Фестиваль - Сергей Власов

– Вы об этом нам никогда ничего не говорили, – раздраженно заметила еще одна ведущая актриса театра – Анастасия Бланманже.

– Верно, верно, – загудели остальные.

Из кухни донесся чей-то недовольный возглас:

– Ни одним словом ни разу не обмолвился по поводу своих психических характеров, а теперь требует…

Самокруткин, не обратив никакого внимания на критические высказывания, продолжил:

– Ведь кто такой Дон Кихот? Он, выражаясь современным языком, – политик. А кто такой ишак, или точнее, осел Санчо Пансы? Животное. В нашей пьесе главный конфликт – основа любой драматургии – происходит не совсем так, как у великого писателя Сервантеса между рыцарем без страха и упрека, Дон Кихотом – с одной стороны и обществом, не понимающим его благородных устремлений, – с другой. У нас автор театральной инсценировки вместе со мной как главным режиссером пошел гораздо дальше. Наш конфликт – это спор между новым нарождающимся и старым одряхлевшим миром. В пьесе это выражено в противопоставлении Дон Кихота ишаку, а ишака, соответственно, – Дон Кихоту.

– Это аллегория! Гениально! – взвизгнула Марина Дудина и глубокомысленно дополнила саму себя: – Я сама догадалась! Первый раз в жизни.

Самокруткин посмотрел на свою воспитанницу влюбленными глазами и строго произнес:

– Идем дальше. А в каких условиях живут два главных героя: ишак с Дон Кихотом? В экстремальных. В условиях, при которых любой индивидуум или особь, будь он или она политиком или животным, могут просто так, ни с того ни с сего получить по голове. И это еще в лучшем случае. А как ведут себя животные в такой ситуации? Они начинают нервничать, паниковать, трусить и дрейфить. Что еще?

– Совершают ошибки, просчеты, делают неправильные выводы, – подсказал Торопыгин.

– Еще?

– Могут пойти не той дорогой, не к тому, какому надо, светлому будущему, – опять догадалась Марина Дудина.

– Умница! С животными – достаточно. Теперь возьмем политиков. Кто начнет?

Актеры стали как бы нехотя поднимать руки, демонстрируя тем самым свою готовность высказаться, но быстрее и эмоциональнее всех оказалась Анастасия Бланманже:

– Я думаю, политикам в любом случае все по фигу!

Иван Петрович поискал глазам по комнате свои домашние тапочки, затем быстро развернулся на сто восемьдесят градусов на своих худых, без носков, ногах и нехотя согласился:

– Предположим… Другими словами, разница между главными героями существенная, и мы как актеры должны показать зрителю в зале, что она легко объяснима. Мы все когда-то изучали биологию и помним: кора головного мозга у животных развита плохо в отличие от самого мозга. Но у политиков, этих экстремальных людей, – все же совсем наоборот. Их очень крепкая кора является как бы продолжением основания строения черепной коробки, а мозг размягчен из-за длительного сидения на мягких креслах в тепленьких местечках. Я думаю, вследствие этого факта многое в их нелегкой жизни хорошо изучено, но до сих пор непонятно.

– Можно вопрос, Иван Петрович? – прошепелявил актер Владимир Сушков и, приподнявшись с пола, встал в третью позицию. У него не хватало во рту одиннадцати зубов, и поэтому его роль Санчо Пансы в современном варианте была сведена к минимуму. – Для чего вы все это нам говорите?

– Володя, повтори, пожалуйста, свой вопрос.

Сушков приподнялся на носках, казалось, ему не хватает воздуха. Затем внезапно разрыдался и побежал в сторону кухни.

– Слушайте, давайте скинемся, позовем стоматолога и вставим Сушкову новые керамические зубы, – предложила Дудина.

– Да он весь больной! Если уж что и менять, резоннее начинать с главного, – со знанием дела заметила с пола Анастасия Бланманже.

– Настенька, может быть, и мне ты посоветуешь что-нибудь заменить? Из главного? – с хитрым прищуром спросил главный режиссер.

– Ну что вы, – слегка смутившись, отреагировала Бланманже. – У вас все в порядке!

Большинство труппы рассмеялось, причем все девушки хихикали абсолютно искренне, а юноши и мужчины – с элементами досады. Пожалуй, за исключением молодого фаворита Самокруткина – Сергея Безпальцева. Он тоже в конце концов неестественно хмыкнул и, состроив отягощенное думами лицо, с лучезарными взглядом без разрешения ушел в спальню.

– Прошу никого не расслабляться! Сегодня вечером у нас состоится еще один прогон пьесы с последним уточнением мелочей, завтра – премьера.

