Перегрузка - Артур Хейли

Шум приближающейся машины он услышал в тот момент, когда протискивался в отверстие. Прислушался. Ошибки быть не могло. Машина поднималась в гору по гравийной дороге, ведущей на подстанцию.

Было ясно, что это патруль. Никто другой не мог быть здесь так поздно ночью. Георгос вылез из отверстия, вскочил на ноги и увидел свет на деревьях, чуть ниже по дороге. Дорога петляла, и поэтому машины не было еще видно.

Иветта тоже все слышала и видела. Она попыталась что-то сказать, но он, взглядом оборвав ее, прорычал: “За мной!” Он побежал к дороге, пересек ее и повалился на землю за небольшой группой кустов. Иветта последовала за ним. Она дрожала, и он чувствовал это. Он вспомнил о том, о чем часто забывал: во многом она оставалась еще ребенком.

Теперь фары были уже видны, так как машина преодолела последний изгиб дороги перед подстанцией и медленно приближалась. Вероятно, водитель осторожничал из-за того, что на дороге отсутствовали контрольные отметки и с трудом можно было обнаружить обочину. Машина подъехала ближе, и территория перед подстанцией осветилась. Георгос прижался к земле, лишь чуть-чуть приподняв голову. Их шансы остаться незамеченными, подумал он, были довольно высоки. Его беспокоило только то, что до взрыва оставалось всего восемь минут.

Машина остановилась в нескольких метрах от Георгоса и Иветты. Из машины вышел человек, и в свете фар Георгос увидел, что он одет в форму работника службы безопасности. В руке охранника был фонарь, и он направил его мощный луч на забор, окружающий подстанцию. Охранник двигался вдоль ограды, внимательно осматривая ее. Теперь Георгос мог различить очертания и другого человека, сидящего за рулем машины.

Человек с фонарем почти обошел подстанцию, как вдруг остановился и направил луч фонаря вниз. Он обнаружил то место, где проволока была разрезана. Подойдя ближе, он обследовал проем в ограде. Луч осветил линию электропередачи, изоляторы, трансформаторы, задержался на пластиковой взрывчатке, скользнул по проволоке, ведущей к часовому механизму.

Охранник повернулся и крикнул:

– Эй, Джек! Поднимай тревогу! Здесь что-то странное!

Пора действовать! Отсчет пошел на секунды, выбора не оставалось. Георгос вскочил на ноги, одновременно вытаскивая охотничий нож, висевший на поясе. Длинное, острое, зловещее лезвие ножа, приберегаемого для подобных случаев, легко покинуло ножны. Прыжок – и Георгос оказался почти у машины. Еще шаг – и он рывком открыл дверцу. Испуганный водитель, пожилой седой человек, одетый в униформу, повернулся. В руке, поднесенной к губам, он держал микрофон.

Георгос подался вперед. Левой рукой он вытащил охранника из машины, обхватил его и мощным ударом всадил ему нож в грудь. Жертва широко раскрыла рот. Но крик почти мгновенно оборвался, человек захрипел и повалился на землю. Георгос с трудом вытащил нож из тела и убрал в ножны. Когда охранник падал, Георгос заметил торчащий у него из кобуры револьвер и теперь, открыв кобуру, завладел им. Еще на Кубе Георгос научился обращаться с оружием. Это был “смит-и-вессон” 38-го калибра. При свете фар он переломил револьвер и убедился в том, что все патроны на месте. Защелкнул его, взвел курок и снял с предохранителя.

Первый охранник, видимо, что-то услышал и теперь возвращался к машине.

– Джек, что случилось? – позвал он. – Ты в порядке?

Он был также вооружен, но воспользоваться оружием не успел.

Георгос молчаливой тенью притаился за машиной. Он стоял на коленях, аккуратно прицеливаясь, ствол 38-го калибра покоился для надежности на левом предплечье, указательный палец медленно опускался на спусковой крючок. Револьвер был направлен в грудь приближающегося охранника.

Георгос подождал до тех пор, пока не убедился в том, что не промахнется, затем выстрелил три раза. Второй и третий выстрелы, вероятно, оказались лишними. Охранник качнулся назад и беззвучно упал.

Времени не оставалось совсем. Георгос знал это, даже не глядя на часы. Он подхватил Иветту, которая поднялась на ноги при звуке выстрелов, и, толкая ее перед собой, бросился бежать. Они мчались вниз по склону, стремясь под покровом темноты успеть добраться до дороги. Георгос дважды споткнулся, но не упал. Потом, случайно наступив на камень, подвернул ногу. Не обращая внимания на боль, он продолжал бег. Несмотря на спешку, он чувствовал, что Иветта рядом. Он слышал ее дыхание, переходящее во всхлипывания.

