Заставь меня влюбиться - Селина Аллен

защитный шлем, вошел в здание. Передо мной раскинулся огромный светлый зал, поделенный на несколько секций. Стены были увешены картинами, на первый взгляд, мрачными. Люди, одетые в официальные наряды расхаживали вдоль стен и с важным видом рассматривали каждую картину.

Вот уже который год брат Эзры – Алан устраивал выставки, позволяя молодым, еще совсем неизвестным художникам, заявить о себе и даже приобрести покупателей. Благодаря громкому имени Райдера картины начинающих творцов расходились по огромным ценам. А самое главное, Райдер совершенно ничего не требовал взамен. По его словам, он ценил искусство и лишь помогал картинам найти своего владельца.

Я ходил кругами, ведь чертов зал был словно лабиринт, но никак не мог отыскать Сабрину. Я опоздал более чем на час, спасибо работе, Сандре и вечерним пробкам. Следовало позвонить, но делать это, находясь за рулем мотоцикла, не так уж удобно.

В голове стали появляться мысли, что она могла не приехать или наоборот, посетить выставку и уехать домой, но когда я уже собирался позвонить ей, заметил Алана Райдера.

Он не изменял себе: белая свободная стиля «хиппи» рубашка и бежевые брюки с подкатанными штанинами. Алан стоял у картины, одной рукой активно жестикулируя, что-то рассказывал девушке рядом с ним, а другой рукой держась за ее поясницу. Незнакомка была облачена в черное атласное платье, которое свободно сидело на ее фигуре, но в то же время подчеркивало сексуальные изгибы тела. На ногах ее были черные босоножки на маленьких каблучках, на плече в тон им сумка.

Подняв взгляд выше, я чуть не задохнулся, появилось ощущение, что пока я ехал в галерею, попал в аварию, разбился и оказался на небесах.

Рыжие волосы. У незнакомки рыжие волосы.

Чертов Алан Райдер лапает мою… он лапает рыжеволосую девушку, лицо которой я не видел, но каждой клеткой своего тела узнавал в ней Сабрину.

Я едва удерживался, чтобы не откинуть Райдера к противоположной стене. Почему увидев его руку, едва касающуюся ее поясницы, в моей голове вдруг возникло непреодолимое желание воспользоваться им в качестве боксерской груши? Как он смеет трогать ее, даже смотреть на нее?

Хотя о чем это я вообще? Мы не вместе, а недавно решили, что нам следует держаться как можно дальше друг от друга. Вернее решила Сабрина, а мне не осталось ничего другого кроме как согласиться, ведь ее слова задели меня. Я ей не подходил. И чтобы  девушка заявила мне подобное? – Да никогда!

И я вспылил, сказал, что не могу пожертвовать своей свободой, остановиться на одной, но на самом деле, в последнее время о других я  не мог думать. Все они – не то, чего бы мне хотелось. Я хотел другую, с которой я постоянно веду себя как кретин, к которой начинаю испытывать то, что раньше никогда не испытывал. Нечто большее, чем простое сексуальное влечение.

Она моя.

Черт возьми, я знал, с самого начала знал, что эта рыжая ведьма принесет мне одни проблемы. Она была единственным коротким мгновением, которое мне не удавалось забыть в течение двух лет. Она единственная оставила после себя след в моей памяти. Как же глупо было надеяться, что мне удастся держать все это чертово дерьмо под контролем!

Одним своим появлением, я прервал рассказ Алана. Не думая, потянул Сабрину за руку и прижал к себе, давай всем понять, что другим на нее даже смотреть нельзя.

– Вижу, ты хочешь лишиться своих рук, Райдер, – сузив глаза, сказал я.

Алан рассмеялся и, приблизившись, похлопал меня по плечу. Взгляд его задержался на шлеме в моей руке.

– Конрад, ты все-таки пришел.

– А ты рассчитывал, не приду?

– Думал, не успеешь. Сабрина тут проговорилась, что ты слишком занят сегодня.

Райдер загадочно улыбнулся и направился к другой картине.

Сабрина вскинула голову и, разочаровано изогнув свои пухлые губы, легко оттолкнула меня.

Я нахмурился.

– В чем дело?

– Ты еще спрашиваешь? Что за спектакль?

Мой взгляд опустился на ее голые плечи и светлую кожу, покрытую бледными веснушками, на черные бретельки ее платья и ниже к груди, где через тонкую шелковую ткань слабо виднелись очертания сосков.

Она без бюстгальтера и если одна лямка случайно спадет с ее плеча, то оголится одна из ее потрясающих грудей. Это наслало на меня порыв закрыть ее, спрятать ото всех, только бы никто не пялился на мою… на Сабрину.

Опасно, но как же потрясающе она выглядела. Черный цвет выдавал в этом ангелочке чертенка. Разрез юбки платья оголял ее бедро, но все было в рамках приличия. Рыжие волосы были аккуратно уложены, серые глаза она выделила черной линией, там самым наделяя их каким-то магическим, пробирающим до самой глубины души эффектом.

– Ты слышал меня? – Она пощелкала пальцами перед моим лицом, возвращая меня в суровую реальность. – Что за концерты ты устраиваешь?

– Еще спрашиваешь? Райдер лапает тебя, словно имеет на это право.

Она изумленно вскинула брови.

– Интересно услышать, почему ему не стоит делать этого?

Я одарил ее яростным взглядом, но Сабрина выдержала его с достоинством. 

– Подойдите сюда, на это стоит посмотреть.

Стоило прозвучать голосу Алана, как брови рыжей искусительницы сразу приняли расслабленное положение. Она подошла к Райдеру и встала в шаге от картины, на которую он указывал. Я, словно приклеенный, остановился рядом с ней.

Боже. От нее так потрясающе пахло, что мне хотелось зацеловать ее кожу, тереться об нее, чтобы пахнуть также. Этот запах уносил меня в какое–то особое место, куда я не пустил бы больше никого.

– Стэн, подойди, – раздался голос Алана. К нам подошел парень лет двадцати пяти. Его сильно вьющиеся волосы были зачесаны назад, одет он был в клетчатые брюки и белую рубашку.

– Сабрина, Конрад, познакомьтесь со Стэном. Сегодня для этой выставки я лично отобрал две его картины. Это – одна из них. Жемчужина вечера.

Мы обменялись дежурными приветствиями и обернулись к картине.

Сабрина задумчиво прикусила губу.

– Ее не мог нарисовать Стэн, – прямо сказала она. – Краски старые и кроме того внизу стоит подпись и дата. 

Я взглянул на упомянутую подпись и заметил, что картину нарисовали в тридцатых годах девятнадцатого века, если это, конечно, подлинная работа.

Алан усмехнулся, Стэн подхватил его смешок.

– Эта картина была нарисована не Стэном, а его родственницей. Женщина, что изображена на полотне – Кэтрин Адамс. Рисовала, как ты уже могла заметить, Аманда Ривьера – дочь этой женщины, – поведал