Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая - Борис Иванович Оленский

На каждое ответное послание с территории концлагеря набрасывались сразу десятки женщин. Читали фамилии, громко выкрикивали их. Фамилии, фамилии, фамилии… Названия городов, станиц, сёл, хуторов, деревень…

Десятки раз ходили мы с надеждой узнать хотя бы чтонибудь об отце или его брате. Но безуспешно. Однажды, как обычно, мы подошли к «амбарам», но, к удивлению своему, увидели третий ряд колючей проволоки, установленный вдоль тротуара. Пространство, на котором раньше толпились женщины, стало запретной нейтральной зоной.

Как мы узнали позже от бежавших из плена красноармейцев, ктото комуто через проход передал запеченный в хлебе или пироге пистолет. И среди пленных были предатели. Реакция немцев была мгновенной и жестокой. А для предотвращения контактов с мирными гражданами фашисты поставили третий ряд колючей проволоки. Связь с советскими пленными значительно осложнилась. Время общения сократилось: чутьчуть утром и немного вечером, так как пленных стали гонять на работы.

Побуждая советских военнопленных к измене Родине, фашисты по нескольку дней не кормили их. Надежда была только на жителей Краснодара (не позиционированный снимок)

Я умышленно употребил слово «гонять». Их действительно гнали, как скот. Улица наша тогда была немощеной. Посередине неё, поросшей травой«шпарышем», вилась грунтовая дорога. Опор линий электропередачи на улице тогда не было. Летом дорога покрывалась толстым слоем пыли, а осенью и зимой превращалась в покрытое жидкой грязью болото.

Из ворот лагеря и складов на улице Коммунаров пленных гнали до улицы Новокузнечной и далее мимо нашего дома на «бондарку». Выглядело это так.

По тротуарам с обеих сторон шли немецкие солдаты с автоматами, висевшими на груди, и с немецкими овчарками на поводках. В надежде увидеть когото из родных или знакомых специально к «прогону» пленных приходили женщины, ещё не потерявшие веру в чудо увидеть родного человека, просились зайти во дворы. Окриками и лаем собак немцы загоняли во дворы всех вышедших из калиток. В щели заборов жильцы и женщиныпросительницы вглядывались в проходившие колонны… Пленных гоняли, как сказали бы военные, «коробками», человек по сто в каждой, рядов 12–15 по 6–8 человек. Гнали подальше от тротуаров, посередине улицы. Каждую такую «коробку» с обеих сторон, спереди и сзади сопровождали «добровольцы» – бывшие пленные, перешедшие на сторону врага. Они были одеты в немецкую форму. Отличались они от оккупантов только тем, что носили белые повязки с надписью «хиви» – «добровольные помощники». Оружие немцы им не доверяли, разрешая пользоваться только армейскими плеткамии и дубинами. Имито и гоняли пленных.

Любой малейший выход из строя карался хлестким ударом плетки. Малейшее отставание подстраивалось ею же. Даже голос в середине колонны глушился через головы соседей или вместе с ними теми же плётками. На всём пути «погонщики» поямщицки щёлкали в воздухе хлыстами, устрашая и наказывая гонимых.

Защитник города Сергей Григорьевич Дробязко

Какаято гнетущая тишина повисла над улицей, когда прогоняли пленников. И от этого стоны, вскрикивания, свист плёток, отдельные выкрики немцев, топот, шорох, шарканье, шлёпанье полуобутых, полуодетых пленных становились звучными, остро ощутимыми. И если летом и ранней осенью колонны пленных поднимали в воздух пыль и сами скрывались в её пелене, то осенью и зимой пленные брели, еле переставляя ноги, в жидкой грязи всё в тех же полуистлевших гимнастерках, через дыры в которых виднелись кровоточащие язвы. Ведь большинство из них попали в плен летом. Лишь некоторые «счастливчики» были обладателями драных телогреек.

В память врезался такой эпизод… В слякотное время в одной из проходивших мимо нашего двора «коробок», а продвигались они с интервалом метров двадцать, ктото из пленных упал. «Добровольцы» у нас на глазах, как слепни, с разных сторон тут же набросились на упавшего и стали плётками добивать его. Несчастный лежал лицом в грязь, прикрываясь ладонями обеих рук. Смерти ему было не миновать, но несколько пленных выскочили из последних рядов, не обращая на удары плеток внимания, подхватили упавшего под руки и поволокли по грязи вглубь «коробки».

К каждому проходу пленных мы готовились тщательно. Немного, хоть кусочек чегото съедобного бабушка заворачивала в тряпочку, а то и без неё, и давала нам с братом, а мы изза забора бросали это «чтото» в середину колонны. Надо было непременно попасть в середину. Ведь, если это «чтото» не долетало, пленные, чтобы поднять его, пытались на шажок выйти из строя. Тут же следовала упомянутая выше кара плёткой, да ещё и пинок сапогом.

На лесопилке, там, где работали военнопленные, на распилке брёвен на бруски и доски нам с бабушкой разрешили набрать немного опилок.

Два пленника стояли внизу, и два сверху. Одному из пленных опилки запорошили глаза. Работа остановилась. Несчастный тер глаза, пытаясь избавиться от рези. Подбежавшему к нему немцу военнопленный попытался объяснить причину задержке. В ответ на просьбу несчастного позволить ему справиться с проблемой фашист выхватил ракетницу и с близкого расстояния выстрелил в грудь военнопленному.

Немецкие разведслужбы, имевшие отделения в каждом концентрационном лагере, делали все, чтобы склонить доведенных до отчаяния и голода военнопленных на свою сторону. Самым страшным из методов, применяемых к пленным, был голод. По данным советской разведки, пленных по нескольку дней не кормили. Один из мобилизованных в казачьи подразделения в доверительной беседе рассказал: «Я и ряд моих товарищей попали в казачьи части из лагеря военнопленных, где нам угрожала голодная смерть. Суточный рацион военнопленных составлял 100 граммов некачественного хлеба и кружку похлебки из необработанного проса. Ежедневная смертность от голода составляла 100–150 человек»230.

Однако огромное количество советских военнопленных в краснодарских концентрационных лагерях не говорит о том, что желающих изменить Родине было много. У военнопленных были возможности спасти свою жизнь путем измены Родине, однако, как показали события, таких было немного. В концлагерях работали отделения разведорганов абвера. Немцы пытались завербовать военнопленных на службу вермахту или в диверсионные школы. Активную работу среди военнопленных проводил предатель – бывший командир 1го отдельного стрелкового корпуса Красной армии полковник Шаповалов, формировавший в станице Ильской восемь батальонов «Вольной Кубани». Когда первые встречи с узниками не принесли положительных результатов, он приказал лагерному руководству не кормить военнопленных. Смертность от голода в лагере достигла катастрофических размеров.