Хозяин Фалконхерста - Кайл Онстотт

Он отлично знал, что родился рабом, поскольку в его жилах бежала то ли одна шестнадцатая, то ли одна тридцать вторая негритянской крови (сама мадам Беатрис была негритянкой меньше чем на одну восьмую). Отец проявлял к нему внимание и снисходительность; затем, подростком, он был отправлен на Север, в частную школу в Коннектикуте, где к нему относились точно так же, как ко всем остальным. Его темные волосы и некоторую смуглость объясняли французским происхождением; никому в школе было невдомек, что в нем течет некая доля негритянской крови. Для преподавателей и учеников он был законным сыном состоятельного плантатора-южанина, представителем луизианской аристократии. Он пользовался популярностью среди одноклассников — отпрысков зажиточных старожилов Новой Англии, приглашался к ним на Рождество и весенние каникулы и видел только радушие по отношению к себе со стороны их родителей. Манеры его были безупречны, культуру он впитал с младенчества, она вошла в его плоть и кровь; он стремился произвести хорошее впечатление и всегда был желанным гостем.

После школы он провел один год дома, коротая время с Кьюпом за охотой и рыбалкой. Ввиду недомогания отца братья могли пренебрегать общением с соседями и наслаждаться неприхотливой жизнью на приходящей в упадок плантации. Потом, уступив настоянию отца, Аполлон вновь уехал на Север, теперь в аболиционистский Бостон, где поступил в Гарвардский колледж, восстановил прежние связи и завел новые, Особым прилежанием он не отличался, но обладал цепкой памятью и обаянием, что позволяло ему сносно успевать. Еще на первом курсе он получил весть о кончине отца и уведомление из новоорлеанской адвокатской конторы, что расходы по его образованию будут возмещаться до завершения учебы, однако на это уйдет все отцовское состояние. Вместе с этим уведомлением пришел другой документ — освобождение от рабской зависимости. Последнюю бумагу он хорошенько припрятал, чтобы сохранить прежнюю популярность среди однокашников, бывать у них в гостях и соблазнять сестер. Впрочем, вряд ли кто-то из них поверил бы, что несравненный Аполлон Бошер совсем недавно был рабом. К тому же в Бостоне, этом оплоте аболиционизма, недавнее рабское состояние вряд ли кого-либо отпугнуло бы.

Он рано понял, что неотразим для женщин и сам не может перед ними устоять. Он нисколько не сомневался, что любая женщина готова пасть к его ногам. Победы над женским полом давались ему с такой легкостью, что он самоуверенно вообразил, что нет такой женщины, которая могла бы ему отказать. Особенно пылко реагировали на него женщины более зрелого возраста, и последние два года, проведенные в пуританском Бостоне, познакомили его со многими супружескими спальнями на неприступной Бекон-стрит и на Луисбург-сквер. Благодаря этим знакомствам он приоделся, не испытывал недостатка в средствах на расходы и еще более уверился в своей неотразимости. Неудивительно, что соблазнение женщин стало его ремеслом.

Однажды ему все же пришлось поблагодарить судьбу за смуглость своей кожи: благодаря этой едва заметной особенности он был освобожден от службы в армии южан. Он не питал симпатии к целям Юга и поддерживал северян. Останься он рабом, он бы, возможно, добровольно вступил в армию северян, чтобы добиться таким образом свободы. Однако он не был больше пожизненным слугой, то есть рабом, а то обстоятельство, что Кьюп, его единокровный брат, был теперь его собственностью, даже оправдывало рабство в его глазах.

Собственно, Аполлона никогда не интересовал кто-либо или что-либо, кроме него самого. Он привык удовлетворять свои прихоти; до поры до времени он ни в чем не знал отказа. Ему нравилось выбирать жертвы среди белых: это давало ему чувство власти и превосходства. До встречи с Денизой Сен-Дени он не знал провалов, и невозможность добиться своего и на этот раз глубоко его уязвила. Впервые в жизни ему встретилась женщина, тем более белая, которую он действительно возжелал, а может, даже полюбил, — и надо же было так случиться, чтобы как раз в ее доме он подвергся страшнейшему унижению! Мысль об этом разъедала ему душу: ведь он не только лишился любимой, но впервые, и самым жесточайшим образом, был поставлен на принадлежащее ему незавидное место.

Первые дни, проведенные им ничком на кровати в маленькой мансардной комнате в Ле-Шен, он так мучился от телесной боли, что почти не мог шевелиться, поэтому ему оставалось только бредить и горько рыдать от невозможности что-либо изменить. Однако впоследствии, когда к нему вернулась способность сидеть, унижение сменилось стальной решимостью отомстить. Владелица Фалконхерста снабдит его деньгами, которых ему не хватало, чтобы занять желаемое положение. Тогда он и возместит свой долг в Сен-Дени.

Кьюп был посвящен в намерения брата, и они часами разрабатывали план кампании. Аполлон открыл в брате кое-что новое для себя: парень был вовсе не глуп, а просто необразован и необучен; зато он обладал острым умом и способностью ухватить самую суть раньше высокообразованного братца. В их отношениях тоже произошла перемена: Кьюп стал еще более предан Аполлону, а тот его еще больше полюбил и зауважал. Оба сознавали, что за пределами родной плантации им опять придется разыгрывать хозяина и слугу, иначе провалится их план. Однако это будет лишь видимость: от прежнего различия господина и слуги теперь не осталось и следа.

И вот наступил день отъезда. Аполлон был опять одет с иголочки, восседал в удобном сверкающем фаэтоне, запряженном гнедой парой. Кьюп был наряжен не хуже его; к Аполлону вернулась былая самоуверенность. Проблемы, как миновать боевые порядки конфедератов, больше не существовало: после взятия Нового Орлеана войсками северян им принадлежала вся Дельта. Аполлон заготовил легенду: он будет отвечать, что едет предложить свои услуги генералу Батлеру, командиру новоорлеанского гарнизона, причем при необходимости сможет подкрепить свои слова документально: он запасся гарвардским дипломом, письмами от соучеников-северян, образцами переписки с видными семьями Новой Англии, включая клан Самнеров — убежденных аболиционистов, в чьем массачусетском доме он провел каникулы несколько лет назад.

Однако это должно было стать лишь первой частью путешествия. После территории, занятой северянами, ему предстояло снова оказаться на территории Конфедерации, которой пока что принадлежала Алабама. Здесь ему снова пришло на помощь богатое воображение. Среди отцовских бумаг он нашел фалконхерстский счет на продажу раба по имени Вермийон; умело подделав корявую подпись Хаммонда Максвелла, он изготовил документ, согласно которому позаимствовал в Фалконхерсте раба Кьюпа на годичный период в качестве производителя, после чего, по букве договора, должен был лично возвратить его владельцам. Дата смерти хозяина Фалконхерста вызывала у него сомнение, однако здесь он был вынужден рисковать. Согласно договору, Аполлон честно выполнял зафиксированные условия: возвращал имущество хозяину, неся при этом расходы. Проклятые южане превыше всего ставили честь джентльмена, идущего на все ради выполнения данного им слова. По этой причине они должны были пропустить Аполлона на свою территорию, даже если вокруг будет бушевать наводнение или пожар.

Он без труда добрался от Ле-Шен до Нового Орлеана. В Бель-Шасс, на паромной переправе через Миссисипи, он повстречал знакомого северянина, лейтенанта Ченнинга, который теперь распоряжался паромом. Приняв приглашение лейтенанта поужинать вместе и переночевать в приличных условиях, в бывшей плантаторской усадьбе, Аполлон, предавшись с приятелем воспоминаниям о старых друзьях, узнал, что другой его давний знакомый, Боб Бредфорд, служит в Новом Орлеане начальником военной полиции. Судьба снова начала поворачиваться к Аполлону лицом.

Еще день — и он достиг города. Имея на руках пропуск на беспрепятственный проезд, выписанный Ченнингом, и рекомендательное письмо от лейтенанта к начальнику военной полиции, он велел Кьюпу скакать прямиком в отель «Сент-Луис». Он предпочел бы «Сент-Чарлз», однако этот отель генерал Батлер реквизировал в качестве штаба. Впрочем, обслуживание в «Сент-Луисе» ничуть не ухудшилось. Аполлон не сомневался, что не повстречает здесь прежних знакомых-южан, поскольку Новый Орлеан, попавший в руки юнионистов, не жаловал конфедератов. Он оказался прав: в отеле кишмя кишели синие мундиры.

Аполлон собирался пробыть в городе всего один день, а потом побыстрее проникнуть на территорию Конфедерации: сначала в Миссисипи, потом в Алабаму. Он имел смутное представление о том, где расположен Фалконхерст. Город, указанный на счете, именовался Бенсоном, однако для Аполлона оставалось загадкой, где искать это захолустное селение. В отеле он навел необходимые справки: ему предстояло отправиться на юго-запад Алабамы, на реку Томбигби. Это был приметный ориентир, и Аполлон решил, что найдет плантацию.