Мой сводный американец - Мэри Ройс

взглядом один коридор за другим, огибаю винтовую лестницу и быстро осматриваю слабоосвещенный второй этаж, по пути натыкаясь на визжащих девчонок. Пробежавшись по комнатам, застаю там лишь уединившиеся парочки, но моей стервозины нет ни среди одной из них.

Черт! Да где же она?!

Возвращаюсь на первый этаж, едва не провалившись на прогнившей ступени. Однако меня это не останавливает, напротив, распаляет еще больше. Адреналин вперемешку со страхом заглушают все инстинкты.

Я должен найти ее первым.

Сердце пропускает удар, буквально выбивает ребра, призывая меня успокоиться и сосредоточиться.

Шумно сглотнув, упираю руки в колени. Дыхание рваное, спертый воздух обжигает легкие. Неожиданно слышу визг. Ее визг. Который резко обрывается. И этого достаточно, чтобы желудок подскочил прямо к горлу.

Дальше все как будто в тумане. Словно голодный волк следую на запах.

Даже не представляю, сколько проходит времени, прежде чем я натыкаюсь на просто убийственную картину.

Кровь в венах замедляет ход, когда я вижу, как этот мудак таранит ее своим языком, а Мия не вырывается, лишь обхватывает его за плечи.

Проклятье!

Она не отталкивает, а цепляется за него, будто из последних сил держится на ногах. Не веря своим глазам, я так стискиваю зубы, что они едва не крошатся.

Зачем я наблюдаю за этим? Зачем позволяю убивать себя? Черт! Резко пересыхает во рту, но просто уйти не могу.

Замечаю, как Макс предпринимает попытку забраться ей под платье, и застывшая ранее кровь лавиной ударяет в мозг, лишая меня и без того пошатнувшегося самообладания.

Урод!

В два шага пересекаю расстояние между нами и рывком отбрасываю Макса в сторону. Не ожидая подобного, он теряет равновесие, ударяется затылком о стену и тут же сползает по ней.

Перевожу взгляд на Мию и даю себе пару секунд взять под контроль рассудок, иначе скоро все здесь улетит к чертям собачьим.

— Выйди на улицу и жди у машины.

— Томас, — прерывисто пищит она, часто моргая блестящими от слез глазами, — я не…

— Я сказал, вышла отсюда! — От собственного крика у меня сжимается сердце.

— Мне кажется, Мие стоит остаться, — подначивает Макс и неспешно поднимается с пола. — Она имеет право знать, Том.

Вот мудак!

ОНА НЕ ДОЛЖНА УЗНАТЬ ВСЕ ТАКИМ СПОСОБОМ!

Напряжение овладевает каждой мышцей в теле, и я начинаю шумно дышать через нос.

Она не поймет. Не простит. Сейчас я убью ее, даже не прикоснувшись.

— Мия, я прошу тебя идти в машину, — едва не рычу от отчаяния, хотя прекрасно понимаю, что теперь мои слова не окажут должного влияния. Мия не послушает. Не уйдет. Она потребует объяснений, на которые имеет полное право.

— Знать что? — Мелкая переводит ошалевший взгляд на Макса. — О чем, черт возьми, ты говоришь?

Девчонку захлестывают эмоции, и она стремительно шагает к нему. Однако я успеваю перехватить ее руку, предотвращая их сближение.

Не позволяя опомниться, тут же беру мелкую на руки и устремляюсь прочь.

Я все тебе расскажу, малышка. Только не здесь. Не так. Прошу не противься.

Только вот мои мольбы никто не слышит.

— Нет, Томас, поставь меня! Я хочу знать! Что происходит? Что ему от меня нужно?

— Не расскажешь сейчас, я обнародую ее видео, — врезается мне в спину угроза бывшего друга.

Услышав это, я невольно сдавливаю худенькое тельце в руках и останавливаюсь. Мия, в свою очередь, прекращает сопротивляться.

— Томми, мне больно, — жалобно шепчет сестренка, и я ослабляю объятия, выпуская ее на свободу.

Сжав челюсти, бросаю испепеляющий взгляд в сторону Макса, но он лишь довольно ухмыляется.

А затем происходит непоправимое: я принимаю свое поражение.

— Я собирался тебе обо всем рассказать, но не так, Мия. Прости меня…

Стараюсь говорить ровным тоном, но слова звучат так, будто я задыхаюсь от каждого из них. На мелкую я даже не смотрю, потому что просто не переживу в ее глазах боль, которую породят ошибки прошлого.

Внезапно сестренка подходит ближе и бережно касается моих щек, увлекая их в плен теплых ладоней.

Какого черта, Мия? Своей нежностью ты просто убиваешь