Безвинная - Кэрригер Гейл

— То есть вы хотите сказать, что душа — это не какая-то там измеримая субстанция и на самом деле ее отсутствие или избыток определяются лишь типом и жесткостью этой связи?

Невольно заинтригованная, Алексия теперь почти не сводила глаз с немца.

Господин Ланге-Вильсдорф в экстазе потряс Пошем перед ее носом.

— Та! Блестящая теория, та? Это объясняет, почему нам за столько лет так и не удалось найти способ измерить количество души. Там нет ничего измеримого — есть только тип и прочность связи, — он взмахнул собакой, словно изображая полет. — Вы, женская особь, как и все запредельные, родились с пневмой, но она не имеет никаких связей с эфиром, поэтому вы всасываете эфирные частицы из воздуха. Когда вы касаетесь сверхъестественных существ, вы разрываете гибкую связь их пневмы с эфиром и высасываете из них весь эфир, превращая их в смертных, — он сделал хватательное движение рукой над головой пса, словно хотел вытащить у бедного животного мозг.

— Выходит, когда вампиры называли меня душесоской, они были не так уж далеки от истины. Но как это объясняет появление ребенка? — Алексии не терпелось услышать самую важную часть объяснений.

— Когда встречаются два запредельных существа, они оба одновременно пытаются всасывать эфирные частицы. Поэтому-то они и не могут находиться в одном эфирном пространстве. Но, — и в торжествующем крещендо господин Ланге-Вильсдорф победно вскинул белую собачонку над головой, — если второй родитель — сверхъестественный, ребенок может унаследовать гибкую связь, или, если вам угодно, некоторую часть остаточной души.

Пош смешно взвизгнул, словно подтверждая последнее заявление своего хозяина. Заметив, что он без всякого толка размахивает в воздухе своим питомцем, немец опустил собаку на пол. Пош тут же начал лаять и скакать, а затем предпринял сокрушительную атаку на маленькую расшитую золотом подушку, которой теперь оставалось только попрощаться с земной жизнью.

Алексии не хотелось признавать это, но теория господина Ланге-Вильсдорфа выглядела основательной. Она объясняла многое, в том числе и то, почему эти «маленькие неудобства» встречаются так редко. Для начала необходим союз — запредельной со сверхъестественным (или сверхъестественной с запредельным), а эти два типа существ на протяжении большей части задокументированной истории враждовали между собой. И половиной этого союза должна быть женщина — молодая, способная обзавестись потомством — бездушная, вампиресса или волчица-оборотень. К королевам роев запредельных обычно просто не подпускали, а женщины-оборотни почти так же редки, как и женщины-запредельные. Словом, добиться условий для скрещивания не так-то просто.

— Итак, вопрос в том, какого ребенка я могу произвести на свет, учитывая… э-э-э… гибкую связь Коналла? — в сочетании с именем мужа, особенно если вспомнить о его интимных предпочтениях, такая терминология казалась Алексии несколько непристойной. Она смущенно откашлялась. — Я хочу сказать — родится он запредельным или сверхъестественным?

— Та, это трудно предсказать. Но думаю, если рассуждать в рамках моей теории — вероятно, ни то ни другое. Он может оказаться совершенно обычным, этот ребенок. И у него будет даже меньше души, чем у большинства людей.

— Но я не потеряю его, как вы полагали раньше?

— Нет-нет, не потеряете. Если будете разумно заботиться о своем благополучии.

Алексия улыбнулась. Правда, она все еще не вполне освоилась с мыслью, что станет матерью, но все же они с «маленьким неудобством», кажется, пришли к какому-то соглашению.

— О, это отличная новость! Я должна немедленно рассказать Женевьеве, — Алексия встала, решительно намереваясь немедленно бежать в лазарет, и пусть тамплиеры, которые попадутся ей на пути, думают что хотят.

Настоятель, сидевший на корточках и безуспешно пытавшийся отнять у Поша подушку, выпрямился и заговорил. Алексия почти забыла о его присутствии.

— Боюсь, это невозможно, моя бездушная.

— Почему же?

— Французской женщине оказали помощь и передали ее на попечение флорентийских госпитальеров.

