Огненное порубежье - Эдуард Зорин

Житобуд побледнел, дрогнула в ухе золотая серьга, голубой глаз потемнел, зеленый налился кровью.

— Не затем послан я, князь, чтобы ссору заводить. Кличет тебя к себе хан.

— Скажи, буду, — сухо ответил Юрий и подождал, пока Житобуд выйдет из шатра.

«Вона как всех нас у врагов наших судьба свела. И Роман где-то рыщет бездольным волком по степи, — подумал он, натягивая на себя кафтан. — Хан нетерпелив. Прав Зоря: не сегодня, так завтра натравит нас на своих же собратьев. А сам, как шакал, пойдет по пятам — подбирать добычу. Кус мяса себе — кость нам».

Перепоясав кафтан тканным золотыми нитями поясом, нацепив меч, подаренный еще отцом — широкий, с крестообразной ручкой, украшенной зелеными и голубыми камешками, он вышел на улицу: да полно, улицы-то здесь отродясь не бывало. Не было ни привычных частоколов, ни изб, ни огородов за плетнями, ни лесов, ни перелесков — была только ровная степь да раскинутые по большому ее пространству войлочные юрты половцев. Среди юрт, задрав оглобли, на которых сушилось белье, стояли повозки с огромными колесами, между повозок сновали грязные ребятишки.

Зоря уже поджидал князя, улыбаясь, поклонился ему.

— Как спалось, княже? — встретил он его обычным вопросом.

— Спасибо на добром слове, Зоря, — ответил князь.

Дружина была в сборе. Когда еще только прибыли к половцам, Юрий дал Неше наказ, чтобы вои не ленились, чтобы и на чужбине помнили про свое ратное мастерство. Вот и сейчас они скакали по полю, размахивая мечами, стреляли из луков в расставленные неподалеку от юрт красные щиты. Половецкие конники, наблюдавшие издалека за их упражнениями, улыбались и делали замечания на своем гортанном языке. Русские вои вызывали их на единоборство:

— Неча рты разевать. Чай, нас не переплюнете!

— Эк со стороны-то все складно получается.

— Бой отвагу любит.

Юрий поморщился, обращаясь к Неше, недовольно сказал:

— Зря задираются вои, не у себя дома.

— Пусть знают наших! — широко улыбнулся Неша.

— Ишшо в драку полезут.

— На кулачки-то?! — удивился Неша.

— Кабы так, — отмахнулся от него Юрий, — Ты вот что, ты скажи-ко воям, чтобы ни-ни. Пущай в щиты мечут стрелы, а в драку не вступать…

— Не дети малые.

— Хуже детей, — оборвал его Юрий, — Нынче у всех здесь вот наболело, — он показал рукой на грудь. — Одно слово — чужбина.

— Да не казнись ты, князь, — успокоил его Неша. — Не по своей воле подзадержались мы у половцев. Образумится Всеволод — воротит назад. Жди со дня на день гонца.

— Ишь ты прыткий какой, — прищурился Юрий. — Плохо дядьку моего знаешь.

— Тебе виднее, — неохотно согласился Неша. — Дозволь идти к воям?

В голосе его послышалась обида.

— Ступай, — разрешил князь.

Придерживая рукой задевающий за ногу меч, широко шагая, Юрий поднялся на изголовье холма, к ханскому шатру. Два свирепого вида половца у входа перегородили было ему дорогу, но из шатра послышался повелительный голос, и они тотчас же расступились.

Юрий откинул полог, согнулся и вошел. Со света в шатре было сумрачно, князь не сразу разглядел сидящего на ковре хана.

По левую сторону от него стоял Житобуд, по правую, утопая в подушках, возлежала женщина с черным лицом. Белки глаз ее, казалось, светились в темноте, из-за припухлых, чуть вывернутых губ ослепляли пронзительной белизной ровные зубы.

Юрий, задержавшись у входа, слегка поклонился хану, Кончак кивнул ему и выжидательно посмотрел на Житобуда.

— Хан приветствует тебя, — сказал, подобострастно улыбаясь, Житобуд. — И говорит, что рад видеть у себя сына прославленного Андрея Боголюбского.

— Я тоже рад видеть хана, — сказал Юрий. — Мы благодарны ему за оказанное нам гостеприимство.

Хан пробормотал что-то, снова провел пальцами по бороде и указал Юрию на место рядом с собой. Житобуд поспешно отступил в сторону, и князь сел на ковер.

Кончак хлопнул в ладоши, задний полог шатра колыхнулся, и из-за него тихо появилась старая женщина с подносом, на котором стояли две чаши и высокий кувшин. Поставив поднос на ковер, женщина поклонилась в отдельности хану и гостю и так же бесшумно и быстро удалилась.

Попивая из широких чаш терпкое вино, князь и хан вели через переводчика неторопливую беседу.

Кончак выспрашивал о Святославе, о Всеволоде, Юрий пытался выведать замыслы хана. Оставаться у половцев он не хотел.

Кончак соблазнял его богатой добычей, отдавал тысячу лучших конников, уговаривая идти на Переяславль.

— Ты обижен, — говорил хан. — Если ты настоящий воин, тебе надлежит отомстить за несправедливость. Ну скажи, кто отдаст тебе свой удел?.. Или ваши князья такие добрые?

— Не торопи меня, хан, — останавливал его Юрий. — Не огляделся я в половецкой степи. Да и вои мои не могут еще свыкнуться с жизнью вдали от родины.

— Да велика ли беда?! — удивлялся Кончак, блаженно потягивая из чаши вино. — Аль не по вкусу им наши девушки.

— Девушки ваши хороши, — отвечал Юрий.

— Аль оставили они на Руси палаты-хоромы?

— И того у них не было, — соглашался с ним молодой князь.

— И скотниц не было набитых золотом? — усмехнулся Кончак.

— О каких скотницах ты говоришь!

— Тогда не понимаю тебя, князь, — развел Кончак руками.

Юрий перевел дыхание. Уж не издевается ли над ним половецкий хан? Нешто и самому неведомо, каково дышится на чужбине? На какие леса променял бы он свои благоухающие степи?..

— Что ты знаешь про степи, чужак? — сказал половец. — Как ты смеешь сравнивать их с вашей угрюмой родиной, где в уреме пасутся лешие, а в болотах квакают лягушки?

Юрий вспыхнул, но тут же подавил гнев. Кончак уловил скользнувшую по его лицу неуверенность и самодовольно улыбнулся. Князь молод и горяч. Им правит не ум, а чувство. И этот мальчик мечтал сесть на владимирский стол!..

Тихим, вкрадчивым голосом он принялся рассказывать ему о привольном половецком житье; убаюкивая себя, покачивался на ковре, держа в полусогнутой руке наполненную вином чашу. Веки тяжелели, речь становилась все сбивчивее и бессвязнее. Юрий смотрел в его покрытое желтыми пятнами, безжизненное, как старая деревянная маска, лицо, и ему казалось, что это неправда, что он спит и видит дурной и непонятный сон, что вот сейчас, за краем этого шатра, прокричат петухи, тяжелый войлок раздвинется, и распахнется над ним бездонная небесная ширь с косяком неторопливо летящих на юг журавлей. С бугра, за тонкими и белыми березками, скользнет к тихо текущей вдали реке жесткая песчаная тропка, совьется на склоне прихотливым узелком и упрется в пахнущий мокрыми досками причал, у которого в праздничном наряде парусов стоят приплывшие издалека купеческие лодии… Видел ли это хан? Открылось ли хоть раз его сердце этой спокойной, торжественной красоте?.. Что таится за полуприкрытыми веками Кончака? Какой коварный замысел свивает себе гнездо в его обритой до синевы, круглой, как шар, голове?!

— О чем думаешь, князь? — вдруг встрепенулся хан.

Юрий вздрогнул, как мальчишка, пойманный на недозволенном. Глаза Кончака смотрели в упор.

— Слушаю тебя, хан, — через силу улыбаясь, сказал князь.

— Твои мысли далеко отсюда…

Юрий не ответил. До сих пор молчавший Житобуд пошевелился и кашлянул. Кончак недовольно покосился на него.

— Выйди, — приказал он.

Житобуд почтительно поклонился и вышел. Хан сказал:

— Бойся этого человека, князь.

— Кто предал однажды, предаст и во второй раз, — медленно проговорил Юрий.

Кончак усмехнулся, отставил на ковер чашу. Теперь он смотрел на молодого князя с любопытством. Юрий выдержал его взгляд, и это понравилось Кончаку. Он засмеялся:

— Вижу, тебе пришлась по душе моя наложница, князь.

— Смею ли я… — пробормотал Юрий и опустил глаза. — Но чудно мне видеть такую женщину, хан откуда она?

— Из очень далекой страны, — сказал Кончак. — Все люди там черные. И женщины тоже.

Он протянул руку и ущипнул девушку за щеку. Она гордо отстранилась, но ни один мускул не дрогнул на ее лице. Смеясь, Кончак пояснил:

— Ее зовут Болукой. У нее мягкая и упругая кожа. Или ты не веришь мне, князь?

Юрий с любопытством разглядывал девушку. Хан разрешил:

— Дотронься до нее.

Юрий покачал головой.

— Или ты боишься? — вскинул бровь Кончак.

— Ты сказал, что она твоя наложница.

Болука не спускала с молодого князя глаз.

— Видишь, ей это даже приятно, — кивнул Кончак.

Взгляды Юрия и девушки встретились. Что они прочли в них?.. Кончак нахмурился. Ему не понравилось, что рука молодого князя задержалась на щеке Болуки.

— Ступай вон, — приказал он девушке.

Болука проворно встала и попятилась к выходу. Кончак выдавил нервный смешок.