Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин - Анатолий Алексеевич Трушкин

Киллер мучительно вспоминал: «Где я мог видеть эту бабу?»

«Душа его, — думала Мария Степановна, — светлеет».

«Заложит, если не вспомню», — думал Хорек.

«Велика сила искусства», — думала Мария Степановна.

«Вспомнил! — просиял Хорек. — Скупщица краденого».

«Свершилось!» — просияла Мария Степановна.

Они взглянули друг на друга.

«Дура», — подумал Хорек.

«Ангел», — подумала Мария Степановна.

Единица добра

И холодно, и голодно, и грязно. И накрапывает дождь. И рубль опять упал и опять подняли цены.

На душе у всех нехорошо, сумеречно, даже погано. В воздухе копится и зреет зло.

И тут все увидели — по улице идет лошадь и улыбается. Что-то было не в порядке с мышцами на ее морде, может, от голода, может, от усталости — казалось, что она улыбается.

Люди захихикали, засмеялись — зло расщепилось и исчезло.

Мы иногда улыбаемся, радуемся друг другу, но толку мало. Видимо, надо не просто улыбаться и радоваться, а радоваться в одну лошадиную силу.

Обидно

Посетитель поздоровался с чиновником и секундой дольше, чем требовали приличия, изучающе смотрел ему в лицо.

— Берет или не берет?

Чиновник замер как бы в охотничьей стойке.

— Даст или не даст?

Чтобы поощрить посетителя, он сделал развратное лицо.

— Не берет! — решил посетитель. — Вон рожу какую скорчил. Принципиальный, сволочь.

— Не даст, — решил чиновник и отвернулся.

И они разошлись.

А могли бы быть взаимно полезны. Глядишь, какая-нибудь искра высеклась бы из этой пользы. А из искры разгорелось бы пламя любви всех к каждому. Атак ничего, просто мерзость.

Не понимаем друг друга.

Чудо

Я себе как-то тут говорю:

— Перестань брать взятки, сволочь, тварь продажная, реформы же кругом, гадина… тварь продажная.

Тварь говорил уже?.. «Мерзавец! Не бери, ты же демократ теперь».

И произошло чудо — перестал брать. На работу вышел, секретарша:

— Что с вами? Я вас не узнаю.

Я говорю:

— Я взятки перестал брать.

Она — раз!.. Башкой об пол, говорит:

— А как же теперь?

Я ей:

— Думайте теперь.

И все. Мне не до нее уже. У меня пошел процесс перерождения — внутри свет разливается. Попозже внешне начало сказываться: кожа чистая стала, по большому в один и тот же час, перхоть не гнидообразная.

На третий день секретарша говорит:

— А знаете, вот как вы переродились, от вас запах пошел целебный… За него надо деньги брать.

А это такая женщина, она зря не обманет. Теперь народ приходит — мы дела решаем бесплатно. Но если у кого недуг неизлечимый и вдруг ни с того ни с сего проходит, то деньги берем.

На днях старичок пришел, участник войны, у него колена нет, нога не сгибается с сорок первого года. Он насчет пенсии.

Пять минут побыл в кабинете, говорит:

— Чего-то мне легче стало! Нога сгибается в обе стороны.

Ну, и тогда я ему все бесплатно сделал, а за исцеление деньги, конечно, взял.

Кавказец один приходил — с трех лет страдал отвращением к коньяку. Насчет прописки приходил. Минуты не просидел, говорит:

— Тянет выпить — нету сил!

Я ему прописку, он мне — за лечение. Многим помог. Прямо люди молиться на меня стали.

Уникальный случай был — женщине одной гараж помог поставить… посреди сквера — бесплатно. А у нее на нервной почве хроническое бесплодие. Я еще сказал себе:

— Если ты, сволочь, гаденыш гунявый, маньяк сексуальный, не попробуешь помочь такой несчастной… красивой женщине, пожалеешь.

И мы с ней попробовали. И произошло чудо! Так я деньги взял только через девять месяцев. Ты есть преобразился уже до конца.

Вот что значит твердо сказать себе: «Перестань брать взятки, сволочь, реформы же кругом, тварь продажная».

И это под силу любому! Я знаю, еще один брал взятки каждый день, но он сказал себе:

«Перестань брать взятки, сволочь, реформы же кругом, тварь продажная». И перестал!

Тут же у него потливость исчезла, пучить перестало, обжорство вошло в норму. Потом чудо произошло. Он кого похлопает по плечу, тому легче становится.

Лечит от плоскостопия. От кариеса — просто лучшее средство. Морщины у глаз убирает, белье отбеливает. У одной женщины девочка к выпускному балу готовилась, испортила платье. Он похлопал… даже не по плечу! — другую совсем женщину, а у той все очистилось.

Я ко всем обращаюсь:

— Перестаньте брать взятки! Перестаньте. У вас сразу восстановится обмен веществ, кислотно-щелочной баланс, и может даже наладиться гнилостный процесс. И вы своим гнилостным процессом будете помогать людям… и иметь с них хорошие деньги. Это — чудо!.. И возможно оно только у нас.

Жизнь после смерти

Вижу во сне: из нашего подъезда выносят гроб, в гробу я — ужас!!

Я заплакал, потом взял себя в руки — интересно, как похоронят: все-таки я заметный человек был. Даже посмотрел — нет ли где Ельцина. Не было его что-то. Наверное, болел… или отдыхал… а может, и работал!., с документами.

Вдруг слышу в толпе разговор:

— Кого хоронят?

— Жулика одного. Ворюга, взяточник. Редкая была сволочь.

Мне так стыдно стало!.. Хотя все правда. Никогда раньше не было стыдно, а тут горю весь от стыда. И тут же мороз по коже — значит, совесть живет после смерти! Она замучает!

Заместитель мой вынырнул с бумажкой возле гроба, говорит:

— От нас ушел неподкупный человек.

Выпивши, что ли, он? Меня стыдом, как кипятком, с головы до ног — жжет все внутри. А он, гнида, не знает, что совесть жива, говорит:

— Смерть слепа — первыми уходят лучшие!

И по ошпаренной совести еще раз кипятком!.. А простые люди шарахнулись в сторону — если лучшие ушли, значит, остались худшие, то есть простым пришла хана.

Хорошо, тут оркестр заиграл, тронулись на кладбище. Еще я обратил внимание — жене так траур идет!., такая она вся!.. Так я пожалел, что умер.

Ну, тащимся по Москве — ничего особенного. Вдруг вижу — сворачиваем к Мавзолею. Мне неловко опять сделалось! И жжет, жжет внутри! Но, слава богу, оказывается, не в сам Мавзолей, а за ним.

Подъехали ближе — в нашу могилку норовят какого-то хмыря опустить, перекупил кто-то.

Стали разбираться — мат поднялся столбом, стрельба, мордобой, и все уже почему-то пьяные.

Мне стыдно так стало! За всех нас, за нашу жизнь, за эти рыночные отношения между людьми.

Вдруг оркестр заиграл вальс, все бросили драку, стали танцевать.

Меня огнем обдало — и все внутри выжгло навсегда — такое падение нравов, танцы на главном кладбище страны.

Я сам