Они успели пробежать около трети расстояния, когда услышали взрыв. Земля содрогнулась, и мощная звуковая волна обрушилась на них. Несколько секунд спустя последовал второй, а затем и третий взрыв, и небо озарилось ярко-голубой вспышкой. Она повторилась, и отражение пламени горящих масляных трансформаторов осветило небосклон. Дорога делала в этом месте изгиб, и Георгос вдруг ощутил что-то странное. Мгновение спустя он понял, что достиг своей цели. Все огни Милфилда погасли.

Конечно, нужно было выяснить, удалось ли охране передать сообщение или нет, но Георгос продолжал бежать.

В полном изнеможении они добрались до своей машины, стоявшей под деревьями у подножия холма, и лишь тогда облегченно вздохнули. Минуту спустя они уже мчались прочь, оставляя позади темный Милфилд.

– Ты убил этих людей! Ты убил их! – Судя по голосу, Иветта была близка к истерике.

– Я должен был сделать это, – ответил Георгос коротко, даже не повернув в ее сторону головы. Они только что выехали на автостраду, и все внимание он сосредоточил на ней. Он вел машину осторожно на средней скорости. Сейчас он страстно мечтал лишь о том, чтобы их не остановила за какой-нибудь мелкий грех дорожная полиция. Георгос знал, что на его одежде кровь человека, которого он зарезал. Его кровь была и на ноже. К тому же он обнаружил, что сильно поранил бедро колючей проволокой забора. Нога, которую он подвернул на камне, опухла и болела.

Иветта жалобно пробормотала:

– Тебе не надо было их убивать.

– Заткнись! Или я убью тебя! – яростно крикнул он. Он мысленно возвращался назад, анализируя каждую деталь происшедшего, стараясь вспомнить, не оставили ли они после себя улики. Они оба были в перчатках и когда пробирались через забор, и когда готовили взрывчатку. Он снял их лишь во время подключения часового механизма и позже, когда стрелял. Но перчатки были на нем, когда он ударил ножом первого охранника, так что отпечатков пальцев не должно было остаться на дверной ручке машины. Отпечатки на револьвере? Да, но он догадался захватить с собой револьвер и избавится от него позже. Иветта захныкала опять:

– Этот человек в машине. Он был пожилой! Я видела его.

– Он был грязной фашистской свиньей!

Георгос произнес эти слова твердо, отчасти чтобы убедить и себя. Воспоминания о седом мужчине беспокоили его. Он старался выбросить из памяти это испуганное лицо с открытым ртом, этот оборвавшийся крик, когда нож вошел глубоко в тело, но картина убийства возникала перед глазами вновь и вновь. При всем своем немалом опыте террориста Георгос никогда никого не убивал собственной рукой, и теперь ему казалось, что он никогда не сможет привыкнуть к этому.

– Тебя посадят в тюрьму за убийство!

– И тебя тоже, – прорычал он в ответ.

Не имело смысла объяснять, что он уже был осужден за убийства: взрыв на заводе “Ла Миссион” и письма-бомбы, посланные в “ГСП энд Л”, гарантировали ему электрический стул или газовую камеру.

– Пойми ты, глупая шлюха! Ты так же замешана в этом, как и я. Ты была там, а это все равно, как если бы ты сама пырнула ножом или выстрелила из пистолета. Что мне суждено, то и тебе. Никогда не забывай этого!

Он мог сказать, что победил. Всхлипывая, задыхаясь, она бормотала, что действительно была дурой и что во всем с ним согласна. На мгновение волна жалости и сострадания нахлынула на него. Но самодисциплина взяла верх, и он отбросил сентиментальные мысли как проявление слабости, недостойной революционера.

По его подсчетам, они находились почти на полпути к городу. Внезапно он заметил что-то необычное в мелькавшем за окном ландшафте. А, вот оно: не было видно ни единого огонька! Даже дорожные фонари не горели. Это означало, что и другие “борцы за свободу” выполнили свою задачу. Целое сражение, проведенное под его руководством, было выиграно! Он почувствовал глубокое удовлетворение.

Георгос машинально начал напевать про себя незатейливый мотивчик, сочиняя в уме сообщение для всего мира о новой доблестной победе организации “Друзья свободы”.

Глава 3

– Когда произошла авария на подстанции, – сказала Карен Слоун, – Джози и я находились в “Хампердинке”, по дороге домой.

– “Хампердинк”? – удивился Ним. Карен улыбнулась ему:

– “Хампердинк” – это мой любимый, замечательный фургон. Мне он так нравится, что я даже дала ему имя.

Они находились в гостиной у Карен. Она, как всегда, сидела в своем кресле на колесиках. Был ранний вечер первой недели ноября. Ним несколько раз отклонял приглашения Карен из-за загруженности по работе, но наконец согласился пообедать с ней. Джози готовила обед на кухне.