Как провести медовый месяц в одиночестве - Оливия Хейл

жизнь интересной, — говорит он. Но затем он обхватывает меня за талию и притягивает к себе, прижимаясь поцелуем к моему виску. — Но мне больше всего нравится, когда мы оба в выигрыше.

Я улыбаюсь ему в плечо. Публичные проявления привязанности? Это опасно для моего измученного сердца, но я прижимаюсь к нему, потому что знаю, что уже слишком поздно. Будет больно, когда все закончится.

Мы проходим мимо спорящих сестер, которых я заметила в те первые дни на пляже. Одна из них бросает на нас раздраженный взгляд, а затем бормочет другой с британским акцентом.

— Смотрите, еще больше молодоженов. Я же говорила, что это место…

Я хихикаю. Рядом со мной Филипп качает головой.

— Это боевые слова.

— Хорошо, что у тебя руки заняты, — говорю я с улыбкой.

Его рука крепко сжимается вокруг моей талии.

— Проведи эту ночь у меня.

— Всю ночь?

— Да, — говорит он. — Ты еще успеешь встать, чтобы в последний раз попробовать шведский стол, обещаю.

Мы выходим на солнце позднего вечера. Чистое небо обещает яркий закат — мой последний на острове.

— Хорошо, — говорю я. — Последняя ночь.

Он снова целует мой висок.

— Последняя ночь.

25

Мы едим еду из номера на его патио, глядя на океан и заходящее солнце. Вокруг нас поют серенады насекомые, и как бы я ни была счастлива вернуться домой, в свою кровать, на свой диван и в привычный завтрашний день, я знаю, что буду скучать по этому.

Ностальгия тяжелым грузом навалилась на мою грудь, а я еще даже не покинула тот момент, в котором нахожусь. Но почему-то я знаю, что буду скучать по нему еще долго после того, как он пройдет.

Филипп сидит напротив меня. У него безмятежное выражение лица, он совершенно спокоен за себя. Никаких волнений. Как будто это будет не более чем простое прощание и пожелание всего наилучшего и безопасного полета для него.

Он смотрит на меня.

— Итак, ты уже определилась с развязкой для твоего таинственного бизнесмена? — спрашивает он. — В твоей истории?

Я несколько раз моргаю.

— О, пока нет. Сначала я собиралась, чтобы он был замешан в интрижке, которую раскрывает главная пара, но теперь я уже не уверена.

— Нет?

— Нет, — говорю я. Вчера, когда я писала в блокноте перед сном, у меня возник образ, как он тайком уходит с главной героиней. Может быть, это и есть та самая романтическая история, которую я пыталась разгадать последние две недели.

А может, его просто не понимают. Его обвиняют в убийстве, и моей главной героине приходится работать над тем, чтобы очистить его имя… и при этом сомневаться в своих собственных суждениях.

— Иден? — спрашивает Филипп.

— Прости. — Я смотрю на красивое, разноцветное небо. Оно выглядит таким же огромным, как океан, раскинувшийся перед нами. — Думаю, я была бы такой несчастной, — говорю я, — если бы была тем астронавтом.

Он хмурится.

— Майкл Коллинз?

— Да. — К моему ужасу, мои глаза наполняются кровью. Я чувствую, как они меня предают. Я несколько раз моргаю, пытаясь прояснить зрение. — Прости. Я просто думаю о том, что будет после этого.

Он замирает.

— Правда?

— Да. Это глупо. Прости, я думаю, что я просто сентиментальна.

— Сентиментальна?

Я киваю, и глупая слеза скатывается по моей щеке.

— Да, при мысли о том, что завтра я поеду домой. Покину… курорт.

— Понимаю, — говорит он, но вид у него такой расстроенный, что я быстро качаю головой.

— Не волнуйся, я не… Я знала, что это такое, понимаешь. Это было здорово. Надеюсь, это было то, что нужно и тебе. У нас обоих был отскок, верно? Отпускная интрижка.

Он хмурится.

— Точно.

Я добавляю в свой голос нотку веселья.

— И я прервала свою полосу "один человек на всю жизнь"! Спасибо, что помог с этим.

Он кивает и тянется за своим напитком. Но молчит.

— В общем, я не ожидала ничего подобного, но я благодарна тебе за это. — Я хихикаю, и это звучит немного странно. — Я не ожидала многого из того, что произошло во время этой поездки. Например, что Кэйли заглянет без приглашения и сбросит бомбы.

Голос Филиппа тихий.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, она сказала, что Калеб хочет меня вернуть.

Его брови опускаются.

— Правда?

— Да. Не то чтобы это когда-нибудь случилось.

— И он послал сюда свою кузину, чтобы передать тебе это сообщение? Это безумие.

Я снова смеюсь. На этот раз он звучит более реально.

— Знаешь что, я полностью согласна.

— Тебе лучше без него.

— Абсолютно, — говорю я. Мои слезы прекратились. Я снова почти полностью контролирую себя и надеюсь, что не слишком напугала его. И что он не думает, что я плачу из-за него. Что я расстроена из-за потери этого, что бы это ни было, и возможности того, что это когда-нибудь станет чем-то большим.

Даже если это так.

— Иден, — снова говорит он, и в его голосе звучит грубость. — Что ты собираешься делать после возвращения домой?

— Я собираюсь принять самый длинный душ из всех известных человеку. Я собираюсь обработать свои фотографии, написать книгу и заняться самоизданием. — Мой стакан почти пуст. Я ставлю его рядом с собой и перехожу взгляд на Филиппа.

Он по-прежнему сидит очень спокойно.

— Я также собираюсь следить за тем, чтобы моя отдыхающая "я" появлялась время от времени.

— Правда?

Я киваю и кладу руки ему на плечи. Он раскрывает объятия и притягивает меня к себе на колени. Он теплый и знакомый, даже после такого короткого времени. Мое сердце сжимается.

— Я собираюсь сказать "да" большему количеству вещей. Жизни, — говорю я.

— Увидеть, как вылупляется больше черепашек? — говорит он.

Я киваю, прижимая руки к его груди. Его глаза устремлены на меня, и в них чувствуется интенсивность, которой я не замечала за последние несколько дней.

— И рисковать, — говорю я.

— Хм.

— Что тебе тоже следует делать.

Он поднимает бровь.

— Мне следует?

— Да. Не забывай о себе в отпуске, когда вернешься в Чикаго.

Он ловит прядь моих волос между пальцами и закручивает ее, не сводя глаз с этого движения.

— Это будет очень трудно, — говорит он.

Мои руки находят верхнюю пуговицу его льняной рубашки. Я расстегиваю ее, затем вторую, чтобы почувствовать под ней тепло его груди.

— Не возвращайся к ней, — шепчу я.

Он резко поднимает на меня глаза.

— Не буду.

— Хорошо, — пробормотала я. — Потому что ты заслуживаешь гораздо большего, чем тот, кто тебе изменяет.

Его руки спускаются к моей талии и крепко сжимают меня, как будто он собирается