Вы когда-нибудь...(ЛП) - "Lady Moonglow"

Она сделала это.

Девушка бросила ещё один взгляд на самую дальнюю кровать, зная, что она кардинально поменяла будущее, и уже никто и никогда не сможет всё вернуть назад.

И она не сможет. Даже если сильно начнёт жалеть о содеянном.

Гермиона просто хотела стать другом Тома и предотвратить его переход на тёмную сторону. Но всё это уже не имело никакого значения. Том Реддл всё равно умрёт.

Если она продолжит думать об этом, то точно сойдёт с ума. Яростно сорвав с себя покрывало, разъярённая судьбой, которая, скорее всего, сочла всё это забавной шуткой, Гермиона, слегка пошатываясь, выбралась из постели. Протянув одну руку к голове, пытаясь тем самым минимизировать пульсирующую боль, волшебница начала медленно идти к месту обитания Тома Реддла.

Облокотившись на одну из больничных коек, она обнаружила, что большая часть её волос была поднята вверх. Усмехнувшись, Гермиона подумала, что сейчас она наверняка похожа на человека, который получил неплохой разряд тока. Интересно… где её волшебная палочка?

В этот момент девушка, услышав тихое шарканье справа от себя, замерла, резко втянув воздух. Адреналин забурлил в её венах, а глаза сузились, концентрируясь на окружающей темноте. Ничего вокруг не было. Ложная тревога.

Глубоко вздохнув, Гермиона заставила своё колотящееся сердце замедлиться и обхватила пылающие щёки ладонями. Несколько лет войны не прошли бесследно. В течение последних трёх лет девушка, выходя из своей комнаты, опасалась любых случайных звуков.

Дойдя до больничной койки Тома, она легко нашла свой стул в ярком лунном свете, который лился через большое окно справа от неё. Так тихо, как только могла, Гермиона подтащила деревянный стул с жёсткой спинкой к полупостоянной резиденции Наследника Слизерина и аккуратно села. Ей всё ещё казалось, будто за ней кто-то наблюдает.

Взяв себя в руки, волшебница напомнила себе, что сейчас она не на войне, и вокруг не бегает куча шпионов. Вздохнув, она поудобнее устроилась в кресле и, подперев подбородок рукой, внимательно посмотрела на спящего слизеринца.

«Что-то ты очень грустная для человека, который спас будущее. Уверен, твои друзья уже празднуют победу. И вообще… разве не к этому ты стремилась, когда столь охотно прижималась к нему во время танца?» — сардонически произнёс демон.

Закрыв глаза, девушка устало покачала головой.

Волан-де-Морт был человеком, а не злой субстанцией, которая с самого рождения желала убить каждого магла и маглорождённого и в конечном итоге захватить весь мир. Да, он имел склонность к перепадам настроения. Да, он мог ненавидеть со всей страстью. Да, в нём была заключена большая сила, которую он мог использовать и использовал для того, чтобы причинить кому-то вред.

Но он так же, как и все, умел чувствовать. Чувствовать боль, утрату, одиночество. Умел радоваться получению какого-то незначительного презента в виде открытки с пожеланиями выздоровления и разваливающейся книги. Мог использовать свою магию для того, чтобы исцелить кого-то, если это необходимо.

А ещё… он умел любить.

Том Реддл действительно был обычным человеком, а не всемирным злом. И если бы мир дал ему хотя бы полшанса, то, возможно, он остался бы таким же, как и сейчас.

Девушка немного откинула голову назад и глубоко вздохнула. Скоро она проснётся и обнаружит, что всё это было сном. Поймёт, что она не возвращалась в прошлое, чтобы убить человека, который когда-то убил её родителей… который влюбился в неё и приблизился к краю пропасти под названием «Смерть». Человека, чувства которого она готова разделить.

Неужели?

— Нефертари?

Гермиона подавила крик, чуть не упав со стула. Усталый голос юноши застал её врасплох.

— Больше так не делай, — тихо произнесла она, сосредоточив свой взгляд на наследнике Слизерина.

— И привет… Том.

Нахмурив брови и немного прищурившись, юноша хрипло спросил:

— Что… что ты здесь делаешь?

