Даже если всему придет конец - Йенс Лильестранд

них подсела. Врачи относились к ней как к наркоманке, никакой помощи ни от кого. Но она выкарабкалась.

Вижу, что здесь установили что-то вроде пандуса, огороженного сигнальной лентой и оранжевыми конусами, чтобы отвести движение с автострады, на пандусе стоят полицейские со щитами и в шлемах, под ним тоже полиция, в том числе конная, вокруг – море людей и неподвижных автомобилей, разлившееся по всем полосам дороги в обе стороны движения, оно перетекает на обочины, насыпи, в пожелтевший лес; дорогу перегородили до самой кромки воды, сотрудники службы спасения стоят, держа в руках красные пледы и бутылки с водой, там же люди в желтых рабочих жилетах и с рациями, на земле в окружении медиков лежит женщина, из ушей у нее течет кровь.

– Как она выкарабкалась? – интересуюсь я.

– Моя девушка?

Я киваю.

– Мы завели ребенка, – отвечает он, еле заметно улыбнувшись в зеркало заднего вида. – Мне кажется, человеку нужно что-то для мотивации. Иначе никогда не получится.

К машине подходит молодой полисмен, он в медицинской маске, из-под пилотки на лоб выбился вихор длинных волос, охранник показывает удостоверение, полицейский жестом пропускает нас, и мы движемся дальше; вот мы уже пробрались, на той стороне царит совсем другой беспорядок: полицейские автомобили, «Скорые», вопящая толпа с плакатами и баннерами, люди кричат: «ЧТО МЫ БУДЕМ ДЕЛАТЬ? – СПАСЕМ ПЛАНЕТУ!» Повсюду осколки разбитых витрин, вывороченные из мостовой булыжники; краем глаза я вижу горящие машины, существ, прячущих лица под масками, с металлическими трубами, молотками и хоккейными клюшками наперевес, я мало что успеваю различить, все происходит слишком быстро, мы лавируем меж больших цементных плюх или чего-то подобного, они преграждают дорогу транспорту, окна заколочены фанерой, фонари разбиты, все исписано граффити, везде мусор, кто-то пытается преградить путь нашей машине, охранник притормаживает и делает резкий маневр в сторону, за этим следует лязг – кто-то точным и сильным ударом кнута сбивает боковое зеркало, его будто срезает; я кричу, охранник снова резко выкручивает руль, вдавливает педаль газа, слышится скрежет, сначала по капоту, потом по багажнику, мы въезжаем во что-то, меня вдавливает в спинку переднего сиденья, ремень впивается в грудь, мы останавливаемся.

– Как там у тебя сзади? – спрашивает он. – Нам надо…

Что-то с глухим звуком ударяется о лобовое стекло, и по нему начинает расходиться паутинка, круг за кругом сломанного льда, я снова кричу, в стекло влетает еще один камень, новая солнечная система, размером побольше, вырастает рядом с предыдущей, охранник орет: «КАКОГО ХРЕНА», – в окне рядом с ним возникает чья-то голова: «А НУ ИЗ МАШИНЫ, – слышу я женский крик из-за стекла, – ВОН ПОШЕЛ, ПОКА МЫ ТЕБЯ НЕ СПАЛИЛИ, СУКИН СЫН». Охранник вопит что-то в ответ, мы словно в консервной банке, вокруг движутся тени, машину пинают, сыплются удары, в металл влетают камни, голосов становится больше, «А НУ ИЗ МАШИНЫ, ЧЕРТОВ МУСОР», я слышу собственный крик: «Стойте-стойте-стойте-прекратите», – отпираю дверцу со своей стороны, распахиваю ее и вываливаюсь наружу, в теплую ночь, стою на четвереньках и молю: «Прекратите, прекратите, отпустите меня».

Рядом с машиной человек десять, большинство младше меня, у некоторых лица скрыты под масками, они вооружены чем попало, вокруг темно, но чуть поодаль горит машина, пламя отбрасывает свет на нас, я кричу: «Просто отпустите меня домой», а кто-то в маске спрашивает: «Какого хрена ты делала в его машине?» Я не задумываясь отвечаю: «Мы проводили демонстрацию у аэропорта».

