Штамм Закат - Чак Хоган

Эф был крайне измотан, все тело болело, но сильнее всего он испытывал… облегчение. С ним, Эфраимом Гудуэде-ром, покончено. Он арестован. Взят под стражу федералами. Больше — никакой беготни, никакой борьбы. И уж во всяком случае Сетракяну и Фету от него было совсем мало пользы. Теперь, когда Зак и Нора благополучно покинули зону заражения и несутся в вагоне поезда на юг, в Гаррисберг, Эфраиму казалось, что лучше уж сидеть здесь, в ФБР, на штрафной скамье, нежели чем отсиживаться там, у Фета, на скамейке для запасных игроков.

В комнату вошли двое агентов ФБР. Не представившись, они надели на Эфа наручники, и это показалось ему странным. Агенты сковали ему руки не за спиной, а спереди, затем подняли Эфа со стула и вывели из комнаты.

Они прошли мимо камер, по большей части пустых, к лифту, который приводился в действие с помощью ключа. Пока они ехали вверх, никто не произнес ни слова. Двери лифта раздвинулись. За ними оказался служебный коридор, лишенный каких бы то ни было украшений, и агенты провели по нему Эфа к короткому лестничному пролету, упиравшемуся в дверь, которая, очевидно, вела на крышу.

Так и есть. Крыша. А на ней вертолет. Его винты уже набирали обороты, — их лопасти со свистом рассекали ночной воздух. Было слишком шумно, чтобы задавать какие-либо вопросы, поэтому Эф, пригнувшись, дошел с агентами до птички, залез в ее брюхо и плюхнулся на одно из сидений. Агенты уселись рядом и застегнули на Эфе ремень безопасности.

Вертолет оторвался от площадки и стал набирать высоту. Сначала под ними были только крыши района Кью Гар-денз, а затем открылся вид на Большой Бруклин. Эф увидел горящие кварталы. Пилоту вертолета приходилось лавировать между гигантскими султанами густого черного дыма. Картина бешеного, свирепого разорения. Слово «сюрреалистический» даже близко не подходило для описания этого зрелища.

Только когда Эф осознал, что они пересекают Ист-Ривер, он всерьез задумался над тем, куда же все-таки его везут. Эфу бросились в глаза вращающиеся огни мигалок полицейских и пожарных машин на Бруклинском мосту, однако ни движущихся автомобилей, ни людей он там не увидел. Южная оконечность Манхэттена придвинулась довольно быстро, пилот взял ниже, и самые высокие здания заслонили вид.

Эф знал, что управление ФБР размещалось на Федерал-Плаза, в нескольких кварталах к северу от ратуши. Однако их курс туда не лежал, они вроде как не собирались удаляться от Финансового района.

Вертолет опять набрал высоту, а затем устремился к единственной освещенной крыше на много кварталов вокруг: красный круг посадочных огней обозначал на ней вертолетную площадку.

Птичка мягко села на крышу. Агенты отстегнули ремни Эфа, заставили его подняться с сиденья — при этом сами они остались на местах — и выпихнули пленника наружу. Выпихнули буквально. Ногами. Эф ощутил два болезненных пинка.

Он застыл на площадке, пригнувшись и вобрав голову в плечи. Секущие порывы воздуха ударили по его одежде. Птичка снова взмыла в воздух, повернулась на небольшой высоте и, стрекоча, унеслась туда, откуда и прилетела, — в сторону Бруклина. Эф остался на крыше один. И по-прежнему в наручниках.

Он ощутил запах гари и соленого океанского воздуха. Тропосфера над Манхэттеном была под завязку забита дымом. Эф вспомнил столб пыли над Всемирным торговым центром, огромный бело-серый плюмаж, который поднимался вертикально, а потом, достигнув какой-то определенной высоты, уплощался и растекался над линией горизонта облаком горя и отчаяния.

Это облако было черным. Оно полностью замарывало свет звезд, отчего темная ночь становилась еще темнее.

Совершенно озадаченный, Эф повернулся на месте, сделав полный оборот. Затем вышел за пределы круга алых посадочных огней и приблизился к одной из гигантских установок системы кондиционирования воздуха. Обогнув ее, он увидел открытую дверь — из проема сочился слабый свет. Подойдя ближе, он постоял немного, вытянув вперед скованные наручниками руки. Поразмышлял — заходить внутрь или не заходить. Затем понял, что выбора у него все равно нет: надо либо срочно отращивать крылья, либо пройти весь этот путь до конца.

Слабенький красный свет исходил от указателя с надписью «Выход». Длинная лестница вела вниз — к еще одной открытой и подпертой чем-то двери. В проеме виднелся убранный ковром коридор с дорогостоящим направленным освещением. Эф спустился по лестнице и заглянул в проем. Ровно на полпути до конца коридора стоял мужчина в темном костюме. Стоял спокойно, сложив руки на уровне пояса. Эф остановился, приготовившись дать деру.

