Путешествия по Востоку в эпоху Екатерины II - Коллектив авторов

горячей воды; когда же соль разошлась и вода остыла, тогда связав меня в утку, всунули в рот деревянную палку и, повалив на спину в корыто, лили мне в рот соленую воду. От такого мучения чрез день умирают, но меня хотели спасти и для того после каждого мучения, продолжавшегося с час, давали пить топленого овечьего сала по три чашки, из коих каждая величиною с нашу полоскательницу; сие вбирает в себя всю соль и очищает живот верхом и низом. После того, положив в котел пшеничную муку, поджаривали оную, мешали с водою и овечьим топленым салом и варили жидко. Сею саламатою[324] поили меня, дабы оставить в живых. Три дня я был так мучим. Аталык, видя свое мучение, со мною делаемое, тщетным, убеждал по крайней мере в верной службе дать присягу, которую я по необходимости, наружно, а не внутренне, и учинил.

После сего аталык пожаловал меня пензибашею, или прапорщиком, и препоручил в команду 50 человек. С сего времени я находился в действительной его службе, был во многих походах, видел тамошние города и узнал дороги. Вскоре нашел в караван-сарае армянина, спасшего меня от смерти во время пути моего чрез киргизскую степь, познакомился с ним короче, жил дружно по самый отъезд его и проводил оного при сем случае до пограничного городка Каракулу, где с ним и распрощался.

Быв однажды с войском под городом Самаркандом, с большою для жизни моей опасностию и получением раны взял я на сражении в плен одного самархандца. Аталык за сие пожаловал меня езбашею, то есть капитаном, землею, с коей собиралось в год доходу до 300 тамошних червонных, и дал в команду 100 человек, между коими находилось 20 человек русских.

Потом с сыном его Шамрат беком послан я был в Персию к городу Мавру; всего войска у нас было тогда около 2000 человек. Мы отправились к городу Каракула, до коего был один день езды, а от оного до реки Аму три дня; дорога песчаная, по реке довольно много камышу, а отчасти и мелкого тальнику; самая река шириною с версту, местами менее и не весьма глубока. За сим были в городке Чаржуй, бухарского же владения; в нем прежде жительство имели трухменцы, после чего он опустошен. Дорога отсюда идет песчаная, по горам кустарники растения соксоуль, которое не очень толсто, дрова оного горят жарко; много попадается полыни, местами поделаны колодцы. От Чаржуя до города Мавр расстояния шесть дней езды. Шамрат бек, проиграл сражение, обратился в бегство, причем померло в войске много людей и пало немалое количество лошадей.

По возвращении моем в Бухарию ключница аталыкова употребляла всевозможное старание вытти за меня замуж, на что я не согласился. Она изъявила желание уйти со мною, куда бы я ни пожелал. Ключница сия была родом персиянка, в молодости захвачена трухменцами и продана бухарцам. Я обещался по усильной ее просьбе воспользоваться к уходу удобным случаем.

Чрез два года потом отоядили меня в Хиву с войском для препровождения бухарского хана Абулгазы родного брата, которого хивинцы просили на ханство. Войска находились с ним 1500 человек, начальник оного был Бадал бек. Мы отправились сперва к Чаржую, от коего вниз по реке Аму живут кочевые трухменцы двух родов, одни называются така, другие салур; в урочищах их по реке довольно вязу, тальнику и травы, сами трухменцы хищны, ловят персиян и продают их в Бухарии, Хиве и других окрестных странах. Отсюда ехали мы до пограничного хивинского города Питняку 8 дней, от сего до города Азар Ресту один день, от Азар Реста до небольшого городка Багаткала до полудни. Между тем хивинский инак, то есть полномочный владетель, по имени Магадами[325], узнав о прибытии нашем и о том, что хивинцы по согласию с бухарским аталыком Даниар беком хотели его обезглавить и на ханство постановить вышеупомянутого брата Абулгазы, взял предосторожность. Он с приверженцами своими не допустил бухарцев до Хивы и сразился с ними. При сем случае, говорит Ефремов, один из неприятелей выстрелил в меня из ружья, но опалил только мою правую щеку и ухо; в горячности я поскакал за ним, отрубил у него правую руку и, взяв его в плен, привез к начальнику Бадал беку. Сей наградил меня за оное жеребцом и кармазинного цвета кафтаном, потом послал в Бухарию с одобрением и требованием еще войска.

Аталык пожаловал меня тогда землею и деньгами и приказал быть в готовности к походу в Хиву с новым войском; обстоятельство сие подало мне повод и способ к уходу. Я просил писаря, чтобы он написал мне грамоту в таком смысле, якобы аталык послал меня послом в город Кукан, коего владетель ссорился тогда с бухарским; за сие обещался щедро наградить его деньгами. Он написал мне таковую грамоту и в благодарность получил от меня 100 червонных. Грамоту показал я сказанной ключнице и просил ее об доставлении для приложения к оной ханской печати, в чем она мне и услужила, надеясь чрез то и сама уйти вместе со мною. Дни чрез два получил потом я от аталыка приказание ехать в Хиву. Отправясь якобы к новосоставленному его войску, я поскакал с двумя русскими в Кукан, а ключницу принужден был оставить[326], ибо, взяв оную с собой, никак бы не мог спасти ни себя, ни ее, аталык хватился бы ее тотчас и послал бы искать повсюду[327].

Дорогою до Кукана, который проехал я мимо, снабжали меня с излишеством провизиею; по прибытии же в город Маргылян назвался купцом, переоделся в купеческое платье и расположился в караван-сарае, где, услышав, что некоторые купцы намереваются ехать в город Кашгар, состоящий под покровительством китайского богдыхана и имеющий потому для охранения своего китайское войско, купил такого же товару, каким и они торгуют, и, назвав себя нагаем[328], поехал вместе с ними.

Не доезжая до Кашкар, или Кашгар, один из русских моих товарищей помер; я похоронил его[329] и продолжал путь с купцами же в Кашгар, отсюда в Аксу, из Аксы возвратился опять в Кашкар и поехал в город Яркант. Оттуда вознамерились они ехать в Теват, или Тибет, и закупали для сего разные товары, коих и я купил, также слугу — молодого арапа за 5 аршин кармазинного цвета посредственной доброты сукна, стоящего в России тогда 30, ныне же рублей девяносто. Дорога туда лежит по косогорью между горами, в средине коих протекает весьма