Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да мне плевать, какие там мысли тебе в голову придут! Я немедленно забираю себе все, что принадлежало Ганту.
Йорк больше не в силах выносить этот королевский беспредел.
– Прощай, король! Грядущее темно,
Что сбудется, – нам ведать не дано.
Добавлю только, уходя отсюда:
Добром не кончишь, если начал худо.
Уходит.
А дальше происходит весьма странное. Король отдает распоряжения: посылает Буши за графом Уилтширом, велит скорее доставить его сюда, в Или-Хауз. Граф Уилтшир это Уильям ле Скруп, хранитель королевской казны, доверенное лицо Ричарда. Понятно, что он необходим для быстрейшего оформления владений покойного Ганта, герцога Ланкастера, в собственность короны.
– А нам пора отправляться в Ирландию, – продолжает Ричард. – Пока я буду отсутствовать, «пусть правит государством дядя Йорк, он справедлив и нам всегда был предан». Пойдемте, королева, – обращается он к супруге. – Да не грустите вы! «Близок час разлуки, – нет времени для горести и скуки».
Трубы. Король, королева, Омерль, Буши, Грин и Бегот уходят.
Ну, как вам это нравится? Дядя Йорк только что открыто заявил, что Ричард Второй – плохой король, упрекнул племянника в нарушении законов, предупредил, что добром его правление не кончится. Более того, пригрозил, что такое поведение Ричарда заставит дядюшку подумать о том, чтобы нарушить клятву верности королю. Что в ответ делает племянник? Оставляет мятежного дядю править страной в свое отсутствие. Он глухой? Или, может быть, тупой? Ему фиолетово на обвинения Йорка? Похоже, наш король Ричард – типичный нарцисс, не допускающий даже мысли о том, что его можно за что-то не любить. Самоуверенный, самовлюбленный тип. Ну да, он же в 15 лет справился с многотысячным восстанием, так что ему ворчание какого-то престарелого дядюшки? Побухтит и заткнется, никуда не денется.
Итак, основная масса действующих лиц покинула сцену, остались только трое: Нортемберленд, Росс и Уиллоби.
– Что ж, друзья мои, доблестный герцог Ланкастер умер, – констатирует Нортемберленд.
– Теперь титул перейдет к сыну, и лордом Ланкастером станет Генрих, – добавляет Росс.
– Титул-то перейдет, а вот владения Генрих не получит, – удрученно замечает Уиллоби.
– Если бы в нашей стране была справедливость, он получил бы и титул, и земли, – говорит Нортемберленд.
Росс скрипит зубами от бессильной злости:
– Я, конечно, буду молчать, потому что жить хочется, но на сердце уже столько накипело, что оно вот-вот порвется в лоскуты.
– Говори! – требует Нортемберленд. – Не молчи. Я обещаю тебе: ни одно твое слово не выйдет за пределы этой комнаты.
Уиллоби подбадривает Росса:
– Ты о Генрихе хочешь высказаться? Говори, не бойся, я всегда рад услышать любое слово, которое пойдет ему на пользу.
– Да какая может быть польза от моих слов? – вздыхает Росс. – Разве что мое сочувствие тому, что у него отнимают наследство. А от сочувствия много ли проку?
Тогда Нортемберленд решает подать пример и первым начинает катить бочку на Ричарда Второго.
– Генрих – принц королевской крови, и это просто позор, что с ним так обходятся. Впрочем, так отвратительно обходятся со многими в нашей стране. Наш король – не король. «Им управляют презренные льстецы». Стоит только им по личной злобе шепнуть королю про кого-нибудь – у него король тут же отнимает и жизнь, и имущество, и детей.
Росс убеждается, что в обществе Нортемберленда и Уиллоби можно говорить то, что думаешь, и тоже предъявляет свои претензии:
– Народ отвернулся от Ричарда, когда он непомерно увеличил подати. А когда ввел штрафы за родовые распри – отвернулось и дворянство.
Уиллоби подхватывает:
– Каждый день или вводят новые поборы, или требуют какие-нибудь пожертвования. До чего мы так дойдем!
– Он страну разорил не войнами, – говорит Нортемберленд, – Ричард же вообще не воевал. Он просто отдал по договорам все то, что завоевали его славные предки. Его мирная жизнь выходит для страны накладней, чем война.
Все трое приходят к выводу, что король является несостоятельным должником и над ним нависли позор и неминуемая погибель.
Насчет несостоятельного должника – тоже чистая правда. Ричард Второй стремился сделать свой двор максимально пышным и превзойти в роскоши всех своих предков-королей, а в результате оказался по уши в долгах, которые не мог выплатить.
– При таких огромных налогах у него не нашлось денег на ирландскую войну, так он теперь решил ограбить наследника, – возмущается Росс.
– Причем не кого-нибудь, а своего двоюродного брата, – подхватывает Нортемберленд. – А мы, как покорное стадо, молча смотрим на это, хотя и понимаем, что надвигается буря и дальше будет только хуже.
– Да, мы молчали и терпели, – соглашается с ним Росс. – Но мы терпели так долго, что болезнь оказалась запущена донельзя, и теперь уже ничего не исправить, катастрофы не избежать.
– А вот тут ты не прав, – осторожно возражает Нортемберленд. – Надежда есть. Но я пока воздержусь раскрывать подробности.
Уиллоби и Росс наперебой кидаются упрашивать Нортемберленда быть откровенным и ничего не утаивать. И Нортемберленд решается раскрыть секрет:
– Сегодня я получил известие, что Генрих Болингброк, граф Херифорд, во главе войска отплыл из Франции. У него восемь кораблей и три тысячи солдат с полным вооружением. Они планируют пристать на севере, дождаться, пока Ричард отбудет в Ирландию, и начать продвижение. Если хотите сбросить рабское ярмо и дать нашей родине шанс, – поехали со мной, примкнем к Генриху! Если боитесь – я поеду один, а ваше дело – молчать, никому ни слова.
Росс и Уиллоби радостно соглашаются поддержать протестные инициативы.
Уходят.
Вам не кажется, что в среде приближенных короля Ричарда началось то, что сегодня называется расколом элит? На дворе 1399 год, на трон король сел в 1377 году, и за 22 года правления он, похоже, окончательно достал не только свой народ, но и самых верных дворян. Ай, как плохо! Барон Уиллоуби де Эрзби и барон де Рос действительно примкнули к Генриху Болингброку, как только тот высадился на английский берег.
Что же касается прибытия Генриха Болингброка, то тут автор пьесы явно погорячился: солдат было не три тысячи, а всего триста. И приплыл в Англию Болингброк не одновременно со смертью отца, а несколькими месяцами позже. Джон Гонт скончался в феврале 1399 года, а высадка Болингброка в Равенспуре (Ревенсперге) состоялась лишь в июле того же года, что вполне объяснимо: должно было пройти время, чтобы имущество Гонта успели
