Враг невидим - Юлия Федотова

— Прошу пожаловать в нашу скромную обитель!

Веттели озадаченно моргнул — он бы и рад куда-нибудь пожаловать, но решительно не представлял, как осуществить это на практике, не выходя из помещения.

— Пожалуй, тебе стоит закрыть глаза, — решила Гвиневра. — Потом, когда привыкнешь, это не потребуется, но для начала так будет проще. Закрывай!

Он послушно закрыл.

— Вставай!

Встал.

— Шагай!

Он сделал небольшой шажок, стараясь не налететь на стул — комната его была хоть и уютна, но недостаточно велика для того, чтобы по ней можно было безопасно разгуливать с закрытыми глазами.

— Всё, можешь открывать! С приездом… то бишь, с прибытием… В общем, ты понял, что я имею в виду.

Веттели открыл глаза… и сел. На свою собственную кровать, ту самую, с которой поднялся несколько секунд назад — и в то же время иную. Во всяком случае, розовые цикламены прямо из его подушки раньше никогда не вырастали и не цвели.

— Нравится? — просияла фея. — Я знаю, что ты любишь цикламены, нарочно приготовила.

— Потрясающе! — выдохнул Веттели, ошеломлённо оглядываясь по сторонам.

Не только кровать — изменилось всё вокруг, что-то заметно, что-то почти неуловимо.

Россыпью цветных, мерцающих искр наполнился воздух, они кружились, как пылинки в солнечном луче, и, кажется, еле слышно звенели. Красная портьера оказалась зелёной, с бахромой. Свет, проходя сквозь неё, тоже становился зелёным, как стоячая вода, создавалось впечатление, будто находишься внутри огромного аквариума. По потолку и стенам скользили какие-то тени, непонятно, как и кем отбрасываемые, и время от времени дрались между собой. Морды-медальоны на обоях теперь не просто таращились, но ещё и моргали, а те, что поглупее — корчили рожи ритуальной маске с базара в Лугуни. Маска огрызалась в ответ. Лошадка на старой семейной фотографии подмигивала шальным глазом и била копытцем, при полной неподвижности соседних персонажей. За печью кто-то ворочался и ворчал на старом кельтском. На книжной полке лежало что-то, окутанное неприятным и тусклым синим сиянием. Присмотрелся — оказалось, обломок голема.

Мебель, на первый взгляд, осталась прежней — форму и цвет сохранила, но приобрела некую иллюзорность или призрачность: очертания чуть расплывались и подрагивали. Из любопытства Веттели ткнул пальцем в сидение стула — палец провалился, вошёл внутрь мягко, как в желе. Попробовал сесть — стул как стул, обычный, жёсткий. Чудеса! Заглянул в зеркало — своего отражения не увидел, поверхность стала мутной, по ней шли круги, как от брошенного в воду камня. Веттели и её захотел потрогать, но фея заорала в голос: «Не смей!!! Утянут!», он отдёрнул руку и решил без разрешения больше не экспериментировать, ведь он же обещал Эмили вернуться!

— Имей в виду: при неумелом обращении зеркала — это очень опасная вещь! Никогда не знаешь, кто тебя в них подстерегает, — принялась наставлять Гвиневра. — Уж на что опасны болота — зеркала ещё хуже. Как-то моя бабушка собралась навести марафет перед зеркалом в гостиной старого графа Эльчестера и… ладно, расскажу потом, это долгая и поучительная история, сейчас не до неё. Просто не приближайся к зеркалам, и всё будет хорошо. Да, вон ту лампу на полке тоже не трогай, в ней обитает некая сущность, добрая или злая, не пойму, так что не будем рисковать. Вообще, надо тебе сказать: твоя комната — едва ли не самое зловещее место нашей стороны Гринторпа, она наполнена чуждой и непредсказуемой магией дальних земель. Лаборатория вашей ведьмы и то лучше! Не представляю, как ты здесь живёшь? Я бы на минуту не согласилась задержаться!

Можно подумать, это не она, а совсем другая, незнакомая фея без задних ног дрыхла на его подушке!

Наспех изучив свою зловещую, но от этого не менее очаровательную комнату, Веттели из любопытства перешёл в ванную… Ничего, ванная как ванная, правда в самой ванне плавала большая синяя жаба с огромными янтарными глазами, таящими в себе всю мудрость мира, а из унитаза вырастало что-то раскидистое, похожее на артишок.

Против жабы Веттели не возражал, но увидел растение — и оторопел.

— Зачем оно здесь? — спросил обескуражено.

— Тебе видней, — пожала плечиками фея. — Это же твой клозет. С дамами такие вещи вообще обсуждать не принято.

— Я думаю, оно выросло тут ещё до меня, — пробормотал он, удивляясь, как им удавалось мирно сосуществовать все эти дни. Стало даже как-то неловко перед бедным растением… с другой стороны, должно было само сообразить, где ему место, а где нет. Или его наоборот, привлекло так сказать, содержимое? «В любом случае, это не моя забота» — сказал себе Веттели и покинул отхожее помещение, немного обиженный.

Вернувшись в комнату, он первым делом подошёл к окну — стало интересно, что там, снаружи. Если бы оказалось, что вообще ничего — он бы уже не удивился. Но окно, в отличие от зеркала, свою функцию исполняло добросовестно, продемонстрировало ему вполне идиллический гринторпский пейзаж, отчасти даже знакомый.

Не изменилась подъездная аллея, ведущая к школе, привычно петляла река, сливаясь с водами широкого Гринторпского ручья; недалеко от его устья по-прежнему был перекинут горбатый каменный мостик, ведущий в деревню.

Вот только самой деревни на месте не оказалось. К этому часу она обычно уже начинала светиться россыпью огоньков-окошек, уютно жёлтеющих в осенней предзакатной синеве. Но теперь там было сумрачно и пусто.

— А где же Гринторп? — воскликнул Веттели не без испуга.

— Его на этой стороне не существует! — последовал ответ.

— Почему?

— Откуда же мне знать? Ведь я всего-навсего бедная маленькая фея, а не творец мироздания, — иронично хихикнула Гвиневра, кажется, кого-то передразнивая. Кого-то, но только не Веттели, уж он-то никогда не думал о ней как о маленькой и, тем более, бедной.

— Ну конечно! Разве от тебя дождешься сострадания! — вновь хихикнула она.

Деревня пропала, зато гринторпский парк сохранился, более того, превратился в бескрайний лес, его заснеженные синие куртины теперь тянулись до самого горизонта, поглотив и ту холмистую равнину, где должен был располагаться Эльчестер — для города с этой стороны тоже не нашлось места. Да и самим холмам пришлось «переехать» правее, сохранив при этом прежние, узнаваемые очертания и типичный рисунок каменных колец. Они вырастали посреди припорошенных ранним снегом гринторпских полей (точнее, вместо них, ведь если не было самой деревни, значит, полей её тоже быть не могло) и радовали глаз свежей весенней зеленью.

— Неужели они будут стоять такими всю зиму?