Пуговицы - Ида Мартин

девяносто семь лет мне так никто ничего и не объяснил. Здесь никто ничего не объясняет. Даже не пытайтесь. Это никому не выгодно.

– Моя бабушка… Ольга Викторовна. Вы про нее что-то вспомнили?

Дойдя до конца аллеи, мы развернулись и пошли обратно.

– Ольга? Ну что вы? Я и себя не всегда помню.

– Но меня-то вы помните, раз позвонили.

– Извините, милая, на телефонные номера у меня гораздо лучше память, чем на лица.

– Но вы знали мое имя. И Надежде Эдуардовне тоже вы звонили.

– Надежде? – Выпятив нижнюю губу, он озадаченно покрутил головой. – Той, которая умерла, но на самом деле не умерла?

– Как не умерла?

– Или, наоборот, не умерла, но на самом деле умерла? Вот видишь, совсем не помню, как правильно. Знаю только, что надежда умирает последней…

Дедок отвратительно захихикал. Мы снова поравнялись с теми женщинами. Глядя на нас, они притихли. Под их внимательными взглядами мы снова прошли мимо.

– Лишай, – внезапно выкрикнул нам в спину дребезжащий голос, – надо же! У тебя гости.

Старичок резко обернулся:

– Внучка моя. Маша.

– Каша? – кривляясь, переспросила бабулька, похожая на желудь. – Что за каша?

– Мария, – ответила я, – имя есть такое.

– Внучка?

– Да!

– Это глупый и некрасивый обман, – произнесла высокая нравоучительным тоном. – Все знают, что у Лишая никого нет. Что он один как перст, как глаз Одина, как потерянный носок, как пуговица…

– Закрой рот, ведьма, кишки простудишь, – злобно отозвался дядя Толя.

– Обзывай меня сто лет, все равно ты старый дед, – выдала желудь.

Крепко ухватив за локоть костлявыми пальцами, он потащил меня за собой.

– Я тебя сейчас еще к Таракану отведу. Скажешь то же самое.

– К какому еще Таракану?

– Трудно сказать, что прошу?

– Я же уже сказала.

– Нужно, чтобы они увидели. И поверили.

– Зачем?

– Зачем-зачем, любопытная больно.

– Если вы будете так разговаривать, я с вами никуда не пойду. Я приехала про бабушку узнать, а вы мне до сих пор ни слова не сказали.

– Меньше знаешь, крепче спишь.

Я попыталась вырвать руку, но он вцепился как клещ.

– Вы что, не собирались мне ничего рассказывать? Вы меня обманули?

Старческие глаза сузились.

– Знаешь, почему маленькие девочки постоянно попадают в неприятности? Потому что они любопытные. Думают, что все понимают. Но они не понимают. Совсем ничего. Дальше носа своего не видят.

Я снова дернулась, но отпихнуть с силой старого деда не решилась, опасаясь, что от сильного толчка он может рассыпаться.

– Я сейчас кого-нибудь позову. Медсестер, персонал, охранников…

– Не смеши. Мы здесь свободные люди. Либо ты идешь сейчас со мной, либо пеняй на себя.

Я готова была поклясться, что в его недвижных бесцветных глазах зашевелилось нечто жуткое и непонятное. Мигом вспомнив про Женечкиных сущностей, я похолодела.

– Что здесь происходит? – внезапно раздался за моим плечом строгий женский голос.

Лишай резко разжал пальцы, и я отскочила от него.

Рядом с нами стояла стройная пожилая женщина в черном обтягивающем спортивном костюме с палками для скандинавской ходьбы.

– Ниче не происходит. – Дед спрятал руки за спину. – Внучка вот моя. Машенька.

– До свидания, – поспешно бросила я и заторопилась к выходу.

– Подожди.

Я оглянулась. Женщина догнала меня. Я шла очень быстро, почти бегом, но она каким-то невероятным образом поспевала за мной.

– Тебе нельзя здесь ходить одной. Некоторые из стариков очень опасны. Не все, но кое-кто.

Она далеко выбрасывала руки с палками и широко шагала. Короткие седые волосы были гладко причесаны.

– А что они могут сделать?

– Просто не разговаривай с кем попало и ничего о себе не рассказывай.

Они все здесь разговаривали на Женечкином языке.

– Я ничего не рассказывала.

– А если соберешься, никогда не говори правду. Они слетаются на молодость, как мухи на варенье.

– Он просил, чтобы я подтвердила, что я его внучка.

– И ты подтвердила?

Я кивнула.

– Теперь он от тебя не отвяжется. Здесь каждый пытается обзавестись выдуманной семьей.

– Но не все же одинокие.

– Тем, кто не одинок, еще хуже. Они вынуждены жить с осознанием того, что не нужны своей семье, что являются для них обузой или что от них хотят избавиться. Поверь, выдуманная семья намного приятнее.

– Выдуманная семья?

– По крайней мере, она не ждет твоей смерти и не замышляет тебя убить. Но даже выдуманная семья семье рознь.

– А вы случайно не знали Ольгу Викторовну? Она весной здесь совсем недолго была, но потом умерла, и мне теперь нужно кое-что выяснить.

Женщина недоверчиво покосилась на меня, потом громко рассмеялась.

– В вашем мире все такие наивные. И беспомощные. Неудивительно, что вас так легко обманывают.

– В каком таком нашем мире?

– Здесь все или лгут, или теряют память, или живут в прошлом. Здесь ничего не выясняют. Только внимательно наблюдают и слушают. Задавать вопросы можно, но ответов все равно нет.

Я вернулась к Томашу ни с чем и рассказала обо всем, что произошло.

– Видишь, а я тебя предупреждал. Это странное место и странные люди. Старые, больные, выжившие из ума.

– И как только Надя могла здесь жить столько лет?

– Женщина с палками правильно тебе сказала, что не все здесь зло, но с первого взгляда и не различишь.

– Перестань, пожалуйста, тоже быть таким!

– Каким?

– Странным. Я не то чтобы испугалась, просто обидно, что мы тащились в такую даль из-за психического бреда сумасшедшего старика.

– Вовсе не из-за старика, Микки. Ты притащилась сюда из-за самой себя. И я поехал из-за себя. И причина того, что происходит с нами, только в нас самих.

– Просто очень жаль уезжать ни с чем.

– Я вчера предложил тебе помощь и все еще готов это сделать. – Томаш смотрел решительно и требовательно. – Только взамен ты должна поклясться, что оставишь эту тему и больше никогда сюда не приедешь.

– У меня и в мыслях нет возвращаться в этот дурдом. Но как ты можешь мне помочь?

– Ты собиралась поговорить с человеком, который что-то знает про твою бабку. Я отведу тебя к тому, кто знает здесь все.

– Туда? – Я кивнула на «Пуговицы». – Но ты же не хотел, чтобы тебя видели.

– Еще сильнее я не хочу, чтобы ты сошла с ума от всего этого.

Мы вернулись на территорию дома престарелых и обошли огромное главное здание. Его внутренний двор со скамейками и клумбами также устроен для прогулок. Вдалеке за деревьями темно-ржавыми пятнами маячили отдельные небольшие кирпичные строения. С задней стороны главного корпуса обнаружилось несколько подъездов. Мы вошли в один из них. Поднялись по узкой лестнице и через застекленные двери попали в коридор то ли третьего, то ли четвертого этажа. Это было последнее,