Пожар любви - Кэтрин Лэниган

Он надеялся выручить достаточно денег, чтобы залатать огромную дыру, пробитую в семейном бюджете долгами, накопившимися за время болезни отца. Это он и имел в виду, когда просил мать не беспокоиться. Однако правда состояла в том, что он не собирался больше терпеть ее выходки. В доме Макалистеров скопилось слишком много боли и раздражения, и Зейн больше не мог оставаться в Бандере.

Получив комнату в Христианском союзе, Зейн отправился прямо в «Мелтон» — респектабельный салон ювелирного антиквариата. Однако ему так и не удалось поговорить ни с менеджером, ни с кем-либо еще. Зейн ничего не знал о том, что в «Мелтон» как раз готовились к проведению одного из крупнейших аукционов века по продаже драгоценностей из частной коллекции. Скончался Хэзлетон Уиннингхэм Четвертый и не оставил вдове ни гроша. Чтобы оплатить карточные долги своего супруга, ей пришлось выставить на продажу особняк и коллекцию произведений искусства. За ней остались земли в Бока-Рейтон и квартира в Лондоне.

Когда Зейн Макалистер, восемнадцатилетний деревенский парень из Западного Техаса, появился на пороге изысканного офиса «Мелтон» на Пятой авеню одетый в дешевый костюм из полиэстра и ковбойские сапоги, секретарь, ведущий прием посетителей, принял его за одного из разносчиков «поющих телеграмм». Зейн вызвал у него только насмешливую улыбку и больше ничего.

Он почти ничего не знал о Нью-Йорке, кроме одного: если тебе нужны деньги, надо идти на Уолл-стрит. Поэтому он спросил, как пройти на фондовую биржу. Понаблюдав почти полчаса за суетой торговцев в море газет, он вдруг сообразил, что через полчаса биржа закроется. Без пяти три он уже стоял у парадного подъезда и внимательно изучал брокеров и продавцов ценных бумаг, выходивших из здания.

Он вглядывался в бесцветные лица молодых брокеров, готовых лезть из кожи вон, чтобы доказать своим клиентам, а главное — самим себе, что они люди с положением. Ему нужны были совсем другие люди. Эти тратили деньги на броские безделушки, стараясь произвести впечатление на окружающих. Они не покупали дорогих фамильных вещей. Зейн искал мужчин постарше: в дорогих костюмах классического стиля, ездивших в таких же дорогих автомобилях.

Его выбор пал на Френсиса Кенсингтона. Зейн подошел к выходившему из здания биржи человеку в темно-сером костюме в темную полоску, белой рубашке, сшитой на заказ, и серо-коричневом галстуке. Он обратил внимание на золотую с жемчугом булавку на галстуке. Человек из тех, кого трудно удивить. Зейн понял, что держаться надо просто.

— Простите, сэр, — начал он, когда мужчина подошел к обочине и поднял зонт, давая знак шоферу, ожидавшему чуть поодаль.

— Да? — отозвался тот, не глядя на Зейна.

— Меня зовут Зейн Макалистер, я только что приехал из Бандеры, штат Техас, и хочу вам кое-что показать.

По круглому лицу мужчины пробежала тень сомнения. Его тяжелые брови сошлись на переносице.

— Я вас не знаю.

— Конечно, сэр. Но мне кажется, нам стоит познакомиться. Я продаю красивую старинную вещь. Понимаете, моему отцу пришлось делать операцию…

Мужчина расхохотался так, что щеки у него покраснели.

— Придумал бы что-нибудь получше, сынок. Здесь Нью-Йорк.

— Понимаю, сэр.

Подъехал лимузин. Шофер остановил машину и вышел. Зейн чувствовал, что время уходит.

Он полез в карман джинсовой куртки и достал завернутое в бумагу колье.

— Я ходил в «Мелтон», — произнес он, держа колье так, чтобы мужчина мог видеть его. — Там сказали, что у них нет времени.

Шофер открыл хозяину дверцу машины. Зейн не унимался. Он повернул колье, и камни заиграли на солнце.

— Оно настоящее, сэр. Девятнадцатый век. У меня есть все документы, подтверждающие его ценность и подлинность. Я могу рассказать вам всю его историю. Оно было изготовлено в Севилье, а позже продано известной принцессе.

В глазах Френсиса Кенсингтона, прикрытых тяжелыми веками, сверкнуло любопытство.

Шофер стоял рядом, ожидая, когда хозяин сядет в машину. Зейн бросил взгляд на шофера, потом снова на толстяка.

— Мой папа умер. Мне нужны деньги.

— Убери колье, пока кто-нибудь не увидел его и не украл.

Зейн повиновался. Френсис Кенсингтон неловко влез в лимузин. Шофер начал закрывать дверцу. Френсис протянул вперед зонт, остановив его, потом посмотрел на Зейна:

— Ладно, садись. Не могу же я читать твои бумаги посреди улицы.

Зейн давно знал, что открыто радоваться в подобных обстоятельствах вредно для дела, но забыл об этом. Он чуть не запрыгал от радости посреди Уолл-стрит. Потом сообразил, что на это времени ему не дадут, и нырнул в машину. Шофер захлопнул дверцу.

Часом позже Зейн уже закончил дело.

Френсис Кенсингтон владел домами в Париже, Лондоне, Манхэттене и Вейле. Бездетный холостяк, он стоял во главе колоссальной бумажной империи. Компания Френсиса «Глоубэл пейпа» представляла собой новейшее производство по переработке макулатуры. Он никогда не покупал ничего нового, пока не убеждался, что ему это необходимо. Все его дома были старыми, со старинной мебелью и антиквариатом. Свой лимузин он купил пять лет назад у арабского шейха. Другое дело — одежда. Френсис заказывал ее у самого лучшего портного в Лондоне, а так как весил он двести шестьдесят пять фунтов, она стоила ему кучу денег. Однако денег у Френсиса Кенсингтона было очень много. И он собирался заработать еще.

Ел он только в самых шикарных ресторанах. Его дома располагались в лучших районах. Его друзья принадлежали к элите нью-йоркского общества. Издатели, владельцы контор, банкиры. И все они любили Френсиса.

Он делал щедрые пожертвования на благотворительные цели и прекрасно подходил на роль кавалера для вдов и разведенных, которым хотелось видеть свои фотографии в светских изданиях. Френсис славился своей филантропией. Поскольку у него не было детей и в свои пятьдесят пять он считал себя слишком старым для отцовства, Френсис решил сделать все, чтобы после его ухода мир стал лучше.

В наследство от матери он получил три четверти миллиона долларов и решил вложить их в переработку макулатуры. Френсис верил в то, что лет через десять, а может, и раньше «Глоубэл пейпа» оправдает свое название. Опережая свое время, он объявил крестовый поход против хлористо-углеродных соединений, уничтожения джунглей, неоправданного использования пластиков и сброса химических отходов в водоемы страны. Френсис стал правой рукой Управления по охране окружающей среды.

Однако чтобы повернуть ход истории, требовалось очень много денег. Поэтому Френсис не гнушался ничем, стараясь заставить свои деньги работать. В Токио он нанял брокеров для работы на фондовой бирже и теперь, как ястреб, следил за японским рынком ценных бумаг. Он познакомился с финансовыми экспертами из Лугано, в Швейцарии, а в Нью-Йорке отвел целый этаж в помещении «Глоубэл пейпа», где молодые интеллектуалы занимались управлением капиталами Френсиса Кенсингтона.