Когда мы вернемся - Борис Борисович Батыршин

ложементов. Влада резко обернулась, стукнувшись забралом шлема о подвешенный на гибкой штанге бинокуляр.

— Шуша, поганец такой, ты откуда взялся?..

В другое время кот, прекрасно разбиравшийся в интонациях людей, одарил бы её холодным взглядом жёлтых глаз — мол, фильтруй базар, двуногая, ты кого поганцем назвала? — но сейчас ему явно было не до оскорблений. Обычно, увидев что-то пугающее или хотя бы непонятное, Шуша, как и любой представитель кошачьего племени, торопился спрятаться в укромном местечке — но ничего подобного хвостатый космонавт делать не собирался. Он не отрываясь, смотрел на чёрную кляксу за лобовым стеклом бота, хвост нервно дёргался из стороны в сторону, шерсть на загривке поднялась дыбом. Казалось ещё мгновение — и он кинется на прозрачную преграду, выпустив когти — дотянуться до неведомого, рвать, терзать! Влада подумала, что нечто похожее творилось с котом совсем недавно, во время прыжка кОкеану… или это ей только сейчас кажется?

— Вот куда он делся из ангара… — заметил Вадим. С турбуленцией он кое-как справился ии теперь 'Скиф-Далет неподвижно висел в полусотне метров от зеркальной глади, по которой разбегались затухающие круги. — Я думал — шмыгнул в коридор вслед за тобой, а он, оказывается, забрался в кокпит…

— Штарёва, Карпухин, вы меня слышите? — надрывался динамик. — Немедленно назад! Отойти на триста… нет, на пятьсот метров и ждать результатов сканирования!

Влада, не глядя, хлопнула ладонью в перчатке по приборной панели. Рация умолкла. Шуша шипел, разевая розовую пасть с белыми иголочками зубов. Дыра, тем временем, перестала расти, теперь её края слегка пульсировали, словно кромки купола колышущейся в морских волнах медузы. Если, конечно, бывают медузы такого вот угольно-чёрного цвета. Влада с явственным усилием оторвала от неё глаза и повернулась к Вадиму. По лбу у неё стекали капли пота, стиснутые губы побелели.

— А тебе не кажется тебе… — голос её звучал глухо. — Тебе не кажется, что это сильно смахивает на приглашение войти?

И ткнула пальцем в чёрную медузу, растёкшуюся по зеркальной глади.

Ни Влада, ни её спутник, не смогли бы внятно объяснить, как они оказались здесь. Помнили только, как Влада скомандовала «Вперёд!» и Вадим, даже не подумавший возражать, тронул ручку управления, направляя нос «Скиф-Далета» точно в центр угольной кляксы — теперь, впрочем, было видно, что никакая это не клякса, а тоннель, составленный из убегающих с перспективу контуров самого себя, чёрных на чёрном, причём чем дальше в глубину — тем эта чернота становилась беспросветнее. Бот едва успел стронуться с места — и вот он уже стоит на зеркальном полу посреди этого зеркального безумия, причём Вадим голову дал бы на отсечение, что не прикасался к рычажкам выпуска шасси…

Он обернулся — ничего похожего на створки люка позади не было, и о том, откуда они сюда попали, можно было судить только по тому, куда смотрела корма бота. Впрочем — можно ли? Глде гарантия, что за зеркальной стеной действительно атмосфера планеты, а не хитросплетения зеркальных коридоров, в которые неведомая сила засосала их корабль?

Он нарочито медленно отстегнул привязные ремни и потянул ручку, открывающую колпак кабины — и, прежде чем успел выбраться из ложемента, Шуша длинным прыжком выскочил сначала на плоскость, а потом и на зеркальный пол — и потянулся, словно находился не внутри загадочного сооружения, возведённого невесть сколько миллионов лет назад, а в каюте на «Ермаке». «Шуша, куда?..» — вскинулась Влада, но кот не обратил на неё внимания — потянувшись, он уселся возле передней опоры шасси и принялся выполнять обычный кошачий ритуал умывания. Судя по всему, атмосфера Хрустальной Пирамиды не доставляла ему ни малейших неудобств.

Влада несколько секунд наблюдала за котом, потом потянулась к защёлкам на металлическом воротнике. Двойной звонкий щелчок — и гермошлем оказался у неё в руках. Девушка шумно втянула носом воздух вдох, потом ещё и ещё.

— Пахнет как на Земле, после грозы. — сообщила она и снова пристроила шлем себе на плечи. Ну что, вылезаем наружу?

Вадим вслед за ней выбрался из бота, глубоко вздохнул, снял свой шлем и поставил его на пол. В глазах рябило от танца отражений на стенах. Зеркала были повсюду — даже пол был составлен из зеркальных панелей, из-за этого невозможно было понять, какую форму имеет помещение. Владе и раньше случалось бывать в зеркальных залах — по большей части, в детстве, в парках аттракционов, — но здесь всё было иначе. Отражения, казалось, игнорировали законы оптики — они были повёрнуты под немыслимыми ракурсами, накладывались друг на друга, вытягивались убегающими в перспективу цепочками, причём фигуры людей при этом росли по мере отдаления от оригинала. Попытка сделать хотя бы несколько шагов приводила к тому, чтобы всё вокруг начинало двигаться непредсказуемым образом, и это вызывало приступы головокружения и даже тошноты — тренированные вестибулярные аппараты звездолётчиков отказывались работать в этом зеркальном, бредовом с точки зрения эвклидовой метрики, мире.

Он покосился на Шушу — хвостатый космонавт, похоже, не испытывал ни малейших неудобств. Закончив гигиенические процедуры, он встал и беззвучно направился к ближайшей стене. Что-то не так было в этом движении, неправильно, неестественно, подумал Вадим — и лишь спустя несколько секунд сообразил, что кота нет в зеркалах! Влада, он сам, стоящий посреди помещения бот — все отбрасывали бесконечную череду обычных, вывернутых, перевернутых вверх ногами двойников — но только не Шуша. Он покосился на Владу — та смотрела на кота во все глаза, то и дело облизывая внезапно пересохшие губы.

Только сейчас Вадим заметил, что окружающее изменило цветовую гамму — лиловые, розовые, пурпурные тона остались снаружи, за стенами Пирамиды, здесь же господствуют лазурь, буйные оттенки индиго, аквамарина — и всепоглощающее серебро зеркальных поверхностей. Мозг постепенно привыкал к хаосу отражений и спутники, переглянувшись, сделали несколько шагов вслед за Шушей. И тут же обнаружили, что зеркальный коридор, в которой как им показалось, направился их хвостатый проводник, оказался очередным обманом зрения — перед ними была всё та же зеркальная стена.

Или — не та же? С опозданием — всё здесь происходило с опозданием! — Вадим сообразил, что видит перед собой только два отражения, своё и Влады, остальные бесследно исчезли, растворились в ртутной амальгаме стен. Он наклонился и поставил у ног гермошлем, и тот послушно отразился в стене рядом с отражениями его ног в тяжёлых башмаках гермокостюма. А