Поцелуй герцога - Элоиза Джеймс

— Меня сильнее всего беспокоит присутствие гарнизона в непосредственной близости от хижины. — Куин указал пальцем на место рядом с бухтой, где находился Руперт. — Вы не видели поблизости солдат на учениях?

— Я был там всего полчаса, — ответил Групер. — И не знаю, как вести себя у постели больного. Как только мы положили майора на соломенный тюфяк, я сразу отправился в Англию. У него было мало времени. — Групер покачал головой. — Всякий раз, закрывая глаза, вижу его отца, как он покачнулся и упал на пол. Следовало быть поаккуратнее с его светлостью. А я все выпалил как есть.

— Дело не в вас, — возразила Оливия. — Это ужасные новости подкосили его. Не важно, какие слова вы бы сказали, герцог вполне может потерять единственного сына, которого очень любит.

— Я понял. И могу вас уверить, все до единого солдаты в нашем отряде чувствуют то же самое. Они называли нас «безнадежным предприятием». Потому что никто не ожидал, что мы возьмемся за дело и… — Групер выпятил подбородок. — Знаете, с нами ведь никто не хотел связываться.

Оливия покачала головой.

— Те, кто вербует солдат, не хотели брать нас на службу, и мы постоянно оставались за бортом. Они считали меня слишком старым, хотя я знаю поле битвы лучше любого другого. Кто-то покалечился на войне, и им просто сказали идти домой.

Оливия сочувственно хмыкнула.

— Идти домой! И что дальше? Заняться вязанием? Разве можно велеть солдату идти домой только потому, что он потерял несколько пальцев или стал хромым?

— Но маркиз был с этим не согласен? — перебила Оливия.

— Сначала я тоже переживал. Ясно, что он думал иначе, чем другие. Но потом я понял. И как только это случилось, я последовал бы за ним повсюду.

Оливия улыбнулась.

— Даже на бастионы?

— Верно. Понимаете, другие отряды тоже пытались, они выступали посреди ночи, надеясь застать лягушатников врасплох. Но ничего не вышло. Майор сказал, что мы выступим днем. Кажется, он совсем не беспокоился, и мы тоже перестали волноваться.

— Указывает на прирожденного лидера, — заметил Куин. Он отодвинул карту в сторону и теперь стоял, опираясь на стол, и слушал.

Групер кивнул.

— К тому времени мы прошли всю Португалию и добрались до Бадахоса, и мы знали, что он отличный парень. Он нас слушал. Делился своими мыслями и не смотрел на нас свысока. — Групер помолчал. — У него были своеобразные мысли.

Мягко сказано, подумала Оливия.

— Итак, вы взяли форт.

— С легкостью. — Групер раздувался от гордости. — Лягушатники как раз ели. А когда они едят, это надолго.

Три блюда, четыре, пять. Каждый, даже самый простой солдат. Майор это знал. Видите ли, у него был французский учитель, и он знал, каковы эти французы. И он все нам объяснил.

Оливия улыбнулась. Ей было приятно думать, что к Руперту относились с уважением, а не с плохо скрытым презрением.

— Мы оглушили нескольких часовых, а потом просто взяли форт. И французских солдат мы не убивали, а прямо из-за обеденного стола переправили в Сан-Кристобаль. Майор не любит убийств, если только вам не надо спасать свою жизнь.

Оливия улыбнулась.

— Это в духе Руперта.

— Маркиз получил рану в бою? — спросил Куин.

Групер покачал головой.

— Это была чертовски неприятная случайность, простите мои слова, миледи. Мы удерживали форт уже три дня в ожидании, когда вернутся английские войска. Они не думали, что у нас есть шанс после того, как провалились все попытки. — Презрение в его голосе было красноречивее слов.

— Итак, мы благополучно удерживали этот форт. Все французы сидели за частоколом, но мы дали им одеяла и много еды. Майор сказал, что голодный француз будет сражаться, как загнанная в угол крыса. И верно, когда они почувствовали себя сытыми и довольными, они успокоились. Ни один не пытался сбежать.

— Но что тогда случилось? — спросила Оливия.

— Майор любил ночью прогуливаться по стене. Часовой наверху… — Групер откашлялся. — Он слышал, как майор читал вслух стихи. — Он с неохотой произнес последнее слово, будто признался в том, что Руперт курил опиум.

— Разве чтение стихов может быть опасно? — спросил Куин.

— Лично я не любитель стихов, — признался Групер, и по его тону стало ясно, что он приравнивает стихи к государственной измене. — Так вот, майор гулял по стене, смотрел на луну и свалился вниз.

— Он смотрел на луну?

— Мы нашли там листок бумаги со стихами о луне. Он сильно повредил голову при падении. Целый день он не приходил в себя, и мы решили, что он умер. Но потом он начал говорить о Люси, сначала мы подумали, она его жена. Так что решили переправить его в Англию. Доктор Веллингтона сказал, надо подождать, пока майор умрет, а потом переправить его тело.

— Я рада, что вы не стали ждать, — сказала Оливия.

— Майор был не таким, как другие командиры. Ему было не все равно. — Голос Групера погрубел. — Мы положили его на тележку и привезли на берег, а потом сели на шлюп и доставили его на северное побережье Франции. Мы бы отправились в Англию, но решили, что от качки на море ему станет только хуже. У него начинала болеть голова.

Оливия коснулась рукава Групера.

— Вы все сделали правильно. Возможно, его отец не успел этого сказать прежде, чем потерял сознание, но он очень благодарен вам, как и я.

Сержант посмотрел на свои руки и произнес:

— Знай мы, что Люси собака, мы бы вряд ли это сделали.

— Вот и хорошо, что вы не знали.

— Кажется, мы приближаемся к берегу, — вмешался Куин. — Оливия, оставайся здесь с сержантом Групером. — Видимо, он думал, что последнее слово за ним. — Капитан бросит якорь, я поплыву к хижине на лодке и заберу маркиза.

— Нет, — спокойно возразила Оливия, — я тоже пойду с тобой.

— Я так не думаю.

— Я проделала этот путь не для того, чтобы в безопасности отсиживаться в море. Если Руперт жив, возможно, ему будет тяжело находиться в лодке, как предполагали Групер и другие солдаты.

— Когда мы обсуждали эту возможность, то и понятия не имели, что в двух шагах от хижины находится французский гарнизон. Сомневаюсь, что Руперт и двое солдат, которые находятся рядом с ним, по-прежнему на свободе.

Оливия так сильно сжимала губы, что они начали дрожать.

— Да, Руперт не очень-то удачлив.

— Уверен, мы сможем вынудить французов отдать его тело, если заплатим им, — прямо сказал Куин. — Мы доставим его в Англию, и он будет похоронен с почестями, подобающими его рангу и деяниям. Но тебе не надо рисковать собой, Оливия. Я привезу Руперта домой. — В его голосе слышалась злость, и слова прозвучали как клятва.