Безвинная - Кэрригер Гейл

Тамплиер склонил голову к плечу, неотрывно глядя на нее.

Видя, что настоятель, кажется, вновь в настроении разговаривать, Алексия спросила:

— И вы готовы постоянно терпеть среди вас дьявольское отродье?

— Нам к этому не привыкать. Мы, члены братства, — первое оружие Бога против сверхъестественных. Мы призваны исполнять свой долг, чего бы это нам ни стоило и чем бы ни угрожало. Вы могли бы принести большую пользу нашему делу.

— Боже милостивый, вот уж никогда не думала, что я такой лакомый кусочек, — Алексия многозначительно приподняла брови.

В разговор вмешалась мадам Лефу:

— В таком случае почему вы не принимаете с таким же радушием оборотней и вампиров?

— Потому что они не рождаются демонами. Родиться с вечным грехом — то же, что родиться с грехом первородным. Бездушные страдают, как и все мы, образно говоря, несут свой крест, только без надежды на спасение. А вампиры и оборотни избрали свой путь по доброй воле. Приняли губительное решение. Отвергли спасение, и это тем более непростительно, что первоначально они были наделены избытком души. Они могли бы вознестись на небеса, если бы только устояли перед искушением сатаны. Но они продали большую часть своей души дьяволу и стали чудовищами. Своим существованием они оскорбляют Бога, потому что бессмертие даровано только Ему и ангелам Его.

Тамплиер говорил спокойно, без эмоций, без интонаций и без тени сомнения.

Алексия похолодела.

— И потому вы хотите убить всех сверхъестественных?

— Это наш вечный крестовый поход.

Алексия мысленно произвела кое-какие подсчеты.

— Уже больше четырехсот лет, если не ошибаюсь. Похвальное постоянство.

— Божественное предназначение — преследовать и убивать, — процедила мадам Лефу. Тон у нее был крайне неодобрительный. И неудивительно, принимая во внимание тот выбор, который сделала она сама: стать творцом, механиком и конструктором.

Настоятель перевел взгляд с Алексии на француженку.

— А как вы думаете, госпожа ученая, в чем состоит ее божественное предназначение? Предназначение бездушного существа, наделенного единственной способностью — нейтрализовать проявления сверхъестественного? Вы не думаете, что она послана на эту землю как инструмент? Мы можем дать ей цель, пусть она и всего лишь женщина.

— Погодите-ка!.. — Алексия вспомнила, как однажды, перед свадьбой, жаловалась Коналлу, что ей хочется приносить пользу обществу и государству. Тогда королева Виктория сделала ее маджахом. Теперь эта должность потеряна, но все же убийство вампиров и оборотней по приказу секты религиозных фанатиков — это вовсе не то, о чем она мечтала.

— Вы хоть представляете, какая вы редкость — женская особь вашего вида?

— У меня начинает складываться впечатление, что я еще большая редкость, чем мне казалось до сих пор, — пробормотала Алексия, принявшись озираться со смущенным видом — якобы ее тревожит некая физиологическая потребность. — Скажите, нельзя ли мне отлучиться за какой-нибудь кустик, прежде чем мы двинемся обратно в такой длинный путь?

У тамплиера сделался не менее смущенный вид.

— Если вы настаиваете.

Алексия дернула мадам Лефу за рукав и потащила за гробницу, вниз по склону холма, к маленькой рощице.

— Вот и с Анжеликой то же было, — заметила мадам Лефу, вспомнив свою бывшую возлюбленную. — Когда она была беременна, ей все время хотелось… ну… вы понимаете…

— Да нет, это просто уловка. Я хотела с вами кое о чем поговорить. Этот анх на шее — вы заметили, что он склеен?

Мадам Лефу покачала головой:

— А вы думаете, это имеет какое-то значение?

Алексия никогда не рассказывала мадам Лефу ни о мумии, ни о том, что символизирует разбитый анх — иероглифический знак запредельных.

Поэтому она торопливо пояснила дальше:

— Я думаю, тот мужчина из гробницы был запредельным, женщина — вампиром, а мясо предназначалось для оборотней.

— Культура гармоничного сосуществования? Возможно ли?

— Было бы ужасно самонадеянно с нашей стороны считать Англию первым и единственным прогрессивным обществом.

Алексия испытывала тревогу и даже страх. А что, если тамплиерам известно значение анха? Тогда ее положение гораздо хуже, чем казалось до сих пор. Безумные фанатики найдут способ превратить ее в инструмент, живой или мертвый.

— Очень надеюсь, Флут сумел передать сообщение в БРП.

— Любовную записку для вашего оборотня? — голос у мадам Лефу был задумчиво-печальный. Затем она окинула взглядом пустой холм и вдруг забеспокоилась. — Думаю, моя дорогая Алексия, нам лучше вернуться к коляске.

В самом деле, потихоньку начинали сгущаться сумерки, чего Алексия, наслаждавшаяся живописными видами и интеллектуальными загадками, которыми изобиловали древние строения, даже не заметила.

— Ах да. Пожалуй, вы правы.

Они выехали вскоре, однако глубоко за полночь одолели лишь половину пути до Флоренции. Алексия чувствовала себя ужасно беззащитной в коляске с открытым верхом. Она не выпускала из рук парасоль, терзаясь крайне неприятной догадкой: не была ли вся эта экскурсия задумана тамплиерами только для того, чтобы использовать ее в качестве приманки? В конце концов, они ведь воображают себя великими охотниками на сверхъестественных и вполне могли рискнуть ее жизнью, чтобы заманить в ловушку местных вампиров. А оценить в полной мере реальную опасность этим фанатикам мешала глупая гордость за их мнимое могущество. Луна еще только всходила на небосвод — уже не совсем полная, но довольно яркая. В ее серебристом свете Алексия разглядела в обычно бесстрастных глазах настоятеля проблеск какого-то ожидания. «Ах ты гаденыш! Так это все подстроено!» — хотела крикнуть она, но не успела.

Вампир возник из ниоткуда — с непостижимой быстротой он запрыгнул с проселочной дороги прямо в коляску и сразу, без колебаний, бросился к Алексии — единственной, в ком с первого взгляда опознавалась женщина. Та стремительно перескочила на пустое сиденье напротив, рядом с настоятелем. Вампир свалился туда, где она сидела только что. Мадам Лефу предостерегающе вскрикнула. Алексия крутнула ручку парасоля, и его кончик ощетинился двумя острыми шипами — деревянным и серебряным.

Настоятель с неизвестно откуда взявшимся длинным, грозного вида деревянным ножом в руке издал ликующий клич и сделал выпад. Мадам Лефу на этот раз была в своем верном галстуке и тут же прибегла к его помощи. Алексия размахивала парасолем. Но они все трое были обычными людьми, которым трудно совладать со сверхъестественной силой, и вампир, даже в одиночку, да еще в тесной коляске с открытым верхом, отбивался без особого труда.

Настоятель бросился на врага. Он улыбался — впервые улыбался настоящей улыбкой. Безумной, но искренней.

Алексия крепко схватила парасоль обеими руками и применила хитрость: начала тыкать вампира деревянным шипом во все места, какие высунутся из клубка схватки, если только успевала по ним попасть. С тем же успехом она могла бы пытаться извести на лужайке кротов, колотя их молотком по высунутым из нор головам. Но скоро Алексию даже захватила эта игра.

— Дотроньтесь до него! — крикнул ей настоятель. — Дотроньтесь, чтобы я мог его убить!

Тамплиер оказался отличным бойцом: он раз за разом пытался вонзить свое деревянное оружие в сердце или в какой-нибудь другой жизненно важный орган вампира. Но ему не хватало проворства, и даже помощь мадам Лефу не привела к надлежащему результату.

Изобретательница несколько раз с силой ткнула вампира булавкой для галстука. Царапины на нем заживали почти сразу, но, вероятно, раздражали. И небрежно, будто смахивая надоедливого жука, вампир ударил мадам Лефу по скуле. Бедняжка отлетела к стенке коляски и неуклюже сползла на пол. Глаза у нее закрылись, челюсть отвисла, усы отклеились и упали.

Не успела Алексия опомниться, как вампир схватил тамплиера, поднял и швырнул в возницу — так что оба вылетели из экипажа на проселочную дорогу.

Лошади с паническим ржанием сорвались в бешеный галоп и понесли, грозя вот-вот вырваться из постромок. Алексия старалась удержаться на ногах в раскачивающейся во все стороны коляске. Четыре тамплиера, пытавшиеся догнать их верхом, остались далеко позади, в облаке клубящейся пыли, поднятой яростными копытами.