– А где остальные из твоей команды? – звучит сиплый мужской голос.

– Убежали, наверное. А этот хренов охранник поймал меня.

Охранника за моей спиной уже вытащили из машины, они кричат на него, кто-то бьет по машине металлической трубой, голос охранника звучит зло и хладнокровно, я слышу, как какой-то парень заходится фальцетом, отвечая ему, они на пределе, понимаю я, им самим страшно от того, что они учинили, а в мире сложно представить что-то опаснее напуганных людей, мне нужно выбираться отсюда, чувствую, как опять подступает тошнота, меня сейчас снова вырвет, вперед пробирается какой-то мужик без маски и тычет в меня пальцем:

– Ты же Мелисса, да?

Коротышка. Полноватый. С дредами.

Он ухмыляется:

– Это ты сняла то видео со мной и выложила в Сеть. Уже больше пяти миллионов просмотров.

Я передергиваю плечами:

– Не пойму, о чем ты вообще.

– У моей мамы рак, – говорит он. – Это, возможно, ее последнее лето. Они с моей сестренкой собирались в горы. А теперь сидят в лагере для беженцев. Здесь, в Швеции. – Он подходит на шаг ближе и оказывается всего в десяти сантиметрах от меня. – Как ты там меня назвала? – шипит он. – Пророком Судного дня?

В пухлой руке он держит длинную черную извивающуюся змею, у меня пролетает мысль: Дидрик, угорь. Но нет. Это велосипедная цепь.

– Не думаешь, что задолжала мне хотя бы извинения?

Я встречаюсь с ним взглядом, он и правда низкорослый – я смотрю на него сверху вниз. Мягким, холодным, вкрадчивым голосом говорю:

– С каких это пор я кому-то хоть крупицу задолжала?

Мужик с дредами взмахивает цепью, она повисает в воздухе между нами.

– Привыкайте, вашу мать.

Резкие хлопки пронзают ночь, я слышу чей-то крик. Охранник стоит, широко расставив ноги, рядом с машиной, одна рука устремлена вверх, в темное небо.

– ВОН ОТСЮДА! – кричит он. – ВАЛИТЕ, ПОКА Я НЕ…

И снова хлопки, я вижу, что его рука оканчивается черным четырехугольником, ему каким-то образом удалось вытащить пистолет, у зачинщиков беспорядков потерянный вид, большинство из них уже разбежались, как крысы, я вижу, что тип с дредами оглядывается по сторонам, а потом тоже пускается наутек в темноту, затем раздаются их крики: «ЧТО МЫ БУДЕМ ДЕЛАТЬ? – СПАСАТЬ ПЛАНЕТУ! – ЧТО МЫ БУДЕМ ДЕЛАТЬ? – СПАСАТЬ ПЛАНЕТУ!» – и в них слышится какая-то эйфория, облегчение.

– Ты тоже проваливай, – говорит он мне. – Сама до дома доберешься.

Он учащенно дышит, прислонился к машине, странно скрючившись, как будто ему больно.

– Получилось немного… – начинаю я, но он только машет рукой:

– Проваливай.

В ночи слышатся сирены, хлопающий шелест лопастей вертолетов, слишком громкие голоса, усиленные громкоговорителем.

– И попробуй найти что-то, что будешь ценить в жизни. Что-то кроме себя самой.

Пятница, 29 августа

Маленькая букашка, желто-коричневый жучок, и хоть я тысячи раз гуглила, как они выглядят, в реальной жизни вижу его впервые, я испытываю шок с примесью отвращения и чуть не вскрикиваю. Он быстро ползет по белой простыне, прямо и бесстрашно, как ребенок, который на пляже бежит прямиком к морю. Бекка крепко спит, прижав к щеке своего Снуфсика, на ней розовая пижамка, которую я купила ей вчера или позавчера – дни сливаются в