О себе - Георгий Семенов

Имея влиятельных сторонников в Мукдене, Пекине и Халхе, можно было снова попытаться осуществить план движения от Хайлара на Ургу.

Глава 7

Отход армии в Приморье

Выход частей армии в Маньчжурию. Неудачи Белого движения и их причины. Мой отъезд в Гродеково. Подготовка переворота в Приморье. Прибытие во Владивосток. Отказ Штаба армии от подчинения мне. Срыв намеченного плана. Вынужденный мой отъезд в Порт-Артур. Разработка нового плана движения. Инструкция барону Унгерну. Двуличие Меркуловых. Легкомыслие генерала Савельева. Мой отъезд во Владивосток. Попытка арестовать меня. Противодействие моей высадке на берег. Протест консульского корпуса и мой ответ на него. Переговоры и разрыв с Меркуловыми.

К 20 ноября 1920 года все части Дальневосточной армии под моим личным руководством были выведены с территории Забайкалья в Маньчжурию. Таким образом, первый период нашей трехлетней борьбы с Коминтерном был закончен и принес нам крушение наших надежд и уничтожение национальной государственности на территории Сибири и Забайкалья.

Причины, кои привели к столь печальным результатам национальные группировки, сложны и многообразны. Большую роль в наших неудачах сыграла неискренность союзников, некоторые из которых, как, например, американцы и французы, определенно играли на два фронта.

Надо сказать, что в то время как белые вожди не старались заинтересовать иностранные державы в помощи нам, большевики не скупились на обещания всевозможных выгод за прекращение интервенции и признание советской власти.

Категорический отказ правительства Юга России признать лимитрофы оттолкнули от белых эти новые государства и покровительствующие им державы.

Нами в этом случае не было проявлено достаточно гибкости, мы еще не уяснили себе послевоенного принципа дипломатии: «Обещать еще не значит исполнять». Мы были слишком прямолинейны и излишне искренни и откровенны.

Русские националисты не имели должного единства и раздирались партийностью и разными оттенками политических взглядов и подходов к одним и тем же целям и задачам.

В белом стане не было выработано единой, четкой идеологии, не было выброшено лозунга, который в то время мог бы привлечь к нам симпатии крестьянских и рабочих масс.

В своих декларациях белые правительства подчеркивали, что им чужды реставрационные замыслы, но о будущем устройстве Российского государства говорили в весьма неопределенных тонах, что давало повод правым элементам укорять белых в «левизне», а левым — в реакционности.

Крестьянство ждало от белых немедленной земельной реформы, но она откладывалась до окончания Гражданской войны, что дало большевикам отличную почву для агитации и запугивания крестьян возвращением помещиков.

В то время как мы говорили населению только об обязанностях, большевики твердили ему о правах — на землю, на фабрики, на заводы и на все, что составляло достояние имущих классов.

Еще не в достаточной мере испытавшее, во что претворяются все большевистские посулы, крестьянство и особенно рабочие в подавляющем большинстве пошли за красными, отшатнувшись от нас.

Нам приходилось опираться только на офицерство, на казаков и на часть городской интеллигенции.

Что касается буржуазии, то она проявила весьма мало жертвенности и больше зарабатывала на Белых армиях, чем помогала им, хотя казалось бы, что именно она больше всего должна была оказывать нам содействие.

Гражданская война в России дала много Пожарских, но очень мало Мининых.

К этому еще нужно добавить, что большинство бойцов Белых армий провело на фронте Великой войны свыше 3-х лет, после чего без всякого перерыва им пришлось принять участие в Гражданской войне, еще более жестокой и тяжелой, чем та, с которой они только что вернулись.

Это, конечно, тоже оказало свое влияние на исход Белой борьбы.

Эвакуация из Забайкалья была проведена планомерно и спокойно. Красные держались пассивно и частей, выходящих из боя, не преследовали. В Маньчжурии были сосредоточены достаточные запасы продовольствия. Штаб армии был снабжен мною деньгами в золоте на весьма крупную сумму. Эти деньги предназначались мною за перевозку частей армии по КВЖД, а также для распределения между обществами взаимопомощи чинов армии. Это были последние денежные ресурсы, находившиеся в моем распоряжении.

24 ноября я отбыл через Харбин на Гродеково. 27 ноября я туда прибыл, испытав в пути некоторые неприятности, особенно в Харбине, где вооруженная команда китайских солдат пыталась проникнуть ко мне в вагон, не объясняя целей, с какими была предпринята эта попытка. К приезду моему в Гродеково там находилась незадолго до этого сформированная генерал-майором Н. И. Савельевым Уссурийская казачья бригада.

В Гродеково мне пришлось пробыть около недели, ожидая предоставления мне возможности переехать во Владивосток, где я намеревался осуществить задуманный переворот, который тем временем подготовлялся путем соответствующей обработки общественного мнения города. За эту неделю я имел возможность убедиться в том, что настроение уссурийских казаков было направлено вполне определенно против красных; это обстоятельство укрепляло меня в уверенности, что план переворота во Владивостоке является вполне осуществимым и для пользы дела необходимым. Я поручил генералу Савельеву продолжать подготовку к одновременному перевороту в Никольске-Уссурийском и Владивостоке и 5 декабря, с соблюдением полного секрета, выехал во Владивосток. По прибытии я был встречен представителем японского командования, охраной которого я был огражден от всякого рода случайностей, которые были бы неизбежны, если бы красные узнали о моем прибытии в город. Спустя несколько часов после прибытия в город мне было предложено переместиться на японское судно, стоявшее в то время пришвартованным к гавани порта. Но мое пребывание на нем, так же как и в самом городе, оказалось, однако, весьма кратковременным, и я вынужден был отказаться от немедленной реализации намеченной себе программы ввиду событий, происшедших в армии вслед за моим отъездом из Маньчжурии.

Немедленно по прибытии во Владивосток в вагоне я имел встречу с начальником Штаба экспедиционных войск генерал-майором Такаянаги. От него я впервые услышал, что давно подготовляемое некоторыми генералами Сибирской армии выступление против меня, как правопреемника власти покойного адмирала Колчака, было осуществлено на станции Маньчжурия после того, как я покинул пределы этой станции. При этом генерал любезно обещал мне немедленно принять меры к детальному осведомлению меня обо всем, происшедшем в армии.