Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Хантер Эван (Ивэн)

Ну и, конечно, он терпеть не мог возиться с москитными сетками.

Он поднялся в лифте на третий этаж. Это был лифт без лифтера, и убийца мог спокойно воспользоваться им в любое время дня и ночи. Но воспользовался ли он им в действительности? Не побоялся ли столкнуться с жильцами, возвращающимися домой с затянувшейся вечеринки? А может, он решил просто и без затей подняться по служебной лестнице и проникнуть в квартиру с черного хода? В конце концов, молочник Новелло обнаружил открытой именно эту дверь. Почему убийца не мог войти и выйти через одну и ту же дверь? Стоя в коридоре, Карелла взглянул на запертую парадную дверь квартиры миссис Лейбовиц, услышал за ней пение цветной служанки и двинулся к квартире Пиммов. Он прислушался у двери. В квартире было тихо.

Карелла вернулся к квартире Лейденов, чтобы войти с черного хода, и подошел к тупичку в конце коридора. Там, на небольшой площадке, стояли мусорные баки всех трех квартир. С одной стороны были квартиры Пиммов и миссис Лейбовиц, напротив — квартира Лейденов. Быстро разобравшись в расположении, Карелла полез в боковой карман за ключом, полученным накануне в Управлении (Тедди констатировала бы на этом основании наличие — злого умысла — «Ты и не собирался сегодня снимать сетки, раз запасся ключом!»), и подошел к черному ходу Лейденов. Некоторое время он пытался открыть замок. Наконец ключ повернулся, и дверь отворилась. Карелла повозился с ключом, который не хотел вылезать из скважины, кое-как извлек его, положил в карман и вошел, закрыв за собой дверь.

В квартире не раздавалось ни звука.

Здесь и стоял убийца, подумал Карелла. Наверно, он вошел в эту дверь, постоял в кухне, пытаясь угадать, где находятся его жертвы. Роза Лейден, видимо, услышала шум и вышла в гостиную посмотреть, что там такое. Тогда-то убийца и выстрелил в нее дважды, снеся ей полголовы.

Карелла вошел в гостиную.

Ковер был по-прежнему в крови, она засохла и превратилась в грязно-коричневую корку. Карелла посмотрел на большое пятно, образовавшееся там, где была голова убитой, затем бросил взгляд на ванную. Той ночью Эндрю Лейден, наверно, спал, утомленный долгим перелетом, но два выстрела разбудили его. Скорее всего, он выскочил из постели, крича: «Роза! Роза!» (не этот ли крик слышал кто-то из жильцов?), бросился в гостиную, но в дверях его встретил убийца.

Убийца, похоже, остановился на пороге и выстрелил в лицо Лейдену. Да, надо крепко ненавидеть человека, чтобы выстрелить ему в лицо из дробовика в упор. Дважды! Карелла зашел в спальню. Он увидел, что верхний ящик комода выдвинут, и тут же вспомнил, что утром, когда они были здесь, ящик был закрыт. Размышляя, не сделали ли это криминалисты, он двинулся к комоду, и в этот момент кто-то подошел сзади и трахнул его по голове.

Уже падая, Карелла подумал, что если часто получать по башке, то можно стать идиотом, и затем самым идиотским образом потерял сознание.

Легко раскрывать убийства тем, кто пошевеливается.

И напротив, стоит зазеваться, и твоя собственная жизнь окажется под угрозой. В то утро Клинг не только не проявил должной прыти, чтобы раскрыть загадку убийства Лейденов, но сам настолько утратил бдительность, что был избит. Женщиной.

По ступенькам лестницы, украшенной двумя зелеными шарами, что вела в здание 87-го участка, без десяти три поднималась Анна Гилрой. Она была в красно-голубом мини-платье, ее длинные светлые волосы у затылка были перехвачены алой лентой, голубые туфли сверкали. Войдя в участок, она направилась к высокому столу, за которым восседал дежурный сержант Дейв Марчисон, одарила его лучезарной улыбкой и посигналила голубыми глазами так, что даже сержант понял этот ход. Затем спросила сладким голоском:

— Здесь детектив Клинг?

— Здесь, — ответил Марчисон.

— Я могу его увидеть?

— Кто его спрашивает? — поинтересовался сержант.

— Мисс Анна Гилрой, — ответила девица и скромно отошла в сторонку.