Мужчина не проронил ни слова. Не сделал ни малейшего движения. Насколько мог видеть Эф, это был человек. Не вампир.

Рядом с мужчиной виднелся вделанный в стену коридора логотип, изображающий черный круг, рассеченный пополам линией синевато-стального цвета. Корпоративный символ «Стоунхарт груп». Эфу впервые пришло в голову, что этот логотип сильно смахивает на затмённое Луной Солнце, подмигивающее своим закрытым глазом.

В крови Эфа забурлил адреналин, тело автоматически приготовилось к схватке. Однако мужчина все так же спокойно повернулся, прошел в конец коридора к еще одной двери, открыл ее и придержал для Эфа.

Гудуэдер осторожно приблизился к нему, проскользнул мимо мужчины и вошел внутрь. Вместо того чтобы проследовать за Эфом, мужчина молча закрыл за ним дверь и остался в коридоре.

Глазам Эфа открылся гигантский зал. Его стены украшали произведения искусства — немыслимых размеров холсты с дикими, кошмарными пейзажами и бешеными абстракциями. Еле слышно играла музыка — казалось, она вливается в уши на одном и том же, выверенном уровне громкости, где бы Эф ни оказался в этом зале.

За углом, почти упираясь в стеклянную стену — вид открывался на север, на страдальческий остров Манхэттен, — стоял столик, накрытый на одну персону.

Поток неяркого света лился на белую льняную скатерть; освещение было столь искусным, что казалось, будто ткань сияет сама по себе. Едва Эф подошел к столу, в ту же секунду появился дворецкий — или же главный официант, в общем, слуга какого-то высокого ранга — и выдвинул для гостя единственный стул. Эф внимательно посмотрел на официанта — тот был стар, видимо, всю жизнь провел в лакеях; слуга тоже наблюдал за ним, при этом избегая смотреть в глаза. Он стоял, всем своим видом выражая упование на то, что гость без возражений займет предложенное ему место.

Эф так и сделал. Стул под ним был услужливо пододвинут, салфетка, будучи развернута, легла на его колени, накрыв сначала правое, потом левое бедро, — только после этого слуга удалился.

Эф посмотрел на огромные окна. Отражение в них производило странный эффект: казалось, он сидел снаружи дома, за столом, парящим над Манхэттеном на высоте примерно восьмидесятого этажа, в то время как город внизу корчился в пароксизмах насилия.

Легкое жужжание словно бы подсекло звучавшую в воздухе приятную симфоническую музыку. Из сумрака зала выехало моторизованное инвалидное кресло, и Элдрич Палмер, собственной персоной, подрулил по полированному полу к противоположной стороне стола, осторожно пошевеливая джойстик хрупкой ручонкой.

Эф уже начал подниматься на ноги, но тут в густой тени зала как-то сама собой вырисовалась фигура господина Фи-цуильяма — телохранителя и по совместительству сиделки Палмера. Этот могучий парень просто выпирал из своего костюма; его огненно-рыжие волосы, коротко стриженные по бокам, но стоящие торчком на макушке, напоминали небольшой, аккуратный костер, разведенный на валуне.

Эф умерил свой пыл и снова уселся за стол.

Палмер придвинул свое кресло таким образом, что поверхность подлокотников строго выровнялась со столешницей. Устроившись и оставшись довольным своим положением, он взглянул через стол на Эфа. Голова Палмера походила на треугольник: широколобая, с отчетливыми зигзагами вен на обоих висках, она равномерно сужалась к подбородку, трясущемуся от старости.

— Вы ужасный стрелок, доктор Гудуэдер, — сказал Палмер. — Если бы вы убили меня, это, возможно, задержало бы наше продвижение вперед, но лишь на короткое время. Однако вы нанесли необратимый урон печени одного из моих телохранителей. Не очень-то героическое поведение, должен вам сказать.

Эф промолчал. Он все еще не мог прийти в себя от смены декораций: разница между резиденцией ФБР в Бруклине и пентхаусом Палмера на Уолл-стрит была действительно велика.

— Это Сетракян послал вас убить меня, разве нет? — спросил Палмер.

— Нет, он не посылал меня, — сказал Эф. — В сущности, как я понимаю, профессор на свой лад даже пытался отговорить меня от этого. Я действовал по собственному желанию.

Палмер нахмурился, явно разочарованный услышанным.

— Должен признаться, мне больше хотелось бы, чтобы здесь оказался он, а не вы. Во всяком случае, кто-то, кто мог бы должным образом оценить то, что я сделал. Масштаб того, чего мне удалось достичь. Кто-то, кто понял бы величие моих деяний, пусть даже осуждая их. — Палмер подал сигнал господину Фицуильяму. — Сетракян не тот человек, за которого вы его принимаете, — добавил он.