Искусство невозможного (в 3-х томах) - Борис Березовский

Я могу вам даже сказать еще, что противником моей идеи был Глеб Павловский, который, со своей точки зрения профессионального политтехнолога, совершенно не верил, что можно использовать такие политические технологии.

— Да, это интересно, ведь Павловский, безусловно, человек с хорошей политической интуицией.

— Он, безусловно, человек с плохой интуицией и с хорошим образованием.

— А фигура Путина не играла никакой роли, когда вы создавали это движение?

— Я просто считал, что тот, кто победит на парламентском туре, тот и выиграет президентские выборы. Но это движение создавалось не под Путина. Это движение было абсолютно инвариантно, то есть оно существовало совершенно независимо от того, кто мог бы сидеть в кресле Путина.

— А сейчас у этой теперь уже партии нет будущего?

— Но она же доказала, что у нее никакого будущего не существует. Эта партия фактом своего создания продемонстрировала, что она ни на кого не опирается, кроме как на людей, которые хотят быть поближе к власти. Соединились два противника: с одной стороны «Отечество — Вся Россия», а с другой стороны «Единство». И они создали партию, то есть они еще раз продемонстрировали, что никакой идеологии, кроме интереса удержать власть и быть рядом с властью, за ними не стоит. Поэтому никакого реального политического будущего в России у этой партии, конечно, нет.

— А «Либеральная Россия» — это та партия, к которой вы шли все эти годы, или тоже временное образование?

— Конечно, к созданию партии «Либеральная Россия» у меня абсолютно другой подход, чем был к созданию движения «Единство». Я действительно отношусь к «Либеральной России» как к политической партии — носителю идеологии, выражающей интересы либеральной части российского общества. Именно поэтому я написал «Манифест российского либерализма». Эта работа от начала до конца написана мной, и она как раз и выражает мою политическую идеологию. Я сторонник либеральной модели развития России. Это совсем не означает, что я исключаю какие-либо союзы для достижения этой политической цели. Но это уже политика, а не политическая идеология. Мое идеологическое кредо изложено в Манифесте, который в огромной степени принят за основу программы партии «Либеральная Россия».

— Борис Абрамович, но в Манифесте вы сами подчеркиваете, что либерализм никогда не был популярен в России. Реальна ли сегодня возможность того, что Россия действительно придет к либерализму?

— Либералы в России так даже и не сформулировали никогда ясно свою идеологическую концепцию. Но из этого совсем не следует, что в России невозможна реализация либеральной модели государства. Более того, я считаю, что эта модель не просто возможна, но будет реализована именно такая модель строительства России. Потому что только либеральная модель позволит России стать эффективной, причем не просто эффективной, но эффективнее, чем другие страны,

с которыми она вынуждена конкурировать на экономическом и на политическом пространствах. Другое дело, что этот путь долгий, длинный, не в один день, не в один год. Но этот путь Россия начала. И поэтому я считаю, что уже сегодня есть все предпосылки для того, чтобы в России существовала мощная либеральная оппозиция.

— Борис Абрамович, вы вскользь упомянули, что экономическая программа Путина достаточно либеральна. Значит ли это, что вы поддерживаете сегодняшний экономический курс России?

— Я считаю, что в экономическом строительстве с точки зрения законотворчества за последние три года не было сделано никаких принципиальных ошибок. Более того, было принято много позитивных законов. В частности, просто прорывом является возможность принятия закона об обороте земли. Это, мне кажется, абсолютно принципиально. Одновременно в экономике тоже очень много лицемерия постольку, поскольку, например, даже налог 13 процентов на частную прибыль все равно не дополнен правильным подходом к налогу на фонд заработной платы. И предприятия все равно вынуждены платить вчерную. Тут есть много несовершенства.

Но главное, мне кажется, что в экономическом плане упущено время, больше двух лет, когда можно было произвести структурную перестройку экономики уже на реально рыночный лад. Но для этого нужно было пойти на очень непопулярные меры, в том числе на реформу жилищно-коммунального хозяйства, на что Путин не в состоянии пойти потому, что его приоритет — это его рейтинг. То, что делал Ельцин, в корне отличалось от того, что делает Путин. Ельцин разменивал свой рейтинг на реформы потому, что у него был не только рейтинг, но и авторитет. А рейтинг у Ельцина в 1991 году был не менее высок, чем у Путина сегодня. Рейтинг — это система ожиданий, а авторитет — это реализованная система ожиданий. И Ельцин во многом первым реализовал эту систему ожиданий. Россия начала разворачиваться. Ну а дальше нужны были непопулярные меры, и он разменивал свой рейтинг и свой авторитет, который у него был, на реформы. Поэтому мы поддерживали Ельцина, но не поддерживаем Путина, поэтому он и проиграет.

