Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Узнав о гибели Фаруда, Кей-Хосров отстранил от командования Туса. Вскоре вернулись и остатки разбитого иранского воинства.

По просьбе Рустама Кей-Хосров освободил Туса из заточения, назначил вновь главнокомандующим и отправил в поход на Туран.

В разгоревшемся сражении туранцы были близки к поражению, и тогда чародей Базур поднялся на гору и напустил на иранцев снежную бурю. Но витязь Руххам обнаружил волшебника и убил его. Когда после этого небо прояснилось, битва разгорелась снова, но на этот раз счастье изменило иранцам, они были разбиты. Тус и Гив собрали остатки войска, укрылись на горе Хамаван и отправили гонца к шаху с вестью о постигшем их поражении.

Получив печальное известие шах Кей-Хосров вызвал из Систана Рустама и приказал спешить на выручку осажденному воинству.

С другой стороны к туранцам прибыли на помощь союзники Афрасиаба, среди них такие богатыри-великаны, как Ашкабус, Камус, Шангул, Кундур, хакан Чина и многие другие.

В первый день Рустам пешим сразился с Ашкабусом, так как его конь Рахш разбил копыта. Рустам пронзил великана стрелой, которая была больше добротного копья.

Затем он убил еще нескольких богатырей, в том числе самого мощного союзника Афрасиаба — Камуса-кушанца. Шангул позорно бежал, а сам хакан Чина попал в плен.

Затем Рустам сокрушил людоеда Кафура, обратил в бегство могущественного союзника Афрасиаба по имени Пуладванд. Затем он вторгся в Согд. Афрасиаб снова потерпел поражение и в смятении покинул страну, а иранцы с победой возвратились в столицу.

Миниатюра из рукописи «Шах-наме» XVII века.

Рустам и Акван-див

Перевод В. Державина

Властителю души, отцу твореньяПроизнеси живое восхваленье.

Помысли, светлый разумом мудрец,Как прославляем должен быть творец.

Увы! Беспомощны все наши знаньяПеред великой тайной мирозданья!

Признай единого, в нем — жизнь и свет,Душе твоей пути другого нет.

О муж философ, предо мной стезя,По коей, ты сказал, ходить нельзя.

Всего, что в мире взор твой созерцает,Мысль не объемлет, сердце не вмещает.

Смолчишь иль скажешь слово, все равно —Коль не о боге истинном оно.

Ты — человек и строгой мерой словоПред тем, как молвить, взвешивай толково.

Ты вмиг возник — и телом и душой,А думаешь, что век бессмертен твой.

Наступит срок: земли трехдневный житель,—В неведомую ты уйдешь обитель.

Сперва творца вселенной помяни,Чело пред ним смиренно преклони.

Бегущий свод он держит над землею,Судьбою правит доброю и злою.

Мир удивителен; и нет ни в комИз смертных разуменья обо всем.

Душа и плоть достойны изумленья,Сперва о них ты возымей сужденье.

И радуйся, покамест небосводТебя дарит хоть каплею щедрот.

Предвижу: разум твой не согласитсяС тем, что в преданье древнем говорится.

Иной, дослушав повесть до конца,Заспорит, скажет: выдумка лжеца!

Но возмущенье спора успокоитТот, кто в рассказе смысл ему раскроет.

Теперь дошедшим из седой далиСловам сказанья старого внемли.

Так мне рассказывал дихкан почтенный:Однажды Кей-Xocpов благословенный

С утра велел украсить свой айванИ знатных посадил за дастархан.

Густахм, Гударз воссели близ Рустама,Бурзин — Гершаспа сын — из рода Джама,

Руххам — возлюбленный Гударза сын,Гив, и Хуррад премудрый, и Гургин.

В беседе славной, час прошел, не боле,И вот пастух верхом примчался с поля.

Сказал: «Онагр степной явился тут!Он словно тигр, что вырвался из пут.

Он — словно вымыт золотой водою,—Как солнце, блещет шкурой золотою.

Лишь — от загривка до хвоста — однаНа нем, как мускус, полоса черна.

То не онагр, а диво-конь явился;Его увидев, ты бы изумился!

Копыта палиц боевых грозней;Бьет он, пугает табуны коней».

Хосров промолвил, вняв чудесной были:«Онагр коня не превзойдет по силе.

Рустам, ты подвиг на себя прими!Убей его иль на аркан возьми.

Будь осторожен, бог тебе поможет.То не онагр, то Ахриман, быть может».

Рустам сказал: «Останусь невредимЯ — озаренный счастием твоим!

Дракона встречу, льва иль Ахримана,Он не уйдет от моего аркаца».

Оружье взял, на Рахша сел Рустам,Погнал коня к заветным табунам,

Где степь травой весенней зеленела,Где пастухам онагр являлся смелый.

Три дня Рустам вкруг табунов скакал,Три дня того онагра он искал,

Лишь на четвертый день он показался,В степи, как ветер северный, промчался.

То был могучий, ярый, как огоньСверкающий, золотогривый конь.

Погнал Рустам, почти настиг он зверяИ молвил, расстоянье соразмеря:

«Мне тварь такую жалко убивать.Его петлей аркана надо взять.

Кто б ни был он — метну аркан без страхаИ пригоню живым пред очи шаха».

Рустам аркан блестящий развернулИ сильною рукой его метнул.

Одагр аркан летящий увидал —И вмиг пропал, как будто не бывал.

Рустама это диво поразило.Он понял: хитрость надобна, не сила,

Что это — оборотень Акван-див,Что он и от копья уходит жив,

Что против дива надо исхитриться,Мечом заветным Сама с ним сразиться.

«Слыхал я прежде,— размышлял Рустам,—Что он онагром рыщет по степям».

В тот миг онагр опять вдали явился,Рустам, как вихрь, в погоню устремился.

Склонившись на седельную луку,Пустил стрелу в онагра на скаку.

Но только лук свой бронзовый он вскинул,Онагр мгновенно, как виденье, сгинул.

Три дня, три ночи по его следамСкакал в степи без отдыха Рустам.

Так изнемог могучий, что пороюДремал в седле, поникши головою.

От жажды пересох его язык;В степи он чистый отыскал родник

И спешился, и жажду утолил он.Водою свежей Рахша напоил он,

От сбруи бранной облегчил его,Не сняв с себя оружья своего.

Коня тугую распустил подпругу,Потник намокший расстелил по лугу.

Седло под изголовье подмостил,Лег отдыхать, коня пастись пустил.

И, утомлен трудом перенесенным,Почил, окован обаяньем сонным.

Увидев,— спит могучий Тахамтан,—Как ветер подлетел к нему Акван.

Подрыл вокруг лужок и к небу прямоНа глыбе земляной понес Рустама.

Рустам проснулся, поглядел кругом;Душа тревогой омрачилась в нем.

Он в высоте летит, за тучей белой.Сказал Акван: «Эй, муж слоновотелый!

Желание мне последнее скажи:Куда тебя мне сбросить, укажи.

Куда б ни сбросил — на гору иль в водуВесть не подашь ты своему народу!»

Рустам его слова уразумелИ понял: див им злобный овладел.

И сам себе сказал Рустам могучий:«Меня занес он высоко за тучи...

Коль сбросить на горы меня решит,Он кости мне и тело сокрушит.

Пусть лучше в море им я брошен буду,Авось не дамся я морскому чуду.

Но если молвлю: «В море брось меня»,—То не видать мне больше света дня.

На кручи гор меня он сбросит живо:Наоборот все делать — свойство дива».

Сказал Рустам: «Отшельник в Чине жил;Он тайну мне великую открыл:

Суруш не пустит в рай небесный душиПогибших в море — далеко от суши.

Удел утопленников: пребыватьВ печали вечной, рая не видать.

Сбрось на горы меня, где серны скачут,Пусть львы и барсы там меня оплачут».

Злорадно див заржал, захохотал;Как буря, к морю мужа он помчал.

Взревел он: «Кину я тебя в пучину,От неба и земли навек отрину!»

И, жертвой рыбам темной глубины,Он бросил мужа в хлябь морской волны.

Вот погрузился вглубь Рустам, и всплылИ острый меч мгновенно обнажил.

К нему акулы стаей устремились,Но пред мечом Рустама отступились.

Плыл, выгребал он левою рукой,Акулам угрожал рукой другой.

Таков Рустам, таким всегда бывал он,Медлительности в бедах не являл он.

Коль не страшна отважному борьба,Его не опрокинет и судьба.

Но все ж времен круговорот сокрытыйТо сладкий плод несет, то ядовитый.

Рустам могучий, мужеством велик,Плыл, плыл и суши наконец достиг.

Вознес молитву божьей благостыне,Что сберегла его в морской пучине.

Кафтан тигровый снял и расстелил,В ручье омылся, жажду утолил.

Когда убор свой бранный просушил он,Опять кольчугой плечи облачил он.

Достиг он вскоре родника того,Откуда див во сне унес его.

Вот сбруя Рахша, но коня не видно,—Рустаму горько стало и обидно.

Седло он хмуро на плечи взвалил,По следу Рахша целый день бродил.

Он шел, броней и сбруей отягченный,И вот пришел на некий луг зеленый.

Бегут ручьи, вокруг шумят леса,Слышны фазанов, горлиц голоса.

Афрасиаба кони там гуляли,Табунщики в лесной прохладе спали.

А Рахш за кобылицами, как див,Гоняется и ржет, здоров и жив.

Рустам блистающим взмахнул арканомИ шею Рахша захлестнул арканом,

Отер попоной, оседлал, взнуздал,Йездану благодарностью воздал.

На Рахша прянул, полный прежних сил он,На меч заветный руку положил он.

Сбил всех коней в один табун большой,Погнал, добыче радуясь душой.

Табунщик, слыша ржанье и смятенье,Проснулся, оглянулся в изумленье.

И разбудил, он всадников своих,Крича: «Разбой!» — послал в погоню их.

Они, схватив оружье, в седла сели,Сердца их нетерпением кипели

Взглянуть, кто дерзкий на табун напал,Коней у них из-под носа угнал.

И полетели, словно гончих свора,Мол, спустим шкуру со спины у вора!

Рустам, увидев их из-за плеча,Блеснул в глаза им молнией меча.

Он зарычал им: «Я — Рустам, сын Заля.Беда вам, что меня вы не узнали!»

Мечом он половину их побил,А прочих ужас в бегство обратил.

Как ветер, нетерпеньем окрыленный,Афрасиаб скакал на луг отгонный,

Где косяки отборных скакуновПаслись весной у чистых родников.

Афрасиаб — с двухтысячною свитой —Приехал в этот дол, лесами скрытый,

Приехал он с певцами и виномПопировать, забывши обо всем.

Глядит он: ни души в долине свежейГде стражи табунов? И кони где же?

Вдруг с поля крик ужасный долетел,И страх сердцами храбрых овладел.

Табунщик прискакал, пред шахом пал он,В слезах о небывалом рассказал он:

«Рустам один напал, табун угнал,Побил мечом нас и в степи пропал».

Поднялся говор средь мужей Турана:«Как дерзок стал он, славный сын Дастана!

Какие с нами шутки шутит он!Пойдем! Убьем! Возьмем его в полон!

Иль мы ничтожны, жалки и презренны,Что не боится нас Рустам надменный?!

Спешить нам нужно — табуны отбить,Не то вовек позора не избыть!»

И царь с дружиной, с четырьмя слонамиПошел за угнанными табунами.

Рустам увидел их средь пыльной мглыНа расстоянье пущенной стрелы.

Погоне он навстречу устремился,Осыпал стрелами, за меч схватился.

Когда убил он шестьдесят мужей,Меч кинул, палицей взмахнул своей.

Лишь треск пошел от шишаков булатных.Не стало многим тут путей обратных.

Афрасиаб, увидя сей ypон,Вспять обратился, тяжко огорчен.

Бежал, забыв о мести и о славе,Слонов Рустаму и шатер оставя.

За ним — остатки войска. А РустамГрозой весенней гнался по пятам.

Спасли, как вихри унесли их кони...А сам Рустам вернулся из погони.

Добычу он навьючил на слонов,Погнал их сзади шахских табунов.

Он двигался в степи неторопливоИ вдруг опять увидел Акван-дива.

Див молвил: «Видно, боем ты не сыт?Не поглотил тебя пучинный кит?

Душа твоя в волнах не охладела?»Услышал речь его слоновотелый.

Метнул он свой аркан волосяной —И шею дива захлестнул петлей.

Поверг он сердце дива в смертный холод,И палицей тяжелой, словно молот,

Аквана грянул он по головеИ мозг его разбрызгал по траве.

Рустам, схватив убитого за гриву,Отсек главу воинственному диву;

И восхвалил дарующего свет,Кто держит жребий ратей и побед.

Но хуже дива злой, кто полн изъяна,Неблагодарен милости Йездана,

Кто света человечности лишен;Не человек, а див породой он!

Пусть этих слов твой ум не понимает;Им чутко разум доброго внимает.

Но если воин, как Рустам, силенИ мощью в преизбытке наделен,—

Его не называй ты Акван-дивом,Не уязвляй судом несправедливым.

О древний старец, что мне скажешь ты,О мире, о смятении тщеты?

Кому победу, взлет, кому паденьеСулит в грядущем времени стремленье?

Но бесконечность времени для насНа сей земле дарит всего лишь час.

Кто знает, сколько битв, пиров в грядущемСкрывается под куполом бегущим?

Рустам главу Аквану сокрушилИ к трону Кей-Хосрова поспешил.

Гнал табуны туранской степью дикой,Гнал караван с добычею великой.

Он гнал Афрасиабовых слонов,Чтоб ликовал великий Кей-Хосров.

Хосрову донесли: «Владыка, ведай:Рустам идет с добычей и победой!»

Царь понял: славный пахлаван, землиНе упустил онагра из петли.

Сказал: «С Рустамом встреча — дивам горе.Рустам на суше — барс, акула — в море.

Льву от Рустама ног не унести;Не встанет войско на его пути!»

Увидев тучу пыли издалече,Царь приказал айван готовить к встрече.

Велел трубить в карнаи славный шах,Пошел встречать с дружиной на слонах.

Рустам увидел стяг, карнай услышалИ нонял, что Хосров навстречу вышел.

Сошел с коня, склонился пред царемПод клики войска и карнаев гром.

И повелел дарящему короны —Сесть на коня властитель благосклонный.

Поехал радом с шахом Тахамтан;Взошли с открытым сердцем на айван.

Иранцам в дар коней Рустам отправил.Себе он Рахша своего оставил.

Слонов к царю велел он отвести.Слонам со львом степным не по пути.

Айван просторный стал для званых тесенПотребовали вин, и струн, и песен.

Рустам по просьбе шаха за виномРассказывал о подвиге своем:

«Когда Акван онагром мне явился,Я красоте онагра изумился.

Но ужаснулся б каждый человек,Когда у дива шкуру я рассек.

Слоновья голова с косматой гривой...Клыками пасть оскалилась у дива.

Глаза — железо, черногубый рот.Взглянуть — от омерзенья дух займет.

Он был сильней верблюда-исполина.Вскипела кровью дива вся долина.

Я голову Аквану отрубил,Кровавый ключ из жил его забил».

Царь чашу в изумление оставил,И восхвалил Рустама, и прославил:

«Хвала тебе, Рустам! Хвала судьбе!Кто видел чудо, равное тебе?

Кто из людей подобен ТахамтануПо мужеству, и облику, и стану?

Избыточно меня дождем щедротОсыпал тот, кто создал небосвод,

Коль между царскими богатырямиСидит Рустам, охотник за слонами!»

Так две недели царь пропировалИ почести Рустаму воздавал.

В начале третьей богатырь великийСказал: «Позволь уехать мне, владыка.

Хочу в Забулистане побывать,Порадовать хочу отца и мать.

Я скоро снова пред тобой предстану,Готовить месть великую Турану.

Не месть за Сиявуша — табуны,И крови Сиявуша нет цены».

Хосров раскрыл врата казны ИранаИ одарил Рустама Тахамтана.

Дал десять чаш каменьев дорогих,Парчовых пять кафтанов с плеч своих,

И в поясах златых рабов румийских,И в ценных ожерельях слуг индийских.

Корону бирюзовую и тронСлоновой кости дал Рустаму он.

Сказал: «Дарю от сердца, хоть немного.Прими, Рустам, мой дар во имя бога!

Сегодня днем ты нашим гостем будь,Наступит вечер, отправляйся в путь».

День пировать Рустам с царем остался,А к вечеру он встал и распрощался.

Царь два фарсанга провожал его.Прощаясь, обнял друга своего.

Рустам с дружиной скрылся в отдаленье..Шах обратился вновь к трудам правленья.

Он правил так, как лучше находил,И справедливость в мире утвердил.

Так древний свод кружится над землею —То луком обернется, то стрелою.

Бижан и Манижа