О себе - Георгий Семенов

Мое пребывание на владивостокском рейде вызвало посещение меня большим количеством делегаций от разных групп населения и политических организаций. Все они выражали негодование образом действий Меркуловых, находя их преступными перед делом борьбы с Коминтерном. Конечно, я ни минуты не обольщал себя надеждой, что мне удастся заставить Меркуловых уйти, без того чтобы не пришлось вступить в вооруженный конфликт с поддерживающими их частями армии, чего я совершенно не допускал, и все делегации, посетившие меня, расценивались мною лишь как фактор, подтверждающий лживость Меркуловых о неприемлемости меня для большинства населения Приморья. Тем не менее надо было искать какой-то выход из созданного Меркуловыми тупика. Я срочно отправил к генералу барону Унгерну монгольского князя Цебена с указанием о прекращении движения на запад и о необходимости связаться с генералом Чжан Куй-ю и монголами Внутренней Монголии, имея в виду выработанный нами план совместных с китайскими монархистами действий. К несчастью, к этому времени Азиатский корпус уже начал операции в направлении Байкала, на Мысовск, и вернуть его не представлялось возможным. Не имея еще донесений об этом движении барона Унгерна, я, обдумав положение, пришел к выводу, что при создавшихся условиях наилучшим выходом будет попытка моя уговорить Меркуловых остаться, если они так этого хотят, заниматься домашними приморскими делами, а мне не мешать идти на Хабаровск. Это мое решение было доведено до сведения Меркуловых, которые выразили желание вступить в переговоры со мною, на что я охотно согласился, выставив условием, что при ведении этих переговоров никто из иностранцев присутствовать не будет и решение всех вопросов должно зависеть от нас, без всякого вмешательства со стороны. Первая встреча с Н. Д. Меркуловым произошла на борту парохода «Киодо-Мару». Я откровенно высказал Меркулову свой взгляд на него и на допущенный им и его братом образ действий, который, по моему глубокому убеждению, ведет к гибели и их самих и всего национального дела, и спросил, сознают ли они, какая ответственность лежит на них и какую неприглядную роль играют они во всем этом деле. Н. Д. Меркулов мне заявил, что он сам и их правительство смотрят на положение вещей так же, как и я, но что якобы они получили предложение от некоторых политических группировок в Японии отмежеваться от меня, после чего им будет дан заем в 12 миллионов йен, а если понадобится, то и вооруженная поддержка. Насколько это было правдой — я не знаю, но реальные факты того времени решительно исключали возможность предполагать, что могли найтись какие-либо группировки, которые взяли бы на себя поддержку меркуловского правительства, хотя бы даже при условии полного моего отстранения от него. Лицо, якобы делавшее это предложение, в то время замещало должность официального драгомана русского языка при Штабе экспедиционных войск, а потому едва ли оно могло быть облечено столь важной дипломатической миссией со стороны правительственных кругов, с одной стороны, и вряд ли могло согласиться выступить по поручению частных группировок, с другой.

3 июня 1921 года я получил письмо от начальника Военной миссии во Владивостоке, полковника Гоми, в котором он выражал свое удивление, почему я настроен против возглавляемой им миссии, что выразилось в моем протесте против участия представителя миссии в переговорах между мною и Меркуловыми. Далее в своем письме полковник Гоми пояснил мне, что его единственным желанием является урегулирование вопроса с продовольствием беженцев в Никольске-Уссурийском и Гродекове и снабжение частей армии в этих районах, так как как те, так и другие голодали. Я ответил полковнику Гоми, что тут, по-видимому, произошло какое-то досадное недоразумение, так как я не только никогда не протестовал против его участия в моих переговорах с правительством Меркуловых по этому вопросу, но даже уже обращался к нему с просьбой дать провиант и фураж для частей войск Гродековской группы, ввиду того, что Меркуловы отказались снабжать их, ссылаясь на то, что будто бы полковник Гоми не дает согласия на пропуск продовольствия в Гродеково.

По выяснении дела оказалось, что Меркуловы извратили смысл моего протеста против участия кого-либо из иностранцев в наших политических переговорах, касавшихся внутренних российских дел, и распространили этот протест и на чисто технический вопрос снабжения голодающих беженцев, создавая, таким образом, умышленную путаницу и оппозицию мне со стороны всех, кого только можно было вовлечь в ряды ее.

В тот же день вечером я приехал на «Дыдымов». Там я нашел уже ожидавшим меня полковника Гоми, С. Д. Меркулова с двумя секретарями и еще несколько лиц. Я предложил начать заседание. На этот раз разбирались лишь вопросы о снабжении продовольствием как Гродековской группы войск, так и частей, находившихся под командой генерала Вержбицкого во Владивостоке и других пунктах Приморья, на одинаковых условиях. Теоретически вопрос был разрешен удовлетворительно, что не помешало Н. Д. Меркулову на другой же день не подчиниться этому решению и отказать генералу Глебову и генералу Савельеву в выдаче необходимых продуктов из интендантских складов.

4 июня состоялось мое совещание с С. Д. Меркуловым на борту «Киодо-Мару»: на котором мы решили обсудить политическое положение и найти обоюдно приемлемый выход из создавшегося тупика. Совещание это окончилось новым обострением наших взаимоотношений, ввиду того, что С. Д. Меркулов продолжал настаивать на прекращении мною борьбы с большевиками, заявляя, что если я отстранюсь от активной деятельности, то и красные не смогут, при наличии иностранных штыков, уничтожить его правительство. В свою очередь, я пытался уверить Меркулова, что, во-первых, никакого займа от Японии в 12 миллионов йен он не получит; во-вторых, большевики никогда не согласятся на сохранение в Приморье какой-то меркуловской вотчины, и, в-третьих, прежде чем последний солдат иностранной армии покинет Приморье, возглавляемое им правительство перестанет существовать. Главное же, на что я упирал, это тяжесть ответственности, которую взял на себя Меркулов, помешав мне и армии выполнить свой долг перед родиной, продолжая вооруженную борьбу с Коминтерном до конца.

На это С. Д. Меркулов мне ответил, что перст Божий указал на него, как на избранника, и Он, Всемогущий, поможет ему выйти из создавшегося положения. Этот «мистический» ответ и тупое упорство, с которым мой собеседник шел против логики и фактов, вывели меня из терпения настолько, что я не сдержался и сказал Меркулову, что сильно сомневаюсь, чтобы у Господа Бога нашлось время и желание заниматься братьями Меркуловыми.