В окружении Путина есть немало людей, которые могут продлить его существование у власти, именно существование. Но это люди, которые не мыслят стратегически. А что касается исполнения различных игр, в том числе политтехнологических, то там есть очень способные, талантливые люди.

9 сентября 2002 г. Ведомости, Москва

«ЕСЛИ ПРОДАЕМ – $3 МЛРД, ЕСЛИ ПОКУПАЕМ – $2 МЛРД»

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ О СВОИХ АКТИВАХ

Корр.: Какие активы в России вам принадлежат прямо или косвенно? БЕРЕЗОВСКИЙ: Я не хочу отвечать на этот вопрос по той причине, что власть активно пытается национализировать все эти активы, как это было с ОРТ, либо перераспределить их в пользу других, как это происходило с ТВ-6. Это касается не только медийного бизнеса — весь бизнес, который я веду в России, подвергается мощному давлению. У меня сохранились интересы и в нефтяном бизнесе, и в алюминиевом, но конкретизировать я бы не хотел, чтобы не облегчать работу тех, кто со мной борется в России.

— Сколько процентов акций «Сибнефти» вам принадлежит?

— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос в силу того, что эта пропорция постоянно меняется.

— Эти акции переданы кому-то в управление, они приносят вам доход?

— Часть акций до сих пор находится в управлении менеджмента «Сибнефти». Доход исчисляется десятками миллионов долларов.

— Каковы сейчас ваши отношения с Романом Абрамовичем?

— Никаких.

— Вы упомянули, что у вас сохранились интересы в алюминиевом бизнесе. Что вы имели в виду?

— Я имею в виду «Русал».

— Вы владеете акциями этой компании?

— Да.

— Каким пакетом?

— Это пакет, который позволяет участвовать в принятии решений. Любых.

— Сколько стоят принадлежащие вам в России активы?

— Я оцениваю их примерно в $1,5 млрд.

— В России стало модно озвучивать размеры своего состояния. Как вы думаете, о чем это свидетельствует?

— Бизнес хочет быть более защищенным. Прозрачность — самый надежный способ быть собственником и защитить свою собственность.

— Но если это так, вы не хотите последовать примеру Ходорковского, Алекперова, Евтушенкова?

— Я не имею возможности сделать это по той причине, которую я вам уже называл: власть немедленно постарается экспроприировать или перераспределить эту собственность.

— Некоторые эксперты оценивают ваше состояние в $1 млрд. Эта цифра соответствует действительности?

— Я не знаю, какими методиками пользовались эти эксперты. Я оцениваю его в сумму $1,5 млрд в России и еще столько же — за ее пределами.

— То есть $3 млрд?

— Мы продаем или покупаем? Если продаем — в $3 млрд, если покупаем

— в $2 млрд.

— Вы занимаетесь бизнесом в Англии или Европе?

— Часть денег, которые я получил от продажи части акций «Сибнефти », ОРТ, радийного бизнеса, вложена во вполне прозрачную западную структуру, которая занимается самыми различными инвестиционными проектами.

— Говорят, у вас большой бизнес в торговле недвижимостью на Западе.

— Есть в том числе и такой бизнес, но он небольшой.

— «Инвестиционные проекты» — достаточно широкое определение…

— Основная масса — это реструктурирование предприятий стоимостью $10 — 100 млн. Это западные предприятия.

— Это прибыльный бизнес?

— На объеме в несколько сотен миллионов долларов он приносит порядка 30—50 процентов в год. Это рисковые проекты.

— Вы можете подтвердить, что принадлежащий вам пакет акций «ЛогоВАЗ News Corporation» продается?

— Я могу подтвердить, что этот пакет акций продан. Я не хотел бы называть покупателя. Это будет анонсировано не теми, кто продал, а теми, кто купил.

— Это российская или западная компания?