Сначала она изучала фотографии находящихся в розыске преступников. Затем посмотрела на стенные часы. После этого уселась на деревянную скамейку, что стояла напротив стола сержанта, вытащила из голубой сумочки сигарету и, прежде чем закурить, вопросительно посмотрела на Марчисона. Тот кивнул. Анна Гилрой закинула ногу на ногу и закурила, а сержант тем временем безуспешно пытался разыскать Клинга, который сидел на совещании у лейтенанта.

— Сейчас он занят, — сообщил Анне сержант. — Подождите немного.

— Благодарю, — сказала Анна и покачала ногой. Мар- чисон посмотрел на ее ноги, подумал, что мир катится в тартарары, и задался вопросом, надо ли ему разрешать своей двенадцатилетней и слишком рано созревшей дочери носить такие юбки. Видно все до пупка, подумал он про себя, промокнул лоб платком и, увидев, что на пульте загорелась лампочка, включил связь. После коротких переговоров он снова выдернул шнур, глянул на Анну Гилрой, сидевшую в облаке сизого дыма, и сказал:

— Он сейчас спустится, мисс.

— А нельзя ли мне подняться?

— Он сказал, что сам спустится.

— А я-то хотела посмотреть, где он работает.

— Видите ли… — протянул Марчисон, склонив голову набок в недоумении — что там можно увидеть, кроме сыщиков, вкалывающих до седьмого пота.

На пульте снова замигала лампочка. Он включил связь и принял вызов от сердитого патрульного с Третьей улицы, который кричал, что уже полчаса назад вызвал санитарную машину, на тротуаре лежит женщина в крови, сколько еще можно ждать? Марчисон велел ему успокоиться, и патрульный, поостыв, сообщил, что в жизни не видел столько крови, женщина вот-вот отдаст концы, собралась толпа и ругает полицию на чем свет стоит. Марчисон сказал, что еще раз позвонит в больницу, а потом выдернул шнур и переключился на внешний телефон.

Он набирал номер больницы, когда по чугунным ступенькам со второго этажа стал спускаться Клинг. У него был очень удивленный вид, хотя Марчисон и сообщил ему, кто его спрашивает. Может, виной тому была короткая юбка гостьи. Марчисон краем глаза наблюдал, как Клинг подошел к скамье («Привет, это сержант Марчисон, — говорил он в трубку, — где, черт побери, «Скорая»?»), протянул руку Анне и сел рядом с ней. Марчисон не слышал, о чем они говорили. («Мне звонит патрульный и ругается последними словами, толпа волнуется, женщина истекает кровью на тротуаре, о чем вы там думаете?») Клинг был больше смущен, чем удивлен, он кивал Анне, которая улыбалась, хлопая длинными ресницами, говорила, говорила, словно выбалтывала ему все секреты вселенной. («Да, да, хватит им играть в домино! Может кто-нибудь из вас оторвать задницу от стула?»— кричал в трубку Марчисон) Клинг кивнул в последний раз, встал и подошел к пульту. («Если мне еще раз позвонит патрульный, я поеду прямо к мэру, ясно?») Марчисон злобно дернул шнур из гнезда.

— Я пойду выпью кофе, — сказал ему Клинг.

— Давай, — согласился Марчисон. — Когда вернешься?

— Через полчасика.

— Ладно.

Клинг вернулся к скамье. Анна Гилрой встала, взяла его под руку, потом, обернувшись, послала Марчисону прощальную улыбку и зацокала каблучками по кафельному полу. На пульте снова загорелась лампочка. Звонил все тот же патрульный, он был близок к истерике, потому что минуту назад женщина потеряла сознание и ее брат кричал толпе, что все это из-за халатности полиции. Патрульный спрашивал, что делать. Марчисон ответил, что в любом случае не надо вынимать револьвер, пока ситуация не вышла из-под контроля. Патрульный ответил, что она уже выходит из-под контроля, потому что народ вопит, и, может, имеет смысл выслать подкрепление. Не успел Марчисон сказать, что разберется, как с улицы у входа в участок донесся вопль.

Вопль означал ЧП. Произведя элементарные расчеты, Марчисон решил, что вопит, скорее всего, Анна Гилрой, которая минуту назад покинула участок, повиснув на руке Берта Клинга. Сержант со своего места с той стремительностью, на которую способен тучный мужчина пятидесяти с лишним лет, схватил кобуру с револьвером и ринулся к дверям, толком не понимая, что могло случиться возле полицейского участка с девушкой, которая только что покинула здание в сопровождении детектива.