— У нее такие тяжелые раны? — Алексию кольнуло внезапное чувство вины. Выходит, пока она тут распивала чай с запахом табакерки и радовалась хорошим новостям, ее подруга лежала при смерти?

— О нет, довольно легкие. Мы просто решили, что не можем больше давать ей приют. И мистеру Флуту тоже нежелательно гостить у нас далее.

Алексия почувствовала, как сердце опускается куда-то вниз и начинает колотиться часто-часто. От внезапного удара в такой момент, когда еще несколько секунд назад она едва ли не ликовала, голова у нее закружилась почти до обморока. Она резко вдохнула через нос.

Почти не задумываясь, Алексия раскрыла парасоль, готовая, если понадобится, пустить в ход хоть серную кислоту — несомненно, самое ужасное из того, что имелось в ее арсенале. Мадам Лефу сумела найти подходящую жидкость для замены раствора. Но не успела она повернуть парасоль в нужное положение, как дверь распахнулась.

По какому-то невидимому сигналу в библиотеку хлынуло невероятное количество тамплиеров. И все они ужасно гремели, потому что явились в полном вооружении, как настоящие рыцари-крестоносцы: головы их, как и сотни лет назад, скрывали шлемы, а тела — серебряные кольчуги и латы под неизменными ночными рубашками. Руки они защитили толстыми кожаными перчатками — очевидно, для того, чтобы дотрагиваться до Алексии, не опасаясь осквернить свои священные души. Пош просто обезумел: он лаял во все горло, бегал вокруг и бешено наскакивал то на одного, то на другого. Алексия подумала: это самое разумное, что псина сделала за всю свою бесполезную маленькую жизнь. Тамплиеры, храня горделивое достоинство, не обращали на лохматую метелку никакого внимания.

Парасоль был хорошим оружием, но не настолько, чтобы поразить такое множество людей одновременно. Алексия закрыла его с резким щелчком.

— Какая честь для меня, мистер тамплиер, — проговорила она, обращаясь к настоятелю. — Это все ради меня одной? Живительная заботливость. Право, не стоило так беспокоиться.

Настоятель смерил Алексию долгим пристальным взглядом, а затем, крепко взяв под руку господина Ланге-Вильсдорфа, вышел из библиотеки, оставив без ответа ее саркастическую реплику. Пош еще дважды обежал вокруг комнаты, а затем выскочил вслед за ними, как разъяренная метелка из перьев, выброшенная из парового двигателя под высоким давлением. «Последнего защитника лишилась», — мрачно подумала Алексия.

Она перевела взгляд на своих противников.

— Что ж, отлично. Ведите меня в темницу!

Отчего бы и не покомандовать, когда знаешь наверняка, что твой приказ будет выполнен.

Профессор Лайалл опустил драгоценную ношу на диван в своем кабинете штаб-квартиры БРП. Биффи по-прежнему пребывал в объятиях Морфея, вялый, как переваренная брокколи. На диване громоздились кипы бумаг, пластинки для эфирографа, стопки книг и в придачу еще несколько газет и научных брошюр, но бывший трутень, кажется, не особенно возражал. Он свернулся на боку, подтянув колени, как маленький ребенок, и нежно прижимая к груди с виду удивительно неподходящий для этого металлический свиток.

Профессор Лайалл принялся за дела: подготовил официальные заявления для прессы, вызвал сыщиков и агентов и отправил их на важные задания по сбору сведений, предпринял некоторые дипломатические шаги, а заодно провел несколько секретных операций по добыче бисквитов (их запасы на кухне БРП стремительно таяли). Кроме того, он послал в стаю Вулси гонца с указанием быть готовыми ко всему и иметь при себе оружие. Кто знает, какой ответный удар нанесут вампиры? Обычно они вели себя цивилизованно, но убийство все же считалось настолько дурным тоном, что реакция могла оказаться неожиданно резкой и грубой.

Словом, профессору Лайаллу удалось продуктивно поработать около часа, прежде чем пожаловал первый посетитель; бета, ожидавший увидеть нынешней ночью длинную череду разгневанных высокопоставленных гостей, полагал, что последний кровосос явится с первыми лучами солнца. Однако визитером оказался не вампир из какого-нибудь роя, пришедший заявить претензию по поводу убийства кормчего, а, к немалому удивлению Лайалла, оборотень.