«Если», 2009 № 08 - Мэтью Джонсон

Неподалеку по стенам мини-маркета расплескалось граффити на испанском, у входа в окружную поликлинику толпились латиноамериканские мамаши с малышней ясельного возраста. Но убогие дома на колесах не были стопроцентно латиноамериканским анклавом. Здесь во множестве ютилась благородная нищета. В обветшалых закусочных, где старикам бесплатно давали к уцененным блюдам стакан безымянного домашнего вина, столовались пенсионеры. Дома по соседству, полуразрушенные, без лифта и кондиционеров, заселили рабочие, набившись как сельди в бочки. На углах прохлаждались чисто мужские компании; такие типы с грубыми руками никогда не отвечают на вопросы. Возможно, из-за незнания английского.

Маккенна продвигался по рядам потрепанных вагончиков вглубь. Живущие на пособие матери-одиночки стреляли в него глазами; он клялся и божился, что вовсе не из окружного управления. Ближе к середине стоянки к Маккенне подгреб узкогрудый мужчина в грязных шортах и задиристо спросил:

— Че жильцов баламутишь?

— Друга ищу.

— На кой?

— Вернуть должок.

На худом лице промелькнула ехидная ухмылка.

— Ага-ага.

— Я ему работу нашел. — Маккенна показал фотографию.

В глазах у мужика что-то вспыхнуло и погасло.

— А.

— Знаешь его?

— Вроде нет.

— Зря ты так.

Поджатые губы:

— Тогда не спрашивай.

Маккенна со вздохом предъявил значок. После великой бури на груди у разного жулья взошло немерено поддельных блях и жетонов, и собеседник теперь как пить дать зажмется. Шерифы округа и полиция штата старались насаждать закон и порядок, но на захолустья вроде этого махнули рукой. Время рассудит, решили они. Кое-кого из самозванцев невзлюбили. Сперва крепко, потом до смерти.

К его удивлению, мужик только напрягся и выставил подбородок.

— Ничего не знаю.

Маккенна наклонился поближе и очень быстро проговорил:

— Значит, на твоей стоянке все по закону? И соскочивших никого? И нелегалов нет? И технику безопасности не нарушаем? Я вот за три вагончика отсюда приметил: из дверей в сарай прокинули удлинитель. Что, за хибару без уборной, но с электричеством дерешь с нелегалов дороже?

Мужичонка и глазом не моргнул.

Маккенна развлекался.

— Допустим, часть этих малограмотных мы вышлем. И, к примеру, заберем тех, что проштрафились на условно-досрочном. Доходы мигом упадут, верно? Опека и попечительство тоже найдет, чем тут заняться, согласен? Короче, людишки свалят — койко-места в простое, приятель. Выходит что? Выходит, навара нет, а хозяин, который сам сюда носа не кажет, смотрит на тебя волком и урезает твои кровные. Уразумел?

Маккенна буквально услышал скрежет шестеренок, и в глазах у мужика засветилась тревога.

— Ладно, он съехал. На той неделе.

— Куда?

— Знаешь протоку перед Энджел-Пойнт? Мили две к востоку? Вот туда, на какой-то остров, вроде на баркас нанялся.

Заросшее ивняком болото усеивали кувшинки и цветы лотоса. Над коричневой водой, насыщая полумрак благоуханием, нависали тупело и эвкалипты. Волна, поднятая носом взятого напрокат ялика, толкалась в полузатопленные коряги со шкурами, как у дохлых морских коров.

День не задался. Обожженная солнцем шея горела, в пересохшем горле скребло. Маккенна выключил урчавший за бортом подвесной мотор и последние полмили прошел на веслах. Ялик бесшумно подплыл к дому на сваях. Тот слегка кренился на своих тонких подпорках под бескрайним шатром раскидистых, зеленых, похоже, вековых дубов. Лодка глухо тукнула носом в серые доски крошечного причала и чиркнула боком по деревянным стойкам, когда Маккенна, мягко ступив на берег, левой рукой закрепил швартов, а правой достал и нацелил перед собой пистолет. Стоило поостеречься.

Темнело. У южного горизонта висела лиловая грозовая туча, по ее краям колдовали желтые зарницы. Вдоль причала протянулась цепочка тусклых фонарей, в их стекла бились насекомые. На волнах прилива покачивались два низких челнока, звякали ржавые цепи.

Замок в двери был допотопный, Маккенна управился с ним за десять секунд.

Внутри воняло мокрой псиной. Он методично обыскал комнату, но не нашел никаких личных вещей, кроме поношенной одежды и каких-то писем на испанском. Почтовые штемпели расплылись от сырости, навсегда обосновавшейся в старом деревянном комоде. Но один, из другого ящика, сохранил четкость: отправлено три недели назад из Веракруса. Портовый городок, расположен внизу длинного изгиба восточного побережья Мексики. Сколько помнил Маккенна из истории Гражданской войны (знать ее, когда он подрастал, вменялось в обязанность всякому южанину мужского пола), в Веракрусе едва не погибли Грант и Ли. В мексиканскую войну они вместе отправились в утлой лодчонке осмотреть берег, да не как-нибудь, а под артиллерийским огнем. Ядра плюхались в воду в десяти ярдах от генералов.

Веракрус — рыбацкий город. Парень из тех мест наверняка знал, с какого конца берутся за сеть.

Маккенна забрал письма и обшарил более укромные местечки. Сливной бачок: полиэтиленового свертка нет. Под грязными сосновыми половицами пусто. Хлипкие деревянные стулья: ни одной полой ножки. Маккенна по опыту знал, что злоумышленники почти никогда и ничего не прячут в хитрых тайниках да и убийства по пунктам не расписывают. Ни тебе месяцев мозгового штурма, ни утомительной кропотливой проработки деталей, ни подготовки алиби, путей отхода, способов избавиться от орудия преступления. Гениальные убийства — туфта от телевизионщиков, у которых полицейский, прикинувшись олухом царя небесного, ловит коварного злодея, ха-ха.

С Залива пришла гроза и встряхнула жестяную крышу лачуги, точно погремушку, от стремительно налетевших гигантских полотнищ дождя поднялась клубящаяся дымка. Маккенна в затхлой халупе на две комнатушки думал. По листьям за окном барабанили капли, в воздухе повис острый, влажный запах птичьего помета. Стоя в собранной с миру по нитке кухне, Маккенна гадал, не ложный ли это след. Письма на испанском, вероятно, не помогут, но по крайней мере увязываются с трупом мексиканца. Но тупик оставался тупиком.

Его чутье сыщика блуждало среди размытых ассоциаций, в тумане, который нипочем не желал сгущаться. Хлещущий ливень навел Маккенну на мысли о подъеме уровня океанов, о глобальном потеплении ввиду парникового эффекта и о том, что планета способна в конце концов превратиться в подобие центаврийской луны — разросшиеся тропические моря и сотрясаемая ураганами суша. Глядя в полосатое от дождя окно, он задумался: может, пришельцы проводят часть жизни среди косяков рыб, резвясь в косматых волнах?