Заставь меня влюбиться - Селина Аллен

– Семейная легенда гласит, что мы потомки Адамса. Одного из отцов основателей великой Америки. Аманда Адамс, – Стэн указал на подпись, где каллиграфическим почерком было написано имя Аманды, – происходила из богатой почитаемой семьи потомков основателей. Она отвергла любовь равного себе – очень уважаемого человека с благородной родословной, чтобы быть вместе с простым рабочим, к тому же, человеком в котором смешались испанская и индейская кровь. Отец отрекся от нее, но не мать. Кэтрин умерла от холеры, и в память о матери Аманда нарисовала эту картину.

– Это невероятно, – округлив глаза от восхищения, прошептала Сабрина.

Я не видел в этом ничего удивительного, обычная сказочка для впечатлительных дам.

– Поэтому картина жемчужина вечера, – дернув плечом, сказал Адам.

– И вы собираетесь продать ее? – удивилась она.

– Нет, разумеется, такое сокровище бесценно, – заключил он.

Я пропустил часть разговора, потому что разглядывал полотно, заметив там одну странность.

– Почему в краске… нитки? – непонимающе спросил я.

Сабрина подошла ближе и стала, как и я, рассматривать полотно.

– Это не нитки, Конрад, это волосы.

– Волосы?

Я обратил свой удивленный взгляд на Сабрину, а она взглянула на Алана и Стэна.

– Все верно. Волосы покойной Кэтрин Адамс, – пояснил Райдер.

– Ее дочь срезала волосы матери и добавила их в краску? – недоумевал я. Сабрина  же не выглядела удивленной.

– В восемнадцатом-девятнадцатом веках так делали. Это было редкостью, конечно. А сейчас такие картины практически не встретить. Точно жемчужина, – сказала она.

– Но зачем помещать волосы умершего человека в краску?

– Никто достоверно не знает. Говорили, что так делали те, кто увлекался колдовством.

– Ведьмы? В девятнадцатом веке? Я думал, всех их сожгли в период Салема [1] , – усмехнулся я.

– Протестанты [2] дольше католиков [3] не хотели отрекаться от своей ложной идеологии, они казнили за колдовство и в девятнадцатом веке. Еще волосы могли помещать в краску, чтобы заточить душу покойного в картину и не расставаться с ним. Но я считаю, что это был способ успокоения собственной души, – пожала плечами Сабрина. – Расставаться с дорогими людьми, которых больше нет – всегда тяжело. Чтобы облегчить это, создать ощущение, что покойный не исчез, люди срезали волосы. Так вполне материальная часть человека оставалась со скорбящим по ушедшей душе.

– Волосы не так плохо, – вмешался Алан. –  Известны случаи, когда люди могли использовать кровь умершего человека и даже зубы. Правда зубы предварительно нужно было измельчить или превратить в золу.

Сабрина взглянула на Стэна.

– Что случилось с Амандой?

– История имеет мрачный конец. Отец Аманды отрекся от дочери, начал преследовать молодую пару. Говорили, что они бежали в Европу, кто-то утверждал, что они осели на западном побережье. Картина же осталась у отца Аманды. В конце концов, он сошел с ума и повесился. Даже его дети верили, что это было наказание от матери. Она разгневалась на него за то, как он поступил с ее любимой дочерью.

– Прямо сюжет для фильма ужасов, – безразлично бросил я.

Стэн укоризненно взглянул на меня. Тот факт, что я не был сражен сказочкой, сильно возмущал его.

– Это просто семейная легенда, – фыркнул Стэн. – Никаких документальных подтверждений нет. Есть только картина и рассказ моей abuela [4] .

Я оглянулся и, наконец, понял, почему все картины, да и выставка в целом показались мне такими мрачными. Темой было колдовство, шабаш, ведьмы. 

Проведя еще половину часа на выставке, я понял, что искусство не для меня. Вечер был откровенно скучным, если бы не присутствие одной очаровательной рыжеволосой дамы, я провел бы его куда интереснее. Кстати о ней. Сабрина практически не разговаривала со мной, явно чем-то обижена.

Когда Алан показал Сабрине всевозможные картины и познакомил ее с их авторами, он отвел ее в сторону.

– Думаю, нужно уделить время и делу, – чинно начал Алан.

Этого Райдера я знал не так хорошо, как Эзру, но в моменты подобные этому, понимал, почему Эзре так трудно держать контакт с братом. Алан терпеть не мог политику в любом ее виде. Такого как он можно назвать «незаинтересованным респондентом», ему одинаково плевать на то, кто будет стоять у власти, так как он убежден, что каждый из политиков, прежде всего, работает на благо себя и своей семьи. Эзра был категорически не согласен с этим, настолько, что держал дистанцию в общении с братом. Меня же не интересовали политические споры, я противоречиво относился к Алану только лишь потому, что он вел себя как высокомерный индюк.

Сабрина обратила все свое внимание на Райдера. Она нервно заламывала пальцы, и в какой-то момент мне пришлось стиснуть их своей рукой, чтобы она не сломала их вовсе. Но она не стала терпеть подобного, вырвала руку, даже не взглянув на меня.

Да что черт возьми происходит?

– Не буду томить, мне понравились твои картины. Но я хотел бы увидеть их вживую.

Сабрина закивала головой.

– Конечно. В любое время. Скажите куда их привезти.

– Я вполне могу заехать сам, если Конрад не против.

– Он не против! – так и не дав мне ответить, выпалила Сабрина.

Я бросил на нее укоризненный взгляд, но она даже не ответила на него.

– Через пару недель состоится моя новая выставка, последняя в этом городе, я хотел бы пригласить тебя поучаствовать в ней. Ты согласна?

Сабрина едва не подпрыгнула на месте.

– Да! Я буду рада поучаствовать в выставке!

И пока она была в состоянии полной эйфории от известия, Алан поспешил удалиться. Но проходя мимо меня, шепнул:

– Не стоит ревновать, я питаю страсть в первую очередь к искусству.

Если рассматривать Сабрину как одно из