Страж Монолита 2. Фантастический роман - Ильяс Найманов

но было интереснее наблюдать, не выдавая своих телепатических способностей, как мутант, видя нулевую реакцию человека, фыркал и убегал в кусты, собираясь выскочить еще раз позже чтобы точно напугать и съесть человека. «Скотина ты бестолковая, – думал Егор, – хожу-брожу, ем что можу. Эх… не очень-то для тебя живой человек от трупа, видать, отличается». Так продолжалось несколько раз, пока ее топот не показался Бобру уж слишком надоедливым, а фырканье и повизгивание – слишком утомляющим. Тогда он при следующем появлении мутанта легко припугнул его, протянув ментальную руку и несильно, но оглушительно щелкнув бывшей свинье по мозгу. Мутант присел на тонковатые задние ноги, истерично заорал и в ужасе, не разбирая дороги, бросился убегать, но, не видя дороги, он с размаху приложился рылом об ствол появившегося на его пути дерева, чем вызвал изрядный листопад, кувыркнувшись, отлетел и, заорав пуще прежнего, унесся в темноту, вопя на всю пустошь. Спустя несколько минут, воцарилась долгожданная тишина, в которой сталкер уже не чувствовал себя объектом наблюдений.

Дальнейшее передвижение по Пустым Землям практически не отвлекало его от своих мыслей. Несколько раз он был свидетелем красивейших бесшумных медленных разрядов электры, когда аномалия выпускала долгую дугу и удерживала ее в течение десятка секунд на одном месте, при этом заливая все белым электрическим светом, бьющим по глазам, от которого окружающая темень после становилась совершенно непроницаемой. Для того чтобы все-таки полюбоваться игрой аномалии, Бобр закрывал один глаз, оставляя его неослепленным, и следил за аномалией, теперь уже зная, что там под дугой формируется и растет «жемчужина». Невысокие жарки поигрывали оранжевыми сполохами, невидимыми днем. Теперь сталкер как настоящий исследователь с интересом наблюдал, присев рядом с одной из них, как выглядит жарка ночью. Контур жарки представлял собой песочные часы, только с очень длинной и тонкой ножкой посередине и широким нижним и верхним основанием. Нижнее основание висело над землей на расстоянии тридцати-сорока сантиметров, и только изредка из центра нижнего основания, подобно жалу, выскакивал щуп, меряя расстояние до земли и убеждаясь, что оно ничем не занято. «Наверное, вот тут можно было бы проскочить, будь жарка помощнее», – замечал про себя Егор, пополняя знания, данные ему Лесником. Несколько «огненных шаров», просвечивая оранжевыми лакированными боками с коричневыми кляксами на поверхности, лениво перекатывались под нижним основанием некоторых жарок, иногда с легким стуком соприкасаясь друг с другом и раскатываясь в сторону, впрочем, не особо стремясь выкатиться из-под широкого нижнего основания аномалии.

А вот трамплины, воронки, карусели и другие их гравитационные симбионтные братья даже для Бобра с его аномальным зрением ночью были практически невидимы, только чутье подсказывало, что место впереди или сбоку от него чем-то занято. Мозг сталкера с жадностью собирал всю информацию, на которую, возможно, раньше и не обратил бы внимания. Потратив некоторое время на анализ ощущений, идущих от аномалий, Бобр научился достаточно точно определять, что за гравитационка стоит перед ним. Если место затрудняло дыхание, то впереди был трамплин, если было слишком легко выдыхать, то воронка, если вдыхать – то карусель. Причем действительно, дышать вблизи аномалии было не обязательно, достаточно было пустить впереди себя фантома, ощущения от которого сразу же передавались человеку. Несколько раз под ноги ему бросались тушканы, но умные зверки, пользуясь коллективным сознанием, тут же распознавали его как своего, и особо нерасторопные, стукнувшись о берцы лбами, иногда пискнув, проскакивали дальше. Других мутантов на ночной Пустоши не было, пустошь по-прежнему оставалась царством тушканов, а сожженная колония была пустой, древняя королева колонии наверняка увела всех задолго до начала операции, в этом сталкер был уверен. Даже крысы чувствуют, когда надо бежать с корабля, чего уж говорить о мутантах, чьи способности распознавать грядущие неприятности под куполом Зоны наверняка на порядок выше.

Так, незатейливо развлекая себя всю дорогу, ближе к рассвету сталкер подошел к границе Пустоши и Диких Территорий. Соваться на Дикие Территории при свете дня Бобру не было смысла, поскольку там легко можно было наткнуться на долговцев или на лояльно настроенных к ним сталкеров, которые в силу природы человеческой души всегда встают на сторону и сочувствуют пострадавшим. В данном случае пострадавшим был как раз Долг. Поэтому переход через Дикие к Темной Долине он наметил на следующую ночь, а сейчас занялся поиском места дневной лежки, которую не мог бы найти и обнаружить при свете дня даже самый цепкий глаз залетного сталкера. В результате он выбрал место недалеко от фонившего хлама, состоявшего из бетонных труб, в которых вполне могла спрятаться небольших размеров плоть, побитые автоматными очередями, несколько победно торчащих арматур с пучками пытающегося прорасти в них ржавого волоса да несколько остатков то ли людей, то ли зомби, теперь находящихся в виде кучки изъеденных в прах комбинезонов и жизнерадостно скалящихся черепов с крепкими, зубами, выдававших молодой прижизненный возраст их носителей. Про себя отметив, что в этих руинах кто-то живет, уже ушедший с ночи в дневную спячку, Бобр решил присоседиться неподалеку в овраге, фонившем меньше, но с учетом комбинезона и «джокера» фон можно было свести к нулю, а местного обитателя и выделяющиеся черепа наверняка будут обходить десятой дорогой все промышляющие в этих местах сталкеры.

Подумано – сделано. Постелив под себя валявшегося неподалеку влажноватого мелкого хвороста, чтобы не спать на сырой, возможно, химически агрессивной земле, не опасаясь его потрескивания, сталкер покатался с боку на бок, уминая его, присыпал себя тем же хворостом сверху и, проверив равномерное свечение «джокера», с чувством выполненного долга провалился в сон.

Проснувшись, будто огретый мешком, уже ближе к вечеру, он первым делом выкарабкался из-под мусора, которым для маскировки присыпал себя и почувствовал на себе тяжелый взгляд неизвестного обитателя труб. То, что жило в трубах, по ощущениям сталкера уже около часа сверлило его взглядом, не решаясь выбраться под свет заходящего солнца, пробивавшего из-за поредевших туч, чтобы рассмотреть невероятно наглого человека поближе. «Надо же какое злое, – подумал Бобр, – с таким спросонья, может, и не договоришься, кто бы это мог быть?» Прокрутив все известные варианты мутантов в мозгу, Егор даже примерил на свои ощущения химеру, хоть и не видел ее в живую ни разу, но жалящий образ существа, смотревшего на него сквозь бетонные оболочки, никак не совпадал с образом химеры. Поэтому сталкер, отойдя на приличное расстояние, выложил и открыл консерву, затем, подумав, достал и отрезал полбулки хлеба, оставив это хозяину территории за постой. Неловко поклонившись, чувствуя по-прежнему на себе тяжелейший взгляд существа, от которого нормальный человек наверняка бы упал на колени