Ледяная колдунья - Александра Николаевна Пушкина

Тот лишь улыбался – тепло, но как будто немного отстранённо. Он говорил, что ему необходимо защищать границы его владений, иначе какой-нибудь другой дракон заберёт их себе. Что мать вытолкнула его из гнезда через год после того, как он вылупился, а отца он вообще не знал.

На прощание дракон поцеловал рыдающую женщину в лоб и взмахом руки заставил танцевать вокруг люльки ребёнка фантомы рыжих белькар.

– Вот, дитя. С ними тебе не будет грустно, – видимо, это было последним, что услышала от него дочь.

– Папа, – произнесла малышка, когда дверь за Халлстейном закрылась.

Аня не успела ничего сделать: вокруг закачались еловые лапы, и невольную зрительницу и женщину, прижимающую к себе маленькую дочь, обступила темнота.

Теперь Вит было уже года четыре. Она сидела на руках у матери, обняв её за шею и обхватив ногами талию, чтобы той было легче её нести.

За еловыми лапами показались развалины древнего каменного сооружения – давно разрушенного и поросшего мхом и деревцами. Женщина забежала внутрь ещё сохранившегося зала. Аня заколебалась, но, оглянувшись назад, чуть не вскрикнула: среди заснеженных деревьев скользили серые саваны студёных. Сердце ухнуло куда-то в пятки, к горлу подступил ком.

Она юркнула в уцелевший портал следом за матерью Вит – как раз вовремя, чтобы увидеть, как женщина прячет испуганную дочь внутри древнего камина.

– Мама!

– Сиди тут, милая, пока не выйдет солнце. Дадут Слитые, я к тебе скоро вернусь. Ни в коем случае не выходи, пока солнце не взошло.

– Ма-а-а-ама-а-а… – уже в голос рыдала маленькая Вит.

– И молчи! Прошу тебя, молчи.

То ли что-то в голосе матери, то ли её страх заставили ребёнка замолчать. Женщина поцеловала дочь и бросилась наружу.

Ком в горле превратился в слёзы, и Аня почувствовала, что её трясёт. От обиды и несправедливости, от ужаса и жалости, от невозможности помочь. Она шагнула к камину – и тут же всё вокруг посветлело, словно по мановению волшебной палочки на небосвод выкатилось солнце. Вокруг заплаканной спящей девочки с серебристыми волосами столпились маленькие любопытные верпии. Одна из них потыкала ребёнка в плечо.

– Мама? – Вит сонно потёрла глаза кулачком, размазывая по щекам грязь.

Слёзы жгли глаза и оставляли на щеках мокрые дорожки. Ужасно хотелось подойти и обнять осиротевшего ребёнка, но Аня понимала, что не сможет. Ведь это лишь воспоминания.

А сцена вновь поменялась.

Вокруг снова шумел северный лес, но теперь здесь царило лето. Анина сверстница с забранными в хвост длинными белыми волосами и в кое-как скроенной одежде из шкур остановилась на пригорке, поросшем ягодником. Рядом толпились верпии, что-то бормоча на своём полупонятном Вит языке.

Внезапно над лесом стремительно пронеслась огромная тень. Верпии запищали и принялись тыкать лапками вверх. Белый дракон удалялся к своим горам. Вит проводила его взглядом, а затем с рычанием пустила снежный снаряд в ближайшую сосну. Та устояла, но полностью обледенела. Верпии в ужасе покатились вниз, попрятавшись в кустах. А Вит, вытирая слёзы и шмыгая носом, побежала к небольшому озеру, мирно спящему у подножия холма.

Последовав за ней, Аня увидела будущую нойту сидящей на корточках у самой кромки прозрачной воды. Зажмурившись, она что есть сил закусила нижнюю губу и впилась ногтями в предплечье. Наконец рыдания отпустили Вит, и она посмотрела в зеркальную гладь, ближе к середине переходящую в глубокую, почти чёрную синеву.

Аня присела рядом, пытаясь понять, что же она должна здесь увидеть. И тут по поверхности воды заструились знакомые белые узоры. Отражая их, глаза будущей нойты тоже подёрнулись белой пеленой. Увидев перед собой знакомое бледное и бесстрастное лицо, Аня неловко качнулась и случайно задела Вит.

Внезапно глаза той вновь прояснились.

– Ты кто? – юная нойта слегка отстранилась, но вскакивать и отходить не стала.

– Ты меня видишь?

– Да. Ты кто?

– Я Аня.

– Странное имя. Ты с юга? – теперь в глазах Вит плескался живой интерес.

– Я из другого мира. Вит…

– Ты знаешь моё имя?!

– Знаю. А ещё… – Аня помедлила. Стоит ли напоминать только что заморозившей сосну девчонке о её боли? – Ещё я знаю твоих родителей.

Лицо Вит потемнело, и озеро вновь начало леденеть.

– Откуда?

– Я видела твою маму и говорила с твоим… с Халлстейном.

Ледяные узоры остановили свой бег.

– И что он сказал? – Она не спросила о маме. Наверное, давно поверила в её смерть и приняла это.

– Ну… он…

– Не мямли!

Вот злыдня! Даже в детстве такой была.

– Он сказал, что драконам непривычно жить с семьёй… – немного обобщила Аня услышанное. О том, что в далёком будущем Халлстейн предложит убить собственную дочь, говорить совершенно не хотелось.

– И всё?! – ошарашенно произнесла Вит. Её глаза снова наполнились слезами, губы задрожали.

– Ну-у… он же просто дракон… он, наверное, не понимает… – попыталась хоть утешить её Аня.

– Он ушёл, оставив мне этих дурацких белькар! Из-за него умерла мама! А он… Ему просто… непривы-ы-ы-ычно?! – последнее слово утонуло в сдерживаемых до этого рыданиях.

Аня не выдержала. Она не умела утешать людей, но за эти несколько минут перед ней пронеслось столько горя, что она обняла вздрагивающую спину юной нойты, позволила ей прижаться носом к своему плечу и просто сидеть так, пока слёзы не иссякли.

– Я его ненавижу, – тихо призналась Вит, шмыгая носом.

Из глубин Аниного сознания поднялась удушающая, жгучая волна гнева.

– Я тоже, – кивнула она.

Будущая нойта с удивлением взглянула на неё:

– Ты?!

– Ага. Он же идиот! Он… он просто жалкое тупое животное! Я не дам тебя ему в обиду, обещаю!

Сапфировые глаза, удивлённо и с надеждой глядевшие на Аню, внезапно немного изменились, и девочка поняла, что снова сидит в пещере, а нынешняя Вит смотрит на неё взглядом той, маленькой нойты. А сырое плечо безнадёжно замерзает. И они обе почему-то живы.

– Спасибо, – тихо сказала Вит, глядя ясными сапфировыми глазами куда-то за Анино плечо. – Кажется, пора отпустить это воспоминание. Пусть летит. Вот только человеком он так и не стал – зачем ему человеческий облик? Пусть доживает век ящером! Я теперь и это могу, – последнюю фразу нойта произнесла почти задумчиво. Затем, улыбнувшись одними губами, встала и шагнула к барельефу. И тот, словно ждал этого, впитал её в себя, как впитывает воду губка. Вспыхнули тонкие грани. Ярко-голубым полыхнул новый узор – женщина в длинном одеянии, сцепившая пальцы опущенных рук.

– Анька, уходи оттуда! Не могу больше держать этот барьер!

Только тут девочка обернулась и поняла, кто всё это время спасал её и Вит от ледяных стрел Халлстейна. Почти куполом