Безвинная - Кэрригер Гейл

Маленький ученый, кажется, решив, что говорить больше не о чем, вернулся к своим мехам и шару, закончил записи и приступил к сложной серии расчетов. Покончив и с этим, он резким движением отбросил ручку-стилограф.

— Замечательно! Та.

— Что именно?

— Такому результату может быть лишь одно объяснение. Что у вас все же имеются некоторые следы внутреннего эфира, сосредоточенного — как это говорится? — в средней зоне, но он ведет себя странным образом — как будто он и связан, и в то же время нет. Он словно находится в текучем состоянии.

— Что ж, это хорошо, — но тут же Алексия нахмурилась, вспомнив их предыдущий разговор. — Только ведь согласно вашей теории у меня вообще не должно быть никакого внутреннего эфира.

— Именно.

— Выходит, ваша теория неверна.

— Или эта текучая реакция исходит от эмбриона! — господин Ланге-Вильсдорф провозгласил это настолько торжественно, будто его открытие могло объяснить всю природу мироздания.

— Вы хотите сказать, что разгадали природу моего ребенка?

Алексия готова была прийти в не меньший восторг. Наконец то!

— Нет, но могу сказать с абсолютной уверенностью, что я очень, очень близок к разгадке.

— Забавно, но меня это совсем не обнадеживает.

Лорд Акелдама, одетый в костюм для верховой езды, стоял в дверях кабинета профессора Лайалла, небрежно опершись о косяк. По его лицу и в лучшие времена трудно было что-то прочитать, а в таких обстоятельствах, как сейчас, — почти невозможно.

— Как поживаете, милорд?

— В целом недурно, дорогой мой. В целом недурно. А вы?

Конечно, в прошлом они встречались не раз. Лайалл не одно столетие крутился вокруг большого слоеного пирога — высшего общества, — тут и там отщипывая по кусочку, а лорд Акелдама на этом пироге исполнял роль глазури. Лайалл понимал, что за глазурью тоже стоит приглядывать, даже если по большей части тебе приходится заниматься уборкой крошек. Малочисленность сообщества сверхъестественных позволяла уследить почти за всеми его членами, где бы те ни обретались — в кабинетах БРП и солдатских казармах или в самых бонтонных светских гостиных.

— Должен признаться, у меня бывали вечера и получше. Добро пожаловать в штаб-квартиру БРП, лорд Акелдама. Входите.

Вампир на мгновение замер на пороге, увидев спящего Биффи. И едва заметно шевельнул рукой:

— Вы позволите?

Профессор Лайал кивнул. В вопросе слышалось завуалированное оскорбление: вампир вынужден просить разрешения взглянуть на то, что ему принадлежало, но было так несправедливо похищено. Оборотень не стал отвечать на этот выпад. Сейчас все козыри были на руках у вампира, но профессор Лайалл почти не сомневался, что стоит дать лорду Акелдаме достаточно материала, и тот сумеет скроить из него галстук по последней моде, к удовольствию обеих сторон. Конечно, вампир способен превратить его и в петлю — это полностью зависело от исхода их разговора.

Профессор Лайалл знал, что обоняние у вампиров довольно слабое и ничто не могло с ходу подсказать лорду Акелдаме, что Биффи теперь оборотень. И все же он, очевидно, как-то догадался. И не сделал попытки дотронуться до молодого человека.

— Сильно он зарос. Я от него такого не ожидал. Но полагаю, в подобных обстоятельствах это допустимо, — лорд Акелдама поднял длинную тонкую белую руку к собственному горлу и защипнул кожу. Прикрыл на мгновение глаза, открыл их и снова взглянул на бывшего трутня. — Он кажется таким юным, когда спит. Я всегда замечал.

Он громко сглотнул. Затем отвернулся, выпрямился и подошел к Лайаллу.

— Вы прибыли верхом, милорд?

Лорд Акелдама взглянул на свой костюм и поморщился.

— Чрезвычайные обстоятельства требуют некоторых жертв, юный Рэндольф. Вы позволите мне называть вас Рэнди? Или вам больше нравится Дольфи? А может, Долли? — Профессор Лайалл заметно вздрогнул. — Так вот, Долли, я говорил, что совершенно не выношу верховой езды — лошади не любят носить на спине вампиров, да и прическа портится ужасно. Единственное, что может быть еще вульгарнее, — открытый экипаж.

