Последние узы смерти - Брайан Стейвли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные бойцы перешептывались, растерянно бормотали, будто молились. О чем молились, Гвенна понятия не имела. Может, чтобы она сдохла, никому не причинив зла.
– Меня зовут Гвенна, – представилась она, опустившись на пол.
Хобб остался стоять, так и нависал над ней. Остальные оборванцы рассыпалась по пещере, но должен же был кто-то сесть первым, не то они всю ночь простоят на ногах.
– Это мое крыло, – сказала Гвенна. – Извините за нескладное начало знакомства.
– Крыло? – Хобб сощурил глаза. – Вы кеттрал?
– Кто же еще? Вы думали, в Халову Дыру забрели в поисках клиентов три портовые шлюшки? Если сумеем не порубить друг друга, мы хотели бы вам помочь.
Из глубокой тени срывающимся от страха голосом крикнула Манта:
– У нее лук!
– Что? – удивилась Гвенна.
– Твой снайпер, – упорствовала женщина. – Ты приказала отложить клинки и луки, чтобы поговорить, а она все еще целит в меня.
– А, – махнула рукой Гвенна. – Я хотела сказать: все, кроме нее, могут расслабиться.
– А она?
– Анник не умеет расслабляться.
– Прикажи ей отложить лук, – прорычал Хобб.
– Ага, этого она тоже не умеет.
19
Пять дней всадники пробивались сквозь лиственничную чащу, а лес все не кончался. Для затянутых шрамами глаз Валина мир оставался непроницаемо темным, но он чувствовал холод яркого, как лед, ветра, отточенного о каменистые склоны гор. Ветер пробивал и кожаную одежду, и сукно под ней. Он нес запах снега и древних вползающих в горные долины ледников.
Гнездо однажды посылало его группу кадет в Ромсдальские горы на двухнедельные учения по выживанию. Ему тогда было всего двенадцать, но он хорошо запомнил черно-серые пики. Костистые горы вокруг Ашк-лана были сложены из чистого белого гранита, и реки там сбегали по гладким каменным изгибам, а скалы Ромсдаля крошились и раскалывались. На высочайших вершинах лежали шапки вечных снегов, а ниже их белого покрывала начинались мелкокаменистые осыпи и завалы огромных глыб, где легче легкого было вывихнуть ногу. Ромсдальские горы почему-то представлялись старыми, старше Костей, придавленными грузом веков и тяжестью мира. И даже на солнце не нагревались.
– Далеко мы продвинулись к западу? – спросил Валин.
Он чуял рядом Хуутсуу: ее пот, и кожаную одежду, и засохшую кровь на руках, – с утра она разделывала пару кроликов.
– Довольно далеко, – не сразу ответила она. – До реки два дня пути, а за ней уже город.
Валин мысленно сложил карту из сотен заученных наизусть в Гнезде.
– Эргад, – заключил он. – Это на северо-востоке Ниша, недалеко от истоков Хаага.
Он чуял безразличие Хуутсуу.
– Груды камней на камне. Теснота такая, что каждый живет в дерьме своего соседа. По крайней мере, в этом я схожусь с вашим личем – такие места следует жечь.
– Балендин там? – спросил Валин.
– Будет, не сегодня завтра. Он сейчас со своей охраной вступает в бой то там, то здесь. Там самая жаркая битва, поэтому он часто там появляется.
– И ты надеешься, что за ним туда придет на охоту Блоха?
Хуутсуу ответила не слишком уверенно:
– Твой друг-воин бьет в неожиданные места, но никогда – в сердце наших сил. Мы будем наблюдать из леса и надеяться, что он нас отыщет.
План Валина не вдохновил, но и другого он придумать не сумел. По словам Хуутсуу, ургулы много месяцев не могли взять след Блохи. Он с крылом попросту растворялся даже в глубоких снегах. Едва ли женщина ожидала, что, усилив отряд слепцом, добьется успеха, а о своем слухе и способности за милю учуять что угодно – хоть лису, хоть человека, хоть медведя – Валин помалкивал. Может, подобравшись поближе, он и сумел бы выследить крыло кеттрал, но не собирался выдавать свой секрет Хуутсуу.
– Мы едем на юг, – ответила на его молчание всадница. – Медленно. Он, ваш друг, скрывается в чаще. Высматривает такие отряды. Если сочтет нас подходящей добычей, объявится.
– Только вот, – заметил Валин, – как бы он не перерезал нам глотки, не дав объяснить, что вы перешли на другую сторону.
Хуутсуу помолчала.
– Мы не скотина, – сказала она. – Мы не аннурцы – не станем смирно ждать, пока нам режут глотки.
Внутри Валина шевельнулась, напряглась темнота. В памяти встали истерзанные лесорубы и звероловы: беззащитные мужчины и женщины, кричащие под ножами ургулов. Рука сама упала на головку топора, щербатая сталь охладила горящую ладонь.
– Они люди, – прорычал он, – а не скот.
– Они слабы. Мы нет, – фыркнула Хуутсуу. – Когда этот Блоха придет, мы будем готовы его встретить.
– Готовы? – Валин слышал гнев в своем голосе и не пытался его сдержать. – Если ты думаешь, будто, выносив троих детей и умея день напролет продержаться в седле, готова к встрече с Блохой, ты дура.
Он услышал, как оборачиваются к нему всадники, и, угрюмо усмехнувшись, заговорил громче:
– Я уж не говорю о тех засранцах, что следуют за тобой.
Кроме Хуутсуу, никто не говорил на его языке, но вызов распознавали сразу. Издевка не требовала перевода. Кони, уловив гнев и растерянность наездников, насторожились. Копыта скрежетали по каменным обломкам.
– Я заключила с тобой мир, – сказала Хуутсуу, – чтобы сразиться с этим личем.
– Ты, – огрызнулся Валин, – заключила со мной мир, потому что приняла за оружие. Ну так давай проверим.
Кровь билась у него в висках, в ушах, ревела, как пламя. Он и вторую руку опустил на топор:
– Проверим? Есть желающие?
Он, как камни, метал слова в зазубрины тишины.
– Остерегись, – резко одернула его Хуутсуу. – Эти воины повинуются мне, но ехать бок о бок с аннурцем им не по вкусу.
– Хочешь сказать, что не способна править своими людьми?
– Править! – Она выплюнула слово, словно оно горчило. – Это для императоров и их овец. Ургулы – свободный народ.
– Видел я вашу свободу. И шрамы от нее видел.
– Убога свобода, которая не оставляет шрамов.
Лагерь разбили до наступления ночи. В степях ургулы преспокойно скакали и в темноте, но северные леса с валунами и лезущими из земли корявыми камнями – опасная дорога даже для малорослых, твердых на ногу лошадок. Всадники собирали хворост для костра.
Его слабое тепло так и манило продрогшего от ночного морозца Валина, однако он не желал ночевать среди ургулов. Пока что никто не пытался его убить, но это не значило, что и не попытается. Может, ургулы согласны вместе с Хуутсуу искать Блоху. А может, и нет. Понимай он язык, знал бы лучше, но он не понимал и потому