– Да все будет в порядке! – поедая главрежа глазами, промурлыкала Марина Дудина.

– И теперь последний вопрос. – Самокруткин хитро прищурился. – Кто-нибудь приготовит мне утреннюю чашку моего любимого зеленого чая?

Призыв подействовал тотальным образом: все повскакивали со своих мест и наперегонки помчались на кухню, сбив по дороге возвращающегося из нее артиста Владимира Сушкова.

Напившись чаю, Самокруткин пришел несколько в возбужденное состояния и раскрыл перед сгрудившейся возле стола труппой, молча наблюдавшей вот уже полчаса за его каждым глотком, один небольшой секрет:

– Если завтра все пройдет успешно, через неделю приступаем к репетициям нового спектакля. Пьеса сатирическая. Авторов двое: московские писатели Евгений Лабухов и Сергей Флюсов. Она называется «Третьему не дано».

– Ура-а-а! – закричали артисты, каждый прикидывая в голове возможность получения в новом проекте заглавной роли.

– Не все так просто, – потирая руки, заявил мэтр. – Я хочу сделать не просто спектакль. Я хочу сделать спектакль-эксперимент: соединить вместе временную и пространственную составляющие.

– Как это? – уже приготовившись заломить себе руки в экстазе, нервно спросила актриса Дудина.

– Очень просто. Берем пьесу… – При этих словах непонятно откуда появившаяся ассистентка протянула Самокруткину пачку не совсем чистых, потрепанных листков.

Иван Петрович открыл наугад и важно сообщил:

– Страница сто тридцать два. Что это может означать? Ладно, не ломайте себе голову – все равно не догадаетесь. А означает это, дорогие мои ученики, только одно: что действие, описанное авторами на этой странице, будет происходить в мизансцене Ленинского проспекта, а события, – здесь он перевернул несколько листков, – те, что относятся к странице, к примеру двести шестьдесят четыре, – в парке «Сокольники».

– Так, это придется постоянно менять сценический антураж? – спросил кто-то.

– Ничего страшного – антураж будет достаточно условный, – пояснил мэтр.

– Я, кажется, догадалась… – подала голос Анастасия Бланманже. – Все дело в первых трех цифрах номеров телефонов, установленных в этих районах нашего любимого города.

– Слушай, Настя, честно говоря, я не ожидал от тебя такой прыти. Считай, что главная роль в новой пьесе у тебя в кармане.

Бланманже зажала себе рот рукой и заплакала от счастья.

– Ну, кто еще хочет пойти по Настиным стопам? – спросил Самокруткин. – Вопрос следующий: кто выступает в нашей будущей постановке в роли генерального спонсора?

Наступило тягостное молчание. Было слышно, как в кухню влетела какая-то полоумная муха и стала кружить прямо над головой мэтра с назойливостью Ту-134.

– Ладно, отвечу сам. В роли главного благодетеля у нас выступит… городской телефонный узел.

– Браво, Иван Петрович! – закричала Марина Дудина. – Вы великий режиссер! – Она хотела прокричать еще пару здравиц в его честь, но неискоренимое в актерских кругах чувство зависти по отношению к Анастасии Бланманже сдавило ей горло.

– Я знаю, – милостиво согласился Самокруткин.

Поднявшись с табуретки и еще раз внимательно оглядев собравшихся, он тихо произнес:

– А сейчас все – по домам, отдыхать и чистить перышки. Вечером – сбор в театре.

Через два часа к Ивану Петровичу пожаловала журналистка одного печатного издания на предмет получения развернутого интервью по поводу завтрашней премьеры.

Ее он встретил в строгом темно-зеленом костюме, приятно оттенявшем белую накрахмаленную рубашку и светло-красную, похожую на пионерский галстук, бабочку.

– Здравствуйте, уважаемый мэтр. – Девушка сразу перешла от слов к делу. – Разрешите задать вам первый вопрос.

– Может быть, вы все-таки освободитесь от своей верхней одежды и мы проследуем в мой кабинет?

– Как скажете, – согласилась журналистка. – Куда идти?

– А, может, сразу в спальню?

– Фу, Иван Петрович, что за моветон?

– Шучу по-стариковски. Сюда, пожалуйста… Кстати, вы в курсе, что после премьеры у нас в театре намечена пресс-конференция?

– Да, спасибо. Я уже получила приглашение по факсу. Итак, можно начинать?

– Легко.

– Начнем, пожалуй, с нелицеприятных вопросов. В творческих московских кругах уже много лет говорят о вашей перманентной тесной дружбе с сильными мира сего.