Профессор Лайалл избрал более прямолинейную тактику.

— Где вы пропадали всю эту неделю, милорд?

Лорд Акелдама еще раз оглядел себя.

— Гонялся за призраками, убегая от демонов, милый Долли. Вы наверняка знаете, как это бывает.

Профессор Лайалл решил усилить нажим — просто чтобы посмотреть, не вызовет ли это более искреннюю реакцию.

— Как же вы могли просто взять и исчезнуть, когда леди Маккон так нуждалась в вас?

У лорда Акелдамы чуть покривилась губа, а затем он невесело рассмеялся:

— Занятно слышать это от беты лорда Маккона. Прошу меня простить, но, принимая во внимание обстоятельства, я склонен полагать, что право задавать вопросы принадлежит мне, — он кивнул в сторону Биффи — легкий, едва уловимый знак сдержанного недовольства.

Лорд Акелдама, подобно многим аристократам, привык скрывать свои истинные чувства не за видимостью их отсутствия, а за преувеличенным выражением ложных. Однако профессор Лайалл был вполне уверен, что под этой сдержанной вежливостью кроется искренний, глубинный и, безусловно, оправданный гнев.

Лорд Акелдама опустился на стул — с виду совершенно расслабленный и невозмутимый, словно у себя в клубе.

— Итак, насколько я понимаю, лорд Маккон отправился на поиски моей дорогой Алексии?

Лайалл кивнул.

— Выходит, он знает?

— Что ей грозит серьезная опасность и что за это ответственен кормчий? Да.

— Ах, так эту игру затеял Валли? Ясно, почему ему так хотелось, чтобы я покинул Лондон. Нет, я хочу спросить, дорогой Долли, знает ли уважаемый граф, что за ребенка он произвел на свет?

— Нет. Но он признал, что ребенок его. Думаю, он всегда знал, что леди Маккон его не обманывает. Он просто сумасбродствовал.

— Обычно я и сам люблю сумасбродствовать, но в подобных обстоятельствах, как вы понимаете, можно лишь сожалеть, что он не увидел истину раньше. Тогда леди Маккон не лишилась бы защиты стаи и ничего этого не случилось бы.

— Вы так думаете? Однако подобные вам создания пытались убить ее по пути в Шотландию, когда она еще находилась под защитой стаи Вулси. Правда, тогда это делалось не настолько откровенно и, как я теперь думаю, без поддержки роев. И тем не менее, едва весть о ее положении распространилась в определенных кругах, нашлись те, кто стал желать ей смерти. Тут примечательно как раз то, что вы-то, судя по всему, не хотите, чтобы она умерла.

— Алексия Маккон — мой друг.

— Неужели у вас так мало друзей, милорд, что вы готовы ради них пойти против очевидного и единодушного желания вам подобных?

Лорд Акелдама наконец утратил часть своего хладнокровия, хоть и совсем небольшую.

— Слушайте меня внимательно, бета. Я отщепенец, а значит, могу принимать собственные решения: кого мне любить, за кем следить и, главное, как одеваться.

— Итак, лорд Акелдама, кем же будет ребенок леди Маккон?

— Нет. Сначала вы объясните это, — вампир указал на Биффи. — Я был вынужден сняться с места, потому что моего самого любимого маленького тру-у-утня безжалостно похитили — причем, как теперь выясняется, его предал один из нас. И что же я нахожу, вернувшись? Что его выкрали оборотни! Думаю, даже лорд Маккон признал бы, что я имею право требовать объяснений.

В этом вопросе профессор Лайалл был полностью согласен с вампиром. Поэтому он рассказал всю правду, во всех подробностях.

— То есть выбор был между смертью и проклятием оборотня?

Профессор Лайал кивнул.

— Это нужно было видеть, милорд. Никогда еще мне не случалось наблюдать метаморфозы, которая тянулась бы так долго и была выполнена так деликатно. Сделать то, что сделал лорд Маккон, и при этом не опьянеть от крови и не истерзать мальчика — это невероятно. Немногие оборотни могут похвалиться таким самообладанием. Биффи очень повезло.

— Повезло? — вскочив на ноги, лорд Акелдама буквально выплюнул это слово. — Повезло! Сделаться хищным зверем, проклятым луной? Да лучше бы вы дали ему умереть. Мой бедный мальчик!