1 АВГУСТА 1914 - НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ

Этим воспользовались убийцы, чтобы заманить Распутина в ночь с 16 на 17 декабря во дворец Юсупова. Там для подвига спасения монархии и отмщения его неоцененных Распутиным чувств князь приказал оборудовать в подвальном этаже гостиную, имевшую то неоспоримое преимущество, что никакой шум не мог проникнуть за толстые стены. В помещении до этого был винный погреб. 44-летний «старец» отправился к Юсуповым, обуреваемый привычными чувствами,— он страсть как хотел поближе познакомиться с княгиней Ириной. Они приехали во дворец около часа ночи, молчаливый, напряженный Феликс и Распутин, тщательно одетый, в лучшей рубашке, подарок царицы, на которой она сама вышила подсолнухи.

В комнате, куда Юсупов привел Распутина, был создан намеренный беспорядок, как будто из-за стола только что встали да мы — раскупоренные бутылки, надкусанные пирожные. В пирожные был заложен цианистый калий в кристаллах, а в рюмку, приготовленную для Распутина, налит цианистый калий в растворе. Пуришкевич, Дмитрий Павлович, зловещий отравитель доктор Станислав Лазаверт, капитан Сухотин притаились в комнате наверху, которая сообщалась с бывшим винным погребом винтовой лестницей, сжимая револьверы, кинжалы, кастеты и прочую снасть, припасенную для убийства. На столе перед ними надрывался граммофон: звучала в ритме марша американская песня «Янки дудль». Отдаленные звуки песни, по замыслу Феликса и других, должны были успокоить Распутина — наверху продолжалась вечеринка.

Ожидалось, что Распутин, отведав вина и пирожных, падет мертвым. Так и будет, клялся Лазаверт. Тогда в узел его — и под лед в реку, где заговорщики еще днем присмотрели уютную прорубь. Гость все спрашивал, где же дамы, порывался пойти к ним. Юсупову с большим трудом удалось удержать его, — гости вот-вот разойдутся и княгиня пожалует, — а тем временем уговорил отведать отравленных пирожных и вина. Через несколько минут князь поднялся к соучастникам бледный как полотно — яд не действовал! Пошептались, и Юсупов бросился вниз с пистолетом. Заговорщики кубарем скатились с лестницы за ним.

Худшие опасения подтвердились — совершенно спокойный Распутин созерцал великолепное хрустальное распятие старинной работы.

« Григорий, — взвизгнул Феликс, — смотри на распятие и молись!

«Старец» оглянулся, к нему подступали несколько мужчин. Он замер, собираясь с мыслями.

— Что? Струсил, боишься позабавиться? — сказал кто-то, делая непристойный жест.

— Пресвятая богородица! – перекрестился отшатнувшийся Распутин. Но было поздно. На него навалились, сбили с ног. Последнее, что, видимо, ясно видел Распутин-стеклянные, остановившиеся глаза нагнувшегося Феликса, который шарил под одеждой «старца». Запыхавшиеся заговорщики крепко держали Распутина, пока Феликс не «отомстил» на свой лад распятому на полу «божьему человеку». Наконец, Феликс отскочил, дал знак и Распутина отпустили. Он попытался встать, но в этот момент получил пулю в голову. Стрелял князь. Распутин упал, кровь хлынула на шкуру белого медведя, лежавшую на полу.

– Что им надо от меня? – вдруг пробормотал Распутин. – Что им надо?

Ответил град тяжелых ударов — ногами, руками, чем попало. Вдруг, не сговариваясь, они снова навалились на Распутина. Появился кинжал, кажется им орудовал Феликс. Затрещала ткань уже порванных брюк. Кто-то быстро, как хирург (Лазаверт?) оскопил Распутина.

Они замерли над ним. Пуришкевич, по его словам, испытал «чувство глубочайшего изумления перед тем, как мог такой, на вид совершенно обыденный, типа Силена или Сатира, мужик влиять на судьбы России… Он не был еще мертв: он дышал, он агонизировал. Правой рукой своею прикрывал он оба глаза и до половины свой длинный ноздреватый нос… Он был шикарно, но по-мужицки одет: в прекрасных сапогах, в бархатных на выпуск брюках, в шелковой, богато расшитой шелками цвета крем, рубахе, подпоясанной малиновым с кистями толстым шелковым шнурком. Длинная черная борода его была тщательно расчесана и как будто блестела».

Убийцы поздравили друг друга с успешным завершением дела и заторопились — готовить автомобиль, заметать следы. Вдруг из столовой раздался нечеловеческий вопль Юсупова: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив. Он убегает!» Распутин, которого только что видели мертвым, резко вскочил, обливаясь кровью, набросился на Юсупова, поборол его, выскочил во двор и, переваливаясь с боку на бок, бежал к воротам. Пуришкевич несколькими выстрелами вслед покончил с ним.

Распутина втащили во дворец, Юсупов набросился на него, с остервенением нанося удары гирей в висок… Безумный, окровавленный он повторял: «Феликс, Феликс, Феликс…» Князя оттащили от тела, он твердил: «Теперь я знаю, кто Распутин, —воплощение самого сатаны. Он схватил меня своими лапами и не отпустит до моего смертного часа».

Труп Распутина завернули, погрузили в автомобиль, вывезли и спустили под лед.

Конечно, кто, где и как убил, стало широко известно. Великого князя посадили под домашний арест, Пуришкевич отправился на фронт со своим санитарным поездом, с ним уехал Лазаверт, Юсупов ходил гордый, на светском рауте его чествовали как исполнителя цыганских романсов, засыпали цветами и качали. По столице ползли слухи – есть «проскрипционный» список, под № 1 значился Распутин, под № 2 — царица и т.д.

Водолазы, по указке полиции, нашли и выудили труп Распутина из реки. Протопопов пригласил для формального опознания дочерей Распутина. Они засвидетельствовали, что изуродованный труп — Г.Е. Распутин. При вскрытии выяснилось, что легкие убитого были заполнены водой. Он умер от утопления, а не от ран, которые, в конечном счете, были также смертельными. По всей вероятности, Лазаверт обманул соучастников — Распутин получил не цианистый калий, а опий.

21 декабря Николай II со всей семьей хоронил убиенного «старца» в Царском Селе. По привычке в конце дня он записал в дневнике: «Гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, стоял уже опущенным в могилу. Отец Александр Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12о мороза. Погулял до докладов…».

В бюваре императрицы после февральской революции нашли скверные вирши, написанные кем-то на смерть Распутина, где были такие строки:

«Гонимый пошлою и дикою толпой

И жадной сворой, ползающей у трона,

Поник навек седеющей главой

От рук орудия невидимого масона».

В Петрограде по рукам ходил в рукописных копиях «Загробный Гришки Распутина высочайший манифест». Написанный неизвестным автором листок в грубо-сатирической форме сфокусировал все обвинения «общественности» в адрес Распутина, накопившиеся за многие годы. Копия, хранящаяся в архиве Ленинградского музея революции, с некоторыми сокращениями звучит так:

«Мы, Григорий Первый и последний, конокрад и бывший самодержец всероссийский, царь банный, великий князь драный и проч., объявляем всем нашим распутницам, министрам-карманникам, жандармам-охранникам и прочей нашей своре: пребываем мы сейчас в аду и каждый день с сатанинского благословения в жаркой бане паримся, приобщив к сему адских блудниц, давно сгнивших Елисавет и Екатерин, но только не умеют они нам услугу оказать, не умеют раболепье показать, как показывали нам в Царском селе, когда были мы навеселе и соскучиться мы изволили без немки Сашки, без Николки Ромашки, без Вырубовой Анны… Призываем всех наших скверных распутниц… а также немецких шпионов и шпионок, что на Руси при мне высшие места занимали и ради Вильгельма с русским народом воевали, призываем их всех, чтобы они поторопились и поскорей в ад ко мне явились. Дан в аду, в день сороковой нашей собачьей кончины».

Бойкий, дробный стиль «манифеста» вызывал восторг и нескончаемый поток злых шуток по поводу того, как жилось в аду пресловутому Распутину. Что делалось на том свете, рисовалось натурально, в самых фантастических красках, а на этом очень скоро после «сорока дней» с убийства Распутина были предприняты серьезные усилия конкретизировать слухи о Распутине и царице.

Уже в первые дни пребывания у власти Временного правительства обе дочери Распутина были арестованы. Мария припоминала в мемуарах, как ее вытащили из толпы задержанных «аристократов» и пинками погнали на допрос. Молодая девушка предстала перед двумя людьми; перелистывавшими толстенное досье. Выдержав зловещую паузу, один из них, по словам Марии, спросил:

«Сколько раз Александра Федоровна Романова, в прошлом царица — он почти выплюнул титул,— спала в вашей квартире, которая находилась — он перебирал бумаги не меньше минуты — да, в доме № 64 по Гороховой.

— Она никогда не спала у нас. Она никогда не посещала нас.

— Не смей лгать мне. Ее много раз видели входившей в ваш дом.