Империя желания (ЛП) - Кент Рина

Она… что?

Красный туман закрывает мое зрение, и это все, что я могу сделать, чтобы не загореться. Он только что сказал, что моя Гвен поцеловала его — она первая проявила свой интерес к нему? Нет, должно быть, он лжет и извиняется. Если бы он ей нравился, я бы это заметил…

Ее образы вспыхивали красным всякий раз, когда он упоминался или промелькнул в моей голове. Она тоже пряталась, почти всегда, когда он был рядом. Это началось около пяти лет назад, и тогда я не особо об этом думал, потому что это ничего не значило.

Это ничего не значит, а Нейт гребаный лжец.

Мой взгляд падает на его разбитое лицо.

— Это так очевидно, что ты не хотел терять меня, потому что в тот момент, когда я исчез из поля зрения, ты набросился на нее.

— Следи за своим гребаным языком. Я не набросился на нее.

— О верно. Ты женился на ней. От этого все становится чертовски лучше.

— Нам пришлось это сделать из-за всех твоих чертовых войн со Сьюзен. Она бы забрала этот дом, за который ты боролся изо всех сил, заметь. Она подала бы в суд, чтобы владеть акциями фирмы и превратить нашу жизнь в ад. Мы не знали, очнешься ли ты когда-нибудь, и Гвинет хотела защитить твои активы. Она сделала это для тебя, оплакивая твою потерю, потому что думала, что ты бросил ее, как ее мать.

Он отталкивает меня, и я ударяюсь о край стола. Мои руки сжимаются в кулаки, дыхание становится резким и учащенным. Я не остановился, чтобы подумать о том, через что, должно быть, пришлось пройти Гвен из-за моей аварии.

Я ее единственная семья, и она знает, как много для меня значит этот дом. Она бы не подумала дважды, чтобы защитить то, что я оставил, потому что, поступая так, она также защищала меня.

Потому что мой ангелочка уже не такой маленький.

Но я не хочу об этом думать. Не хочу верить, что она уже выросла и больше во мне не нуждается.

— Допустим, ты женился на ней из-за меня и фирмы. Но это должно было быть только на бумаге.

— Это было.

— Да неужели? Тогда почему я видел твой язык глубоко в ее рту?

— Ты можешь проклинать и бить меня кулаками сколько угодно, но тебе нужно следить за своим гребаным языком, когда ты говоришь о ней. И да, вначале это было только на бумаге. Чтобы защитить и ее, и фирму, и тебе, но потом это стало больше, чем это.

— Больше, чем что? Больше, чем трахать ее под крышей моего дома? Вы, может быть, делали это в этом самом кабинете? Было ли это твоей фантазией, которую ты лелеял годами, больной ублюдок?

Он поднимает кулак и бьет меня по лицу. Он не сдерживается, и моя голова трясется от этого удара.

— Я сказал тебе следить за своим языком, Кинг.

Я вонзаю кулак в порез на его губах и наслаждаюсь видом крови, которая стекает с них, когда хватаю его за воротник. — Ты думаешь, я хочу так говорить о своей дочери? Меня тошнит от мысли, что ты прикоснулся к ней, что ты держал ее гребаные руки и использовал ее.

— Я не использовал ее, Кинг. Никогда.

— Да ладно тебе, я был на твоей стороне более двух десятилетий и знаю, что ты используешь женщин для секса».

— Не её. Она другая.

— Небеса могут упасть, и ты не изменишься, Нейт. Это в твоих долбаных генах, верно? Потому что ты не нравился твоим родителям, потому что всегда был вторым после брата, которого нельзя было ненавидеть, потому что он заботился о тебе. Но даже он тебя не очень любил, не так ли? В противном случае он бы не бросил тебя, не задумываясь еще раз. Из-за того, что ты ревновал, что у меня была жизнь, гребаная семья, поэтому ты пошел дальше и разрушил ее. Ты пошел дальше и запятнал моего маленького ангела своей тьмой, потому что хотел забрать единственное, что имело смысл в моей гребаной жизни.

Он теряет свое терпение и начинает меня бить. Я бью его в ответ, и мы катимся по полу, ударяя и пиная друг друга, пока оба не становимся окровавлеными, он больше, чем я. Я могу сказать, что он сдерживается.

В прошлом Нейт никогда не сдерживался, ни по какой причине. Но прямо сейчас он уменьшает силу своих ударов, независимо от того, как сильно я его ударил, и я не думаю, что это потому, что я все еще восстанавливаюсь после аварии.

Тот же проклятый несчастный случай, из-за которого я оставил Гвен наедине с ним и гребаной женщиной, которая ее родила.

Когда мы, наконец, закончили, я перекатываюсь и сажусь на стул, а Нейт морщится и прислоняется к стене, вытянув ноги перед собой.

Он вытирает лицо и кряхтит.

— Пошел ты, Кинг. Пошел ты на хуй за то, что ты гребаный засранец.

— И пошел ты на хуй за то, что ударил меня ножом в спину. Она гребаный ребенок. Она еще не жила, а ты все испортил.

— Она не гребаный ребенок. Она перестала быть такой давным-давно, но ты продолжаешь чрезмерно защищать ее, чтобы она оставалась с тобой навсегда. Она сильная и знает, как позаботиться о себе, и тебе нужно начать к этому привыкать.

— Заткнись, черт возьми. Ты не можешь мне указывать, как обращаться с моей собственной дочерью. Ты будешь держаться от нее подальше, слышишь? Я собираюсь подать запретительный судебный ордер.

— Ты не можешь сделать это от ее имени. И перестань быть гребаным придурком. Я забочусь о ней, понятно? Я забочусь о ней, как никогда в жизни не заботился ни о какой женщине. Черт, как будто я никогда не заботился ни о ком. Это серьезно. Я серьезно к ней отношусь, Кинг.

Огонь, как никогда раньше, поднимается в моих жилах, и образы его с моим прекрасным маленьким ангелочком, моей Гвен, почти разрывают меня. Тошнота забивает горло, и я хочу его убить.

Так что я, шатаясь, поднимаюсь на ноги, хватаю пистолет и наставляю его на него.

— Ты не должен был прикасаться к ней, Нейт. Лучшие друзья не трогают детей своих друзей.

— Ты не думаешь, что я пытался не делать этого?

— Тебе следовало бы постараться, черт возьми, еще сильнее, — я подхожу к нему с пистолетом и прикладываю его ко лбу.

— Убери это, идиот. Если я умру, а ты попадешь в тюрьму, у нее никого не останется.

Когда я не пытаюсь подчиниться, он хватает пистолет и бросает его на диван.

— Я найду способ убить тебя, чтобы меня не поймали. А теперь убирайся к черту из моего дома и никогда больше не показывай мне или моей дочери свое лицо.

— Это невозможно, потому что ты мой партнер, а она моя жена.

— Какая, черт возьми, жена. Ты разведешься с ней.

— Нет.

— Что, черт возьми, ты только что сказал?

— Если она не хочет развода, этого не произойдет, — он с трудом поднимается на ноги, хватаясь за ребра, которые я хорошенько побил — ладно, может быть, так, он чувствует частичку боли, которую я чувствую от его предательства.

Может быть, таким образом он сможет понять, что значит быть ужасным отцом, оставив мою единственную дочь одной.

Если бы я не попал в эту чертову аварию, если бы не позвонил по этому поводу, то прекратил бы все это. Я бы не позволил ему охотиться на мою дочь.

Или позволила ему быть рядом с ней.

Я бы предотвратил весь этот беспорядок.

Он гладит меня по плечу.

— Отдохни. Поговорим позже.

— Отдохни и ты, потому что я убью тебя позже.

Он ничего не говорит, пытаясь открыть дверь, затем выходит. Я иду за ним, потому что Гвен ждет прямо снаружи. Я видел тень ее ног, когда она продолжала ходить.

Как только она видит его, то задыхается, прикрывая рот руками, и слезы блестят в ее ярких глазах.

— Боже мой, Нейт, — ее голос хрипит, подбородок дрожит, когда она протягивает ему руку.

— Гвинет, иди сюда. Сейчас же, — я обычно не приказываю ей так резко, и она тоже это знает, потому что вздрагивает, ее рука падает на бок.

Нейт кивает ей и ждет, пока она подойдет ко мне, пока он опирается на стену, чтобы удержаться на ногах.

Гвен продолжает смотреть на него, но я затаскиваю ее внутрь и захлопываю дверь перед его носом.

Ее взгляд блуждает, и она маниакально стучит ногтями. Дети избегают взглядов родителей, когда они сделали что-то не так, но Гвен никогда не была такой. Она прямо рассказывает мне о своих проступках. Она избегает зрительного контакта только тогда, когда ей больно и не хочет этого показывать.