Хлеба и зрелищ - Уильям Вудворд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как интересно! – нараспев протянула м-с Уолкер. – Кто же это, м-р Торбэй?
– Это Достоевский и Марсель Пруст, – ответил тот. – Знаете, дорогая моя… вы разрешите мне так вас называть?.. У вас удивительно красивые глаза.
– О! Вы мне говорите комплименты, – сказала м-с Уолкер, очень возбужденная. – Ведь вы этого не думаете… Достоевского я, конечно, знаю, но всегда путаю его с другим русским – этим Горьким… Разве это не один и тот же писатель? Знаете, у русских всегда бывает два или три имени… Это сбивает с толку… А Марсель Пруст?.. Должно быть вы имеете в виду Марселя Прево… Так я произношу его фамилию… Марсель Прево… и, мне кажется, у меня правильное произношение… У него есть прекрасные романы – «Demi-Vièrges» и еще что-то в этом роде.
Эрнест Торбэй внезапно охладел к круглым голубым глазам м-с Уолкер. Самая обыкновенная блондинка, размышлял он, цена ей – пять долларов, букет цветов за пять долларов и в придачу коробка конфет.
– Простите, – сказал он холодно. – Вы совершенно правы, я имел в виду Марселя Прево. Теперь м-с Уолкер казалась ему куклой. Затем он вспомнил картину Энгра в Лувре «Odalisque couchée».
– Я знала, что я права, – проворковала м-с Уолкер и через секунду убедилась, что м-р Торбэй в высшей степени невежливо повернулся к ней спиной и разговаривает со своей соседкой.
4
Коннектикут, как вы сами видите, обратился м-р Бюфорд к гостю, приехавшему накануне из Техаса, – является одним из самых живописных штатов Америки… Я говорю о красоте природы. Вы любуетесь величественными горами и чарующим морем, тихими деревеньками Старой Англии на фоне дикой природы…
– О, боже! – вскрикнула – вернее, взвизгнула – Эдит Уэбб. – Томми, сию же минуту остановись!
– Томми! Томми! – хором подхватили все присутствующие.
– С этого ребенка глаз нельзя спускать, – сказала мать Томми и побежала к сыну.
Томми занялся опасным спортом. Элинор Пим тоже участвовала в игре. Почти все считали, что вина лежит на Элинор Пим, так как она была старше Томми Уэбба. Но, вернее, виноваты были оба. Вот как они забавлялись. Томми сидел на качелях и крепко держался за веревку, а Элинор бегала и изо всех сил толкала доску.
Элинор Пим, маленькая стройная девочка с золотистыми волосами, походила на святую с картины флорентийского художника эпохи раннего Возрождения, но для своих лет она была очень сильной… На секунду Томми скрывался в ветвях старого дуба, а затем взлетал над синей гладью озера. Старые, подгнившие веревки трещали; казалось, вот-вот они лопнут. Томми ни малейшего внимания не обратил на мать. Он был слишком увлечен, чтобы услышать ее вопль. Элинор Пим тоже увлеклась игрой и забыла о своей матери.
М-с Пим, известная художница, вспылила и наградила пощечиной флорентийскую святую. – Дорогой мой, – сказала м-с Уэбб сыну, – как ты меня испугал! Ведь ты мог упасть в озеро.
В это время Элинор Пим заливалась слезами.
– О, мама, я совсем не боялся, – ответил мужественный Томми. Я не люблю раскачиваться еле-еле.
– Иди сюда, к отцу! – позвал его Майкл. – Иди сюда, со мной ты в безопасности.
В эту минуту подошел Рэнни Кипп и, наклонившись к Майклу, зашептал ему на ухо: – Знаете, старина, Элис согласилась выйти за меня замуж… Она сама этого хочет… Мы обвенчаемся в церкви… Пригласим шаферов… Ей хочется проделать всю процедуру… Скажите, ведь вы с ней говорили вчера, когда ездили кататься? Почему она вдруг передумала?
– Нет, Рэнни, – шёпотом ответил Майкл. – Я ей ни слова не говорил. Это решение она приняла самостоятельно. Я рад… за вас и за нее… Поздравляю.
И он пожал ему руку.
Гюс Бюфорд, закончив панегирик Коннектикуту, повернулся к Майклу Уэббу.
– Что я слышу? – хриплым голосом спросил он. – Вы получаете наследство?
Майкл подождал, пока все замолчали, а затем спокойно объявил:
– Я получаю в наследство миддлтоновские миллионы, вернее – половину этих денег. Остальное перейдет к моей сестре.
Повернувшись к Томми, который стоял подле, он добавил: твой отец будет очень богатым человеком.
Томми побежал вприпрыжку к Элинор Пим и возвестил: – Папа будет богатым человеком… богатым человеком… богатым человеком!
Все притихли и ждали. Все были заинтересованы… заранее предвкушали что-то очень интересное… Все, кроме м-ра Тангрина. Он не был заинтересован, он внимательно читал «Историю человеческой глупости».
– О каких миллионах вы говорите? – осведомился м-р Торнтон.
Все могли заметить, что Торнтоны удивлены.
– О миллионах Миддлтона, м-р Торнтон, – любезно ответил Майкл. – Это странная история… любопытное стечение обстоятельств… Кажется, никто из присутствующих ничего об этом деле не знает, а я охотно вам расскажу.
«Сначала я носил фамилию Миддлтон, а не Уэбб. Мой отец, Арон Миддлтон, был известным коллекционером и богачом. Я его не помню, так как моя мать, женщина редкой красоты, бросила его, когда я был маленьким мальчиком… и… не стоит умалчивать… она ушла от него к другому.
«Меня и мою сестру Омелу она взяла с собой…»
– Омела! – ахнули супруги Торнтоны, а Майкл услышал это восклицание.
«Тогда я не знал, что фамилия моя – Миддлтон. Мать моя развелась, вышла замуж за другого и носила фамилию Уэбб. Меня звали Уолдемаром… Уолдемаром Уэббом… Но впоследствии я переменил имя на Майкла.
«Старый Арон Миддлтон, когда моя мать ушла от него, стал желчным, мрачным человеком. Да, желчный, мрачный финансист. Ему дали прозвище «Молчаливый Миддлтон». Годы шли, и наконец все забыли о том, что когда-то он был женат. Не было у него ни родных, ни близких.
«Я ничего не знал, пока ни умерла моя мать. После ее смерти мы нашли бумаги и из этих бумаг узнали обо всем… Позднее я услыхал, что мой отец в продолжение многих лет разыскивал нас и истратил много денег на эти поиски… Он хотел оставить нам миддлтоновские миллионы… Искали нас на трех континентах…»
– На каких? – спросил Сэмуэль Харлей.
– На каких? Что вы хотите этим сказать?
– Вы говорите три континента, а я спрашиваю какие?
– Ну, скажем, в Америке, в Европе и…. ну… в Азии, – серьезно ответил Майкл. Когда после смерти матери я и моя сестра Омелия нашли документы, я немедленно стал наводить справки и узнал, что мой отец недавно умер. А вот тут-то и начинается самое интересное.
– Ого! – воскликнул м-р Бюфорд. – Да это настоящий роман!
– Совершению верно. В самом непродолжительном времени и установил, что миддлтоновские миллионы исчезли… Это была мошенническая проделка… За несколько дней до смерти к моему отцу, лежавшему на одре болезни, явились два мошенника-мужчина и женщина. Каким-то образом они выудили миддлтоновские миллионы. Ограбили умирающего старика…
Майкл вынул из кармана белоснежный носовой платок и вытер глаза. Слушатели сочувственно молчали.
– Они ограбили моего отца и скрылись. Отняли у детей кусок хлеба.
– Это возмутительная кража, с негодованием воскликнул Самуэль Харлей – Неужели прислуга или кто-нибудь из живущих в доме не обратил внимания на этих людей?
Майкл заметил, что м-р Торнтон шепнул что-то своей жене у обоих вид, был недоумевающий
– Нет, вcе домашние были слишком взволнованы, и никто ничего не заметил, – ответил Майкл – Вы знаете, что происходит в доме, где умирает человек. Посетители приходят и уходят. «Впрочем, слуги видели обоих мошенников, так что приметы их известны. Это пожилые люди, хорошо одеты. Мужчина высокий, с усами, лысый; вид у него добродушный. Слуги обратили внимание на его массивную золотую цепочку с брелоками. Женщина очень красива, хотя на вид ей не меньше сорока пяти лет.
«Вы только подумайте: вполне приличные на вид люди являются и обкрадывают умирающего!..
«Однако буду продолжать рассказ… Я немедленно приступил к делу и пустил по следу ищеек закона…»
– Опасные мошенники! – перебил м-р Придделль. – В наше время никто не может быть уверенным в безопасности.
Казалось, этот подлый грабеж произвел потрясающее впечатление на слушателей, и все предались
