Дядя самых честных правил 3 - Александр Горбов

какую оранжерею никого тащить не собирались, а просто подошли знакомиться.

— Как? — громко, почти выкрикнув, спросил майор со шрамом на подбородке. — Палестин Георгиевич? Не понял!

— У Петра Фёдоровича контузия, ничего не слышит, — шепнул мне Серафим и заорал, наклонившись к майору: — Константин Платонович! Урусов! Из Мурома!

— Урусов? — раздался громогласный бас. — Муромский? Где он?

Как ледокол сквозь торосы, через толпу офицеров прошёл вчерашний генерал с орлиным носом. Хищный взгляд почти чёрных глаз окинул меня, мгновенно взвесив и оценив.

— Из Злобино, что под Муромом? — уточнил он ещё раз.

Я вспомнил, почему его лицо мне знакомо. Княжна Вахвахова была поразительно похожа на своего отца.

— Так точно, ваше превосходительство!

Генерал порывисто хлопнул меня по плечам.

— Спасибо, дорогой! Дочка написала про тебя, говорит, волшебник с золотыми руками. Думал, вернусь с войны — лично приеду благодарить! Ай, молодец! Идём, выпить с тобой хочу.

Он взял меня за локоть и потащил к столам с бутылками и закусками. Не успел я опомниться, как в руке уже был бокал с шампанским.

— Каков молодец! Давай, — Вахвахов стукнул своим бокалом по моему, — за тебя, дорогой.

Он одним глотком выпил до дна и без паузы спросил:

— Пойдёшь ко мне адъютантом?

Я чуть не поперхнулся шампанским. Лестное предложение, ничего не скажешь. Должность непыльная и тёплая, отличный трамплин для военной карьеры. Только вот служить дальше я не собирался.

— Простите, ваше превосходительство, вынужден отказаться.

— Что же так? — Вахвахов прищурился.

— Я фейерверхмейстер. Моё дело — артиллерия, а не штабная работа, — я развёл руками. — Пушки сами себя не зарядят.

Генерал одобрительно кивнул:

— Тоже верно: чины и награды на поле боя лежат, подбирай, коли смелый. Служи, Урусов, а будет нужда — приходи, всегда помогу.

Мы ещё обменялись взаимными любезностями, и Вахвахов удалился. Слишком велика была разница между нами, так что общих тем для беседы почти не нашлось. Но скучать в одиночестве не пришлось — стоило генералу уйти, как его место занял поручик Серафим.

— Константин Платонович, как хорошо, что вы здесь!

С момента нашего знакомства у Голицыных молодой человек слегка повзрослел, обзавёлся тонкими усиками и поменял отношение ко мне на самое дружеское.

— Так приятно видеть вас в мундире. Надеюсь, мы с вами этого Фридриха ка-а-ак отшлёпаем!

Я улыбнулся — ну да, ну да, вот прямо завтра и начнём в четыре руки.

— Должен сказать вам спасибо за тот урок, Константин Платонович. — Он стал серьёзным и сбавил тон, чтобы было слышно только мне. — После того конфуза у Голицыных я обдумал своё поведение и должен признать — вы были абсолютно правы тогда. Это мальчишество и задиристость недостойны дворянина.

Он вздохнул:

— Если бы вы тогда не осадили меня, рано или поздно всё закончилось бы печально: оказалось, что в дуэлях я никуда не гожусь. А ведь я единственный ребёнок в семье, мама бы не пережила такого.

— Вы просто повзрослели, мой друг, — я похлопал его по плечу. — Вам удалось это сделать раньше других, считайте, что вам очень повезло. Кстати, не подскажете, а с чего это офицеры вначале на меня разъярились?

— Фейерверхмейстеры, присланные из Обсервационного корпуса, — шёпотом пояснил Серфам, — вели себя крайне вызывающе и дерзко. Знали, что заменить их некому, и требовали к себе особого отношения. А хуже всего то, что всячески затягивали подготовку артиллерии.

— Экие негодяи.

— Последний из них даже спровоцировал дуэль с поручиком из моего полка. Таланта у него не было, так что поединок проходил на пистолетах. Поручик выстрелил в воздух, а тот негодяй взял и его ранил. Прострелил ногу так, что бедняга второй месяц не может ходить.

— Понимаю.

— Когда дошло до Фермора, тот даже хотел расстрелять фейерверхмейстера за дуэль в военное время. Но шуваловские генералы вступились за него, был большой скандал. Вот офицеры и решили не пускать в собрание никого из Обсервационного корпуса.

— Боюсь, они ещё и ошиблись — я никогда там не числился. Направлен на постоянное несение службы в Первый корпус.

— Правда?! Ой как хорошо, Константин Платонович. Вы позволите, я расскажу об этом?

Я пожал плечами. Вопрос, на мой вкус, уже решился. Но если Серафиму хочется посплетничать, то пусть себе.

Поручик сбежал, и я остался наедине с закусками. Пожалуй, даже на ужин идти не надо — господа офицеры вовсе не дураки угоститься всякими пикантными разносолами, а мне много и не надо.

Не успел я съесть и парочку канапе, как подошёл капитан, десять минут назад жаждавший моей крови. Остановился, глядя в сторону и усиленно сопя. Судя по выражению лица, ему было неловко со мной заговорить.

— Капитан-поручик Урусов, — я протянул ему руку, — Константин Платонович.

— Капитан Ржевский Степан Матвеевич, Тобольский тридцать восьмой пехотный полк, — он облегчённо выдохнул. — Прошу простить, Константин Платонович, за эдакий конфуз.

— Ерунда, — махнул я рукой, — всякое бывает. Выпьем?

Я протянул ему бокал с шампанским. Через пять минут мы уже дружески болтали и капитан жаловался на состояние артиллерии.

— Пушки с осени разряжены, представляете? Уже сколько жаловались, сколько писали, а никого не присылают. Скоро кампания начнётся, выступать надо, а мы без огневой поддержки.

— Сколько у вас орудий?

— Четыре трёхфунтовки и две мортиры.

— Ерунда!

Капитан поджал губы.

— И вовсе не ерунда. Орудий, может, и маловато, но без их поддержки…

— Я говорю: помочь вам легче лёгкого. Три дня, и ваши орудия будут как новенькие.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Изволите шутить, Константин Платонович.

— Ни в коем случае. Через неделю я закончу с полевой батареей и объеду все полки, чтобы привести орудия в порядок. Если не верите моему слову, можем заключить пари.

— Три дня, значит?

Он хмыкнул, подумал секунду и кивнул:

— А давайте! Люблю биться об заклад. Если справитесь за три дня, сделаю вам подарок от нашего полка.

Мы ударили по рукам. Капитан раскланялся и ушёл к своим однополчанам, кинув на меня смешливый взгляд — никак он не верил, что орудия можно зарядить за такой срок. Я не стал его разубеждать, пусть потом мучается с обещанным подарком.

Ещё с час побыл я в офицерском собрании и поехал к себе на квартиру. Офицеры сторонились меня, не понимая, что я