Косыгин. Вызов премьера (сборник) - Виктор Гришин

Дело, помнится, было в Марокко, где Алексей Николаевич находился с визитом. В честь главы Советского правительства король устроил прием. Как нам рассказывали, обычно такие церемонии проводятся только раз в году – в день рождения монарха.

Но на сей раз для Алексея Николаевича, видимо, было сделано исключение. Эти торжества устраиваются во дворце, расположенном на самом берегу Атлантического океана, неподалеку от Касабланки.

Особенность приема состоит в том, что все приглашенные, включая дипломатов, должны быть в свободной одежде, можно даже в спортивных костюмах, для того чтобы после официальной части гости могли в непринужденной обстановке отдохнуть, расслабиться, поиграть, а если пожелают, то и искупаться. К столу подаются только рыба и другие дары моря. Словом, экзотика!

Ну, мы и решили искупаться. Рассудили так: побывать в Африке у самого океана, да не поплавать? Король тоже вроде бы с нами собрался, однако дальше, чем по щиколотку, не пошел. А мы, нас было человек шесть, что называется, без оглядки бросились в воду. Но дело оказалось не таким уж простым: накатистая волна все время норовит выбросить пловца на берег. И ее необходимо пронырнуть. Так и поступили. Словом, поплавали в свое удовольствие. Но когда решили, что пора возвращаться, выяснилось, что и это надо уметь сделать.

Плавали-то мы все хорошо, не говоря уж об Алексее Николаевиче. А вот выбраться на берег оказалось весьма сложно. Плывешь, плывешь, а волны снова и снова относят тебя от берега. Серьезную угрозу представляют и камни, которые несут с собой волны. В конце концов нам удалось все-таки благополучно выбраться на сушу. Уже потом, в Москве, Алексей Николаевич, не раз вспоминая эту историю, улыбался: «А король-то не поплыл с нами. Он, конечно, знал, что это за купание…»

Не могу сказать, что Алексей Николаевич был страстным охотником, хотя ему и по «протоколу», а то и просто по приглашению Брежнева нередко приходилось участвовать в этих мероприятиях, которые устраивали для высокого начальства и зарубежных гостей обычно в Завидовском военно-охотничьем заповеднике. Нередко после таких поездок он говорил мне: «Ну какая же это охота? Взял я на мушку оленя или кабана. В оптику вижу прекрасно – да как же можно стрелять? Олени – просто красавцы, все звери ручные – сами приходят к кормушкам».

Правда, отдыхая в Литве, он иногда ездил на уток в устье Немана. В отличие от зверовой, эта охота носит несравненно более спортивный характер. Ведь от стрелка здесь требуется мгновенная реакция, отличный глазомер, мастерское умение владеть оружием. Однажды во Франции президент де Голль пригласил Алексея Николаевича на фазанов. Надо сказать, охота там совсем другая, чем у нас, в России. Птиц там великое множество, и когда загонщики «выставляют» ее на охотников, то задача состоит скорее всего в том, чтобы, как шутил Алексей Николаевич, отстреливаться от дичи.

А вот рыбачил он с увлечением. В той же Прибалтике блеснил щук, на Черном море ловил ставриду. Интересное это занятие – спускаешь в воду со спиннинга леску с десятком голых, без наживки, крючков. Потом сматываешь катушку, смотришь – пять-семь рыб попалось. После рыбалки Алексей Николаевич обязательно сам готовил уху. Разводил костер, ставил на него котел. Когда вода закипит, бросал в нее рыбу, соль, лук, лавровый лист, черный перец. Словом, священнодействовал. Это было для него большим удовольствием.

Одной из давних и постоянных его привязанностей была гребля. Он вспоминал, как в молодые годы, еще во время учебы в Ленинграде, они с товарищами брали спортивные лодки и отправлялись в плавание по Неве.

И надо же было такому случиться, что летом 1976 г. на Москве-реке с ним произошел несчастный случай.

Скажу сразу – я не был непосредственным свидетелем случившегося. Но, конечно, сразу же состоялся самый обстоятельный разбор события. И вот что установлено достоверно.

В тот день стояла хорошая теплая и тихая погода. Днем, перед обедом, Алексей Николаевич решил поплавать по реке. У него была спортивная лодка-одиночка, со скользящим сиденьем, с фиксацией ног. Он только-только успел отплыть от мостков. Следом, на обычной лодке, отчалила охрана. Помнится, Алексей Николаевич нередко подтрунивал над ними: «Смотрите-ка, молодые, крепкие ребята, гребут – все в поту и в мыле, но никак не могут угнаться за мной. Я-то ведь уже в годах…»

Буквально через несколько минут у него произошло (тут не обойтись без медицинского термина) небольшое субарахнаидальное кровоизлияние: в паутинной оболочке головного мозга, видимо, лопнул небольшой сосудик. Алексей Николаевич потерял сознание. Лодчонка верткая, неустойчивая – перевернулась. И, считаю, это великое счастье, что его ноги были надежно закреплены и он не выскользнул из лодки. Подоспела охрана, спасла его. Хотя у него и не было активного дыхания в этот момент, вода в легкие все же набралась, со всеми вытекающими последствиями…

Это сегодня на компьютерном томографе мы можем сразу посмотреть, где и что произошло, но в то время такой аппаратуры не было.

– До самого последнего момента я все помнил, – рассказывал мне позже Алексей Николаевич. – Вот самолет летит – вижу. Шум доносится – слышу, а потом вдруг шум исчез. Я еще успел подумать – почему самолет вижу, а шума нет? И все – дальше ничего не помню…

Как я уже говорил, Алексей Николаевич был здоровым, физически крепким человеком. Сердце его не беспокоило, хотя он переносил очень большие нервные и физические нагрузки. Осенью 1979 г. у него внезапно произошел сильный инфаркт. Более двух месяцев он провел в больнице, затем долечивался в санаториях, в Барвихе под Москвой, затем в Кисловодске. Немного окрепнув, он стал исподволь увеличивать нагрузки. Скажем, во время прогулок стремился выбирать тропинку или дорожку покруче, я же старался провести его по более ровному месту, пытался его сдерживать.

– Нет, – сопротивлялся он, – хочу себя испытать.

– Алексей Николаевич, вам не стоит так активно двигаться, сердце следует поберечь.

– Сердце, сердце, – говорил он сердито. – Если оно такое дрянное, если не может работать нормально, то и черт с ним.

До поры до времени это все сходило с рук.

В октябре 1980 г. у Алексея Николаевича случился второй обширный инфаркт. Его положили в клинику на Мичуринском проспекте. Для всех подобных больных вероятность летального исхода достаточно высока, а у него, после двух тяжелейших инфарктов миокарда, это могло случиться в любой момент. Но ведь все индивидуально, и мы предпринимали усилия, чтобы уменьшить эту вероятность.

Понемногу он стал поправляться, ему были даже разрешены прогулки по территории больницы.