Страж Монолита 2. Фантастический роман - Ильяс Найманов

Пока молодые суетились, кипятя воду и заваривая чай, Молоко без устали стрекотал, что да как у них в лагере, при этом оба изредка с любопытством, граничащим с изумлением, посматривали на сталкера, сидевшего возле костра, по-турецки скрестивши ноги. Наконец, чай был готов, сталкеру подали его в обжигающей алюминиевой кружке, для предохранения гостя от ожогов завернутой в чистую тряпку, что, собственно, ненамного смягчило ее жар.

Но люди Зоны, истинные сталкеры – сильные люди. Какими бы они ни были там на Большой Земле, подлецами ли, героями ли, толковыми или бестолковыми парнями, после прихода в Зону все истинные черты характера и человеческого духа проступают на поверхность, становятся ведущими и главными. Если там он был подлецом, то здесь он становится большим вооруженным подлецом, если там он был героем, то здесь он становится еще бо́льшим героем… Разве что о героизме такого человека, как правило, никто, кроме Зоны, не ведает. Все второстепенные, вспомогательные качества, имевшие смысл там, на Большой Земле, здесь попросту отмирают, поскольку ими редко приходится пользоваться или их неуместность настолько очевидна, что даже сам хозяин этих черт без сожаления расстается с пережитками. Здесь, в Зоне, выживают только те, кто живет своим настоящим Я, те же, кто пытается приспособиться и как-то попасть и идти в одном направлении с истинными сталкерами, просто не приживаются. Да, они, конечно, живут определенное время, пока все наносное не пережжется в нескольких схватках с мутантами или перестрелках с другими людьми да не отшлифуется двумя-тремя Выбросами, которые не только опустошают открытую местность от людей, но и обнуляют души укрывшихся от него до самого нутра, до самого настоящего «я» пришедшего в Зону человека. И если это «я» будет слишком слабым для того, чтобы иметь смелость жить с новым знанием о себе, которое обнажается, словно зубной нерв, после короткого периода в Зоне, то лучший выбор для человека – вернуться обратно, наружу, за периметр, зная о себе новую правду. И только там уже бывший сталкер сможет начать жить действительно по-новому, поскольку зашедший в Зону и вышедший из нее, заглянувший в себя и в окружающих его настоящих людей (а таковые всегда встретятся в Зоне хоть раз, но каждому), уже никогда не станет прежним. Именно поэтому троица, сидевшая у огня, недолго переживала потрясение по поводу вернувшегося Бобра, и через какое-то время, убедившись, что Бобр в состоянии пить чай, шутить и разговаривать, увлеченно перенеслась к делам насущным, а именно к делам новичков, залетевших невиданно далеко, аж к месту, где Темная Долина переходит в Дикие Территории.

Несколько раз собравшись было с духом спросить Бобра, откуда и как он появился, Молоко, только глянув на изможденное и трогательно-доверчивое лицо сталкера, лишь отрицательно махал сам себе головой, не находя в себе сил и смелости неосторожным вопросом задеть Бобра и его совсем свежее прошлое. «Блаженный», – думал про себя, глядя на счастливого Бобра, новичок Гара. Но в целом Бобр остался все тем же сталкером, вовремя смеялся, когда смешно, что-то спрашивал, действительно имевшее смысл, но в некоторые мгновения в его глазах проскальзывало выражение человека, прошедшего тяжкие муки и теперь без всякой задней или отягчающей его мысли по-детски наивно-счастливого от кружки горячего чая и вовремя поданного куска сахара. Молоко время от времени украдкой стряхивал некстати набегавшую и заслонявшую глаз слезу, в преломлении которой становились неверными блики костра, когда он улавливал это новое, нездешнее выражение в глазах гостя.

Егор, выпив сначала одну, потом другую кружку чая, снимавшего с него оцепенение пустошей, вспомнил и про свой рюкзак, в котором лежали консервы, хлеб, колбаса. Хлеб зачерствел, колбаса однажды как-то намоченная, издавала неприятный запах, и только несколько консервов, несмотря на робкие протесты сталкеров, были водворены на бревнышко, выполнявшее роль стола. Теперь, сидя среди людей, Егор, не очень хорошо помнил, как именно добрался сюда, а о пережитом побоище на границе Рыжего Леса вспоминать не хотелось. Весть о разгроме железного кулака с Большой Земли пока еще не просочилась в сталкерскую сеть. Добровольцы и желающие полюбоваться результатами сражения, а еще пуще разжиться трофеями, ушедшие вслед за танками и пехотой в сторону канонады и дымного столба, не возвращались и не давали о себе знать, и срок был еще небольшой, чтобы считать их погибшими. ПДА молчали, что, в общем-то, было не редкостью в Зоне. Тем не менее неизвестное количество сталкеров двинулось к запретному и гиблому Рыжему Лесу.

– Так что же ты, Молоко, в такие места подался? Не боишься? – по-своему усмехнувшись, спросил Егор новичка.

– Да как же не боюсь, боюсь… – ответил тот, пряча взгляд в смущенной улыбке, – но мы вот с Гарой подумали, что если все туда двинули, то, наверное, зверье-то повыбивали, а мы вот вторяками пойдем, потише и поспокойней будет, а если что не так, то и на обратный путь свернем.

– Да, – подтвердил Гара. – Почти все наши к Рыжему пошли, – махнул он головой в сторону, в которой, как он полагал, находится Рыжий Лес.

– Только лес не там, – усмехнулся Егор, – а там, – указал он большим пальцем себе за спину.

– Ну да, – смутившись, сказал Гара. – Вот бы туда попасть пораньше, колонна назад еще не возвращалась, значит, стоит лагерем, а вояки хоть и не друзья нам, но по-любасу зверье в округе примяли, а до артефактов им не добраться, кишка тонка, – глаза у Гары разгорелись. – А там же этих артефактов! – он восторженно сглотнул слюну и посмотрел на Молоко.

Молоко, увлеченно слушавший друга, видимо, очень даже разделял его мнение, и все их разговоры сводились к обсуждению предстоящего сбора и опасению не успеть до отхода вояк.

– Мне один товарищ рассказывал, а ему другой сталкер рассказывал из Свободы, – слегка смутившись, обратился к Бобру Молоко, – что в Рыжем Лесу «медузы» вот такие, – и он растопырил пальцы и развел немного руки, показывая что-то вроде небольшого арбуза. – Только не берет их никто, а в основном там такие артефакты, которые даже тут, – он боязливо обернулся в окружавшую их ночь, – редкость. Только желающих похабариться там харчат влегкую.

Бобр усмехнулся про себя, глядя на восторженно пересказывающего новичка слова тех, кого он сам, новичок-то, и не знает, наверное, одновременно вспоминая трех кровососов, перебегавших ему дорогу в деревеньке позади. «Не дойдут, – с грустью подумал Егор, опуская взгляд на пляшущие язычки костра, – еще странно, что сюда добрались… хотя что странного… на себя посмотри».

– Да и здесь харчат влегкую, – отозвался Бобр.

– А мы потихоньку, – влез в