Гермиона криво усмехнулась, невольно потирая ушибленный локоть, на который, вероятно, упала во время праздничного вечера… или несколько секунд назад, после дурацкого сна о магнолиях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Полагаю, что вчера вечером я тоже попыталась растечься по полу.

Волшебник откинулся обратно на подушку и, повернув голову в её сторону, внимательно посмотрел на неё.

— У тебя снова было… видение? — шепотом спросил он.

Гермиона мысленно застонала. Она не могла винить его за то, что он переживал из-за этого.

— Нет. Я думаю, что тут сработал кумулятивный эффект недосыпания, — ответила она, после чего немного зевнула, тем самым подтверждая свою гипотезу.

— Как ты?

Том едва заметно пожал плечами.

— Лучше, чем вчера.

Юноша немного потянулся, после чего сел, выпрямив спину. Сделал он это с такой грацией, будто находился сейчас на каком-то светском мероприятии, а не в Больничном крыле. На нём была белая рубашка, пару верхних пуговиц которой были расстёгнуты, а также форменные брюки. Этот наряд разительно отличался от того, что был на нём на праздничном вечере.

— Хотя… я так… так устал… — его голос становился тише с каждым новым словом.

Словно в замедленной съёмке слизеринец рухнул обратно на кровать, закрыв глаза. Он сейчас не испытывал боль, которая преследовала его последние несколько месяцев. Нет. Скорее, он был в состоянии крайнего истощения.

В тот момент, когда чувства привязанности поражённого превращаются в чувства чистой, искренней, истинной любви, проклятие переходит во вторую стадию.

Необратимая стадия. Предварительная боль прекращается, и проклятие вместо этого обращается к внутренней энергии поражённого, постепенно потребляя её.

Гермиона не придала большого значения описанию второй стадии, когда впервые услышала об Anima Adflictatio в Выручай-комнате. И только сейчас она поняла всю серьёзность ситуации.

— Ты лучше лежи, — прошептала она и, не задумываясь, положила свою руку ему на грудь. Почувствовав её прикосновение, Том довольно сильно напрягся, но не сказал ни слова в знак протеста. Его глаза слегка сузились.

— Нефертари, я… — тихо начал он.

Сделав паузу, волшебник быстро провёл языком по губам, после чего, глубоко вздохнув, сжал руками простыни. Гермиона с любопытством смотрела на него, гадая, что именно он хочет ей сказать.

— Мне жаль, — фраза прозвучала так тихо, что девушка едва расслышала её.

Она чуть не упала со стула второй раз за десять минут.

— Тебе жаль? — недоверчиво переспросила брюнетка и осторожно придвинула стул ближе к его кровати. Ей пришлось поджать под себя ноги, чтобы они не столкнулись с жёстким металлическим каркасом кровати.

— Почему?

Наследник Слизерина устало посмотрел на неё сквозь полуопущенные ресницы. Гермионе казалось, что она видит в его глазах цвета шторма печальный блеск.

— Ты работала… ты так старалась сделать вчерашний вечер идеальным… — казалось, он боролся с какими-то неизвестными силами за каждое слово, настолько тяжело ему было говорить, — и это… это было для всех… для всех, кроме тебя…

Том позволил своим векам закрыться, его голос практически невозможно было услышать.

— Мне кажется, что я… отчасти виноват… в этом. Если… если бы я не настоял… на том, чтобы пойти туда…

Гермиону тут же захлестнул поток эмоций. Это было так не похоже на Тома Реддла. Он не любил признавать свои ошибки, но, тем не менее, перешёл через себя, чтобы извиниться перед ней.

Несмотря на все её попытки совладать с эмоциями, её глаза начали слезиться. Не теряя ни секунды, девушка повернула голову к тени, отчаянно кусая костяшки пальцев, чтобы хоть как-то остановить себя. Она благодарила богов за то, что глаза Тома были закрыты. Ей очень хотелось свернуться калачиком в маленьком тёмном углу больничного крыла и начать рыдать, как несчастная маленькая негодяйка, которой она и являлась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Том… это не твоя вина, — наконец сумела пробормотать она.

Юноша, который должен стать Тёмным Лордом, был сейчас более вежливым и внимательным, чем Драко прошлой ночью.