Успех или борода - Пенни Рид

развернулся и выбежал из беседки, не прибавив ни слова.

Веселье сразу прошло. Все помрачнели. В таком бешенстве я не видел Билли уже давненько – обычно он сдерживался, особенно при чужих. Я хотел извиниться, но Клет мне еще года четыре назад сказал, что устал слушать мои «извинявканья»; я должен доказывать делом, что не только изменился, но и сделал это сознательно.

Молчание нарушил Бо:

– Извините, Сиенна. Наш Билли довольно угрюм, но как скотина себя, как правило, не ведет.

– Нет-нет, все нормально. Я выросла в большой семье, у нас тоже всякое случалось.

Но я чувствовал на себе ее взгляд и понимал, что рано или поздно мне придется объясниться.

– Сколько же у вас братьев и сестер? – спросил Клет.

– А незамужние сестры есть? – не отстал Роско.

Все, разумеется, рассмеялись, желая поскорее избавиться от тягостного впечатления. Никого не привлекали тяжеловесные драмы – за год с нас, ей-богу, хватило.

Эшли незаметно подошла ко мне, пока Сиенна отвечала Роско, и подтолкнула меня плечом:

– Сходи за ним.

Я поморщился. Раскаянье, ставшее мне уже в доску знакомым и практически неразлучным спутником, стиснуло грудь, как огромные клещи.

– Он не захочет со мной говорить.

– Может, и нет, – Эш повела плечом и отвесила мне новый толчок. – Но он когда-то сказал мне: «Равнодушие в семье превращает кровь в водицу». – Она помолчала. – Пусть у Билли и есть для тебя пара сочных эпитетов, Джетро, но ты ему не безразличен.

Я невольно усмехнулся:

– Ты говоришь, как наша мама.

– Спасибо, это для меня лучший комплимент. А теперь брось попытки сменить тему и иди поговори с братом.

Низкий смешок заставил нас с Эш обернуться в поисках источника: рядом стоял Дрю. Он пристально изучал свои ботинки, но лицо освещала редкая – для него – улыбка.

– Что? – требовательно спросила Эшли, прищурившись.

Он пожал плечами и поглядел на нее:

– Да ничего, просто Джетро прав. – Глаза моего начальника, устремленные на Эшли, казались бездонными колодцами любви и преданности. – Ты действительно говоришь, как ваша мама, только менее изысканно и куда более авторитарно.

Эшли долгое мгновение смотрела на него, а потом вдруг обняла за шею и поцеловала охотинспектора так, что я почувствовал себя лишним.

Я поспешно отвернулся и спустился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

– Извините, должен вас покинуть. Дела зовут.

Я уже отбежал футов на двадцать, когда сзади взвыл наш бедный Роско:

– Да когда же это кончится! Что, обязательно здесь? В доме десять свободных комнат, выбирайте любую!

* * *

Я не прислушивался к добродушной перепалке за моей спиной, готовясь к конфронтации с братцем. Стычки у нас были редки – Билли в основном меня в упор не замечал, а по праздникам ненавидел меня чуть меньше ради остальных.

Дровяной сарай был у нас популярным местом – агрессия требовала выхода, а вариантов выпустить пар немного. Достаточно сказать, что наколотых дров нам теперь хватит на несколько лет. Без долгих поисков я отправился туда.

Билли уже успел установить колоду и орудовал топором, стиснув его побелевшими пальцами. Брат меня, конечно, ненавидел, но я не боялся за свою безопасность и без проволочек перешел к существу вопроса:

– Слушай, я знаю, мне никогда не загладить вины за то, что я был никудышным братом, но тебе не обязательно стараться перещеголять меня в паршивости.

– Значит, уже домой женщин водишь, да, Джетро? – Билли с силой махнул топором, и пенек разлетелся на чурки.

М-да, что-то братец раздухарился.

– Да, я привел домой женщину, и что?

– А как же Клэр? – задавая этот вопрос, Билли не глядел на меня, но то, как он произнес имя моей подруги, заставило меня насторожиться.

– А что Клэр?

Заведя глаза к небу, Билли выругался, будто сочтя меня идиотом, и спросил сквозь зубы:

– Как, по-твоему, к этому отнесется Клэр?

Я уставился на него, не понимая вопроса:

– К чему?

– О том, что ты изменяешь ей с другой, кретин!

Наконец до меня дошло, и я так удивился, что даже рассмеялся:

– Да Клэр плевать абсолютно, с кем я встречаюсь!

– Неужели?

– Ужели, ужели. – Я глядел брату в спину, решив, что Билли положительно сошел с ума. Разговор получался неожиданно длинным – мы так долго уже лет десять не разговаривали. Билли общался со мной только при крайней необходимости, а теперь не может заткнуться, когда дело коснулось Клэр Макклюр!

– Да ты у нее бываешь каждое воскресенье, никто не поверит, что между вами ничего нет! Вы же пара, вы давно вместе. – Он снова рубанул топором. Послышался сильный тупой «чвок».

– Это потому, что мы друзья, Билли. Попробуй тоже с кем-нибудь подружиться, тебе понравится.

– Вы не просто друзья, – отрезал брат. Отчего-то эта тема его здорово беспокоила.

– Мы общаемся с самой свадьбы Клэр и Бена. Если Бен погиб, это не значит, что мы с Клэр должны раздружиться.

– Ну-ну.

Новый бешеный удар топора и новые щепки, брызнувшие в стороны.

– Что «ну-ну»? Чего ты бесишься? Потому что у меня есть друзья, которых я не заслуживаю? Или что среди них Клэр?

Брат ничего не сказал и только зыркнул на меня зверем через плечо.

– Да что за хрень такая!

Я несказанно устал от этого. Пусть в чем-то они с Эшли правы – от безразличия киснет родственная кровь, но сейчас я готов был умолять о безразличии. Озлобленность Билли, которую он носил напоказ, как нагрудный значок, измотала меня, побуждая наплевать на его мнение и выпады.

– Знаешь что? – Сытый по горло неизменно отвратительным отношением, я вдруг решил умыть руки. – Мне сейчас не до этого. Нет у меня времени в миллионный раз извиняться за то, что я был редким гадом, когда мы росли. У меня гостья – прикинь, женщина! – и класть я хотел, что ты меня ненавидишь. Язвить иди в другое место.

Я