Уолл-стрит и революции в России 1905-1925 - Ричард Б. Спенс

недавнем опыте, Уайзман мог бы утверждать, что Троцкий мог бы согласиться на дальнейшее сотрудничество, особенно если это предложение исходило от человека, которого он знал и которому доверял, Рейли.

Иными словами, весна 1918 года была критическим моментом для Британии и союзников в целом. Избавившись от Восточного фронта, немцы сосредоточили свои силы на Западе и 21 марта начали массированное наступление, которое заставило британскую армию на севере Франции дрогнуть. Поражение казалось реальной возможностью, и любая авантюра, которая могла бы побудить большевистскую Россию вновь вступить в бой против Берлина, была шансом, которым стоило воспользоваться. Троцкий был ключом к любому примирению, и он также теперь был главнокомандующим молодой Красной Армией. Троцкий, напомним, едва не сорвал мирные переговоры с немцами и открыто выступил против жёсткого Брест-Литовского договора. Если Троцкого можно было уговорить вернуться в лоно союзников, то Рейли был тем человеком, который мог это сделать. Как всегда, сделка потребует денег.

Британские контролёры Рейли в его российской миссии базировались в Стокгольме. Кто-то ещё только что обосновался там: Абрам Животовский. После Октябрьской революции дядя Абрам переехал в столицу Швеции, где у него был офис, "тесно связанный с банком Venya [sic, Nya]", то есть с Улофом Ашбергом.[738] 16 апреля Рейли отправил в Стокгольм первое сообщение из Петрограда, в котором подчёркивались два ключевых момента. Во-первых, "деньги... безусловно, являются самым мощным фактором в отношениях с большевистскими лидерами".[739] Он рекомендовал правительству Его Величества вложить по меньшей мере миллион фунтов стерлингов в "красных", чтобы противодействовать немецкому влиянию. Во-вторых, он заверил Лондон, что это может быть достигнуто "с молчаливого согласия некоторых влиятельных большевиков".[740] Одним из них должен был стать Троцкий.

В последующих отчётах Рейли постоянно советовал поддерживать большевиков или скорее некоторых большевиков. За тот же период он сообщил по меньшей мере о восьми интервью с генералом Михаилом Бонч-Бруевичем, главой Высшего военного совета и правой рукой Троцкого в строительстве Красной Армии. Генерал также оказался братом большевика и личного секретаря Ленина Владимира Бонч-Бруевича. В любом случае, он был идеальной кандидатурой для конфиденциального общения между Рейли и Троцким. Что Уайзман, вероятно, понимал, но чего не понимали Камминг и большинство других британцев, так это то, что Рейли на самом деле никогда на них не работал. Он по-прежнему служил революции или, по крайней мере, революции Троцкого.

Русские интриги Рейли слишком запутанны, чтобы останавливаться на них здесь. Для наших целей самое важное — это его взаимодействие с Каламатиано. Рейли каким-то образом убедил американца поделиться разведданными, даже информаторами. Как именно, неясно, поскольку Каламатиано позже признал, что информация, которую он собирал о Рейли в Нью-Йорке и России, неизменно была "неблагоприятной".[741] С другой стороны, кто-то заверил его, что Рейли был "профессионалом". Кто это был?

В течение этого периода Рейли поддерживал регулярную связь по телеграфу с Нью-Йорком. Его телеграммы приходили от его жены Надин и направлялись ей, и, по-видимому, касались личных вопросов. Конечно, они давали возможность донести и другую информацию. Миссис Рейли поддерживала тесный контакт с агентом Животовского Александром Вайнштейном, который занял офис Рейли на Бродвее 120. Консул США Пул позже подчеркнул, что доказательства предательства Рейли можно было найти в его сообщениях с Нью-Йорком.[742]

К августу 1918 года Рейли, предположительно, организовал заговор с целью использования латышских войск, охранявших Кремль, в организации дворцового переворота против большевиков. На самом деле никакого заговора не было, поскольку все главные заговорщики на самом деле работали на большевистскую тайную полицию, ВЧК. В том числе и Рейли. Реальная цель состояла в том, чтобы скомпрометировать агентов союзников и обеспечить прикрытие и контекст для главного события – убийства Ленина. Это открыло бы дверь к тому, чего действительно хотели Рейли и те, кто стоял за ним, — возведению Троцкого на советский трон. 30 августа на заводе под Москвой произошло покушение; две пули попали в Ленина, но тот всё же выжил.

ЧК немедленно начала облавы на всех западных офицеров, которых смогла найти. Рейли "случайно" оставил карточку с именем и адресом Каламатиано и всех его агентов на виду, чтобы они могли её найти.[743] Каламатиано счёл такую беспечность необъяснимой. Каламатиано находился за пределами Москвы, когда начались аресты, и был бы в безопасности, если бы не попытался вернуться в консульство, вероятно, чтобы забрать спрятанные там деньги. Опять деньги. Сотрудники ЧК задержали его у ворот консульства 18 сентября.

В результате Каламатиано, единственный из замешанных в этом должностных лиц Антанты, предстал перед судом и в итоге был приговорён к смертной казни. Однако большевики сохранили ему жизнь, надеясь использовать в качестве пешки в будущих переговорах. Как и Каламатиано, консул Девитт Пул был убеждён, что предателем был Рейли. Он рассказал об этом британцам и сообщил им, что недавно перехваченная телеграмма из Петрограда в Нью-Йорк показала, что Рейли всё ещё проживает по своему старому петроградскому адресу через несколько недель после того, как он предположительно скрылся.[744] Даже эту проклятую информацию британцы предпочли проигнорировать.

Дело Каламатиано имело серьёзные последствия для большевистско-американских отношений, особенно для желания некоторых на Уолл-стрит нормализовать эти отношения. Государственный департамент был полностью настроен против любого соглашения с московскими "красными". Заключить сделку с непризнанным режимом, который держал американцев в плену, стало очень сложно, но не невозможно.

Гамбит Грузенберга

Пока всё это происходило, шла ещё одна операция. После Октябрьской революции российским официальным лицам в США пришлось решать, на чью сторону вставать. Немало людей, либо из идеологических симпатий, либо по практической необходимости, выбрали большевиков. Одним из них был Юрий Ломоносов, железнодорожный эксперт, приехавший в Америку в составе российской дипломатической миссии в 1917 году. Ломоносов был старым другом ленинского финансиста Леонида Красина, и он, возможно, был за большевиков гораздо дольше, чем показывал.[745] В любом случае, в мае 1918 года он показал истинное лицо и лелеял надежду, что сможет стать советским представителем в Штатах.

Ломоносов решил послать эмиссара в Москву за "инструкциями".[746] Как уже упоминалось, этим человеком был Майкл Грузенберг, ещё один американский большевик. Путешествуя через Скандинавию, он добрался до Москвы 20 августа, как раз в то время, когда планы Рейли достигли своего пика. Заявленной целью Грузенберга было организовать "закупку товаров", предположительно американских. Но он также путешествовал в качестве уполномоченного агента Джорджа Крила и Комитета США по общественной информации (CPI) с поручением "получить информацию".[747] Грузенберг, похоже, взялся за работу, от которой отказался Рид.