Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

class="p1">Я вспомнила все прочитанные истории об альвах, жёсткие ответы Рэнди на вопросы о возможной передаче магии или заклятия и уже хотела сказать «не думаю», но тут меня осенило.

Порядок произошедшего в той ситуации с Криспасом. Сначала он произнёс заклинание. Потом его звезда затряслась и пошла трещинами. И лишь затем лопнула, одновременно с чем раскололась гора альва, от которой и пошли все эти магические пертурбации…

– Там ещё была информация о том, что если убить альва, то его звезда просто рассеется, – я сглотнула, собираясь с силами для следующей фразы. – Поэтому… Что, если Силграс умрёт в промежутке между произнесением заклинания и разрушением звезды? Долина уже будет расколдована, а взрыв так и не осуществится. Это и есть… третий вариант.

Договорив, я почувствовала, как бешено у меня заколотилось сердце. Мой взгляд столкнулся со взглядом Моргана Гарвуса.

– Он отличный, – наконец сказал доктор. – Всего одна жизнь в обмен на все остальные. Особенно с учётом того, что Силграс, как я понимаю, так и так погибнет вскоре после взрыва звезды. С рациональной точки зрения несколько лишних дней жизни не настолько важны. Вопрос лишь в том, кто из нас убьёт его. Потому что вряд ли фортуна будет так мила, что пошлёт ему инфаркт в нужный момент.

Я коротко, нервно хохотнула. Потом потёрла точку межбровья:

– Несколько дней жизни ещё как важны, – глухо перебила я. – Потому что если мы убьём его сразу после прочтения заклинания, он не успеет увидеть, что у него всё получилось: что он сумел исправить свою ошибку, что его близкие снова живы…

Берти тяжело вздохнул.

– Стражди, не сочти это оправданием третьего варианта, но, думаю, Авалати так и так не умрёт с чистой совестью. Он собирается взорвать пик Осколрог, уничтожить этим Врата Солнца, вдумайся!.. Едва ли после этого он отойдёт в мир иной с улыбкой на устах.

Я сглотнула. «У этой истории не будет счастливого конца», – сказал Рэнди. Да какого праха! Я не хочу в это верить!

Какое-то время мы молчали: я угрюмо попивала кофе, опёршись о кухонную стойку, Берти полулежал на диване, хмурясь и глядя в потолок, Морган водил пальцем по столешнице, рисуя невидимые вензеля.

Потом мы вновь стали обсуждать ситуацию. Ещё и ещё. По кругу.

Чем больше говорили, тем более поганой она казалась, хотя с точки зрения математики – о да! – это был «почти идеальный вариант». Всего одна жизнь за спасение всех остальных.

Но как же не хотелось, мучительно не хотелось соглашаться!..

– В конце концов, это Силграс и заварил всю эту кашу, – сказал Морган, помрачневший так сильно, что на него было тяжело смотреть. – Естественно, надо выбирать третий вариант. Бесспорно и несомненно. Да, он жесток, но справедлив: ведь события жизни нельзя просто откатить назад, изобразив, что их не было, тем более столь масштабные. Вы же оба маги. – Гарвус кивнул сначала на меня, потом на Берти. – Да, грёбаные оптимисты, но в первую очередь – маги. И как никто другой, вы должны осознавать, что у всего есть цена, не расплатиться – не получится. Вопрос только: кем и чем.

Какое-то время мы молчали. Затем Берти встал и хлопнул ладонями по столу.

– Так, ладно! Это всё надо обдумать. Пойдёмте спать. Утро вечера мудренее. Тинави, гребень с тобой, всё в порядке? Я могу тебя покараулить, если нужно.

– Всё хорошо, – отрицательно покачала головой я. – Спасибо.

Но когда мы разошлись по комнатам, я не смогла заставить себя лечь – это казалось каким-то предательством. Какое-то время помаявшись, я спустилась обратно на первый этаж.

А полчаса спустя туда также с тяжким вздохом вернулся Берти.

Что касается Корвина – он как тихонько сидел на первом этаже весь вечер, так там и оставался. Более того, ворон предугадал, что мы вернёмся: и умудрился когтем нажать кристалл, зажигающий огонь в жаровне, на которой стоял чайник.

Боги, ну какая же мудрая птица.

Не сговариваясь, мы с Берти устроились на диване напротив окна. В доме лишь тлели угли в камине и слабо светились тёплые соляные камни, и эта мягкая темнота позволяла в полной мере оценить снежную сказку, царившую за окном.

– Конечно, Морган прав, – вздохнула я. – У всякого действия есть последствия, и мы не можем не признавать этого и отказываться платить по счетам просто потому, что нам очень хочется поиграть ещё и бесплатно. Системы так не работают. Это знают все. С этим невозможно спорить. Но в то же время, – я покачала головой, – мне кажется, должна существовать какая-то другая, более гуманная цена…

Берти только задумчиво слушал меня, не перебивая.

– Да, Силграс всё это затеял, – продолжала я, споря с невидимым оппонентом. – В этом смысле третий вариант звучит справедливо. Но, Берти, я не могу перестать думать о том, что, будь это не Авалати, а кто-нибудь из моих близких, я бы в лепёшку разбилась, чтобы не допустить такого расклада. И плевать: виноват человек в чём-то или нет. Я бы нашла способ. Не сдалась! А у Силграса нет никого, – в моём голосе зазвучала ярость. – Одиночество стало его проклятием ещё тогда, триста лет назад, и сейчас лишь усугубилось. Никто в целом мире не собирается врываться к нам с криком: «Постойте! Что бы вы там ни считали, его нельзя убивать!» Такая цена никому, никому не кажется слишком высокой, и у меня просто разрывается сердце оттого, что никто не планирует защищать его, безрассудно выступая против беспощадной логики! Никто, Берти!..

Мой голос сорвался. Я не знала, как продолжить, потому что мои следующие слова должны были прозвучать ужасно наивно.

Голден-Халла догадался:

– Ты хочешь сама стать таким человеком, да?

– Да. Именно так! Защитником последнего рубежа для Силграса. Считай, адвокатом из Правого ведомства, который берёт под опеку человека, совершившего преступление, и всё же борется за него до конца. Я уверена, что существуют ещё пути, не такие кровавые. И я буду искать их до последнего – и сделаю всё, чтобы ты или Морган не убили Силграса. Прости, если стану тебе врагом.

Голден-Халла пристально всматривался в меня своими ярко-синими глазами. Потом улыбнулся уголками рта и кивнул:

– Я за. Будь его защитником, Стражди. Но не надейся, что в этом деле я стану твоим противником-прокурором. Было бы интересно, конечно, однако я разделяю твою позицию – и потому буду играть на той же стороне. Я собираюсь сделать всё возможное для того, чтобы жизнь победила смерть, потому что знаю: вселенная, хоть и любит правила, не увлекается садизмом. Возможно, в нашей ситуации есть ещё выходы. И