Мой сводный американец - Мэри Ройс

ты несешь?! При чем здесь ее жизнь? Больной ты придурок! Помоги мне вытащить ее!

— Она не при чем, — с пугающим равнодушием заявляет он. — Но только через ее страдания я причиню боль тебе. Ты забрал ее у меня, а я заберу обратно.

С этими словами он, спотыкаясь, бросается наутек.

Гребаный трус! Аааа!!! Меня разрывает от собственной беспомощности. Но я должен. Должен все исправить.

— Мия, — шепчу ее имя, словно молитву, — потерпи… ты ведь сильная, детка, потерпи. — Однако она уже отключена от реальности. Сжимаю челюсти, не в силах больше держаться, и сквозь сжатые зубы реву от безысходности. Внутри все содрогается как от землетрясения. — Мне очень жаль, мелкая…

Сейчас безумно хочется обнять ее и не выпускать, но у меня нет права терять ни секунды. Тяжело дыша, я снимаю ее со штыря и тут же поднимаю на руки. Не обращая внимания на боль в собственном теле, я направляюсь на выход. Оставляю позади шокированные взгляды ее друзей. Кто-то подбегает, пытается помочь, но я вырываюсь и как в бреду следую к машине. Ноги заплетаются, но кроме гнева и отчаяния я ничего не чувствую.

— Том, я помогу. — Знакомый голос и резкая хватка вынуждают меня остановиться. Едва гашу резко вспыхнувшее желание заорать. Потому что сил нет даже на это. — Дай мне Мию. Ребята помогите ему. Ты на машине?

Только сейчас я понимаю, что передо мной стоит Марк. Киваю, тяжело сглатывая вязкую слюну вместе с кровью.

— Давай ключи, я довезу вас до больницы.

Глава 41

Томас

С силой стискивая челюсть, сижу в коридоре больницы и просто жду. Врачи борются за жизнь моего ангела, а я схожу с ума от осознания собственной беспомощности.

Я видел, как Мия истекает кровью, поэтому и без диагноза понимаю, что сестренка потеряла ее слишком много.

Перевожу взгляд на пальцы и пытаюсь оттереть запекшиеся багровые пятна. Ее кровь повсюду: на моих руках, лице, одежде. Одежде, которую я отказываюсь снимать. Потому что не собираюсь оставаться здесь.

Такое впечатление, что даже в глотке застрял запах ее крови, стоит там комом и перекрывает кислород.

Черт…

Запускаю пальцы в волосы и шумно выдыхаю.

Такими темпами я точно свихнусь…

С медсестринского поста доносятся какие-то вопли, лишь раздражая меня. Телевизор будто норовит перекричать их, а передо мной то и дело мелькают чьи то ноги. Они делают вид, что меня здесь нет?

Как же хреново. У меня едва хватает сил, чтобы держать голову прямо. Но все же я практически не отрываясь смотрю на закрытые двери реанимации.

Почему, мать твою, они так долго? Что-то пошло не так? Что? Чтооо? Проклятье! В глазах печет от слез, и я просто задыхаюсь от неизвестности.

Я не готов потерять Мию.

Только не сейчас, когда обрел ее вновь.

Сердце наполняет ноющая боль, выворачивая его наизнанку. Издевается, как и время надо мной.

Пожалуйста. Выживи, мелкая.

На ее месте должен быть я. Этих страданий заслуживаю я, а не моя нежная девочка.

Черт.

Судорожно выдыхаю, и живот сводит от боли. На самом деле, болит все тело. У меня перелом двух ребер, многочисленные гематомы и сотрясение.

Но сейчас собственное самочувствие — последнее, что меня волнует. Как только получил первую помощь, я тут же свалил из палаты. Хотел поскорее узнать, как дела у Мии.

Двери неожиданно раскрываются, и я стремительно вскакиваю с места, жмурясь от прострелившей туловище боли.

— Она будет жить? — спрашиваю, опираясь рукой о стену в попытке удержаться на ногах.

— Успокойтесь, молодой человек. Резкие движения вам противопоказаны, присядьте. — Женщина давит мне на плечи, вынуждая буквально рухнуть на скамью. — Девушка потеряла много крови. Сейчас ей пытаются остановить кровотечение, пока мы готовимся к переливанию.

— С ней все будет хорошо?

Она так много говорит, но ничего из того, что я хотел бы услышать. Раздражает.

— Мы приложим все усилия. Предмет не задел жизненно важных органов, но постельный режим минимум на месяц девушке обеспечен. А вам стоит вернуться в палату и тоже позаботиться о своем здоровье.

— Со мной все нормально, — огрызаюсь, откидываясь на спинку сидения.

Укоризненно покачав головой, медсестра оставляет меня в покое.

А я просто пытаюсь абстрагироваться от мыслей о Мии. Но выходит не очень, и я раз за разом мысленно прокручиваю случившееся в заброшке. Пытаюсь отыскать в памяти момент, когда нужно было остановиться, чтобы не допустить непоправимого.

Только вот вместо ответа вновь слышу слова Макса. Он на самом деле слетел с катушек.

У меня никогда не было друзей. Я всегда был изгоем, потому что никто не понимал моих пристрастий. Со временем они стали пугать и меня самого. Пока я не приехал к отцу в Россию и не встретил этого мальчишку. Он был уличным отбросом.

Его детство прошло в забитой алкашами хрущевке. Макс не видел ни любви, ни ласки. Отца он не знал, а мать, как и ожидалось, закончила передозом. В итоге в восемь лет парень попал в детский дом, но научиться существовать в обществе других людей так и не смог. Поэтому в пятнадцать он просто сбежал.

С чего началось наше знакомство?

В одном из темных переулков пригорода я нарвался на неприятности. Шайка идиотов позарилась на мой телефон и кошелек. Конечно, я не собирался пасовать, но у них имелось серьезное преимущество — численный перевес. Я уже захлебывался кровью, думая, что это конец, когда ангел-хранитель послал ко мне спасителя в обличье самого дьявола. Парень в заношенных до дыр кедах, джинсах и обшарпанной кожанке с легкостью раскидал троих. А в следующее мгновение уже держал меня сильными руками, помогая ватными ногами перебирать в сторону дома.

В то время мой отец жил в особняке за пределами города. Именно это место изменило жизни троих человек. В доме оказалось достаточно пространства, чтобы оставаться невидимым. Нужно было только найти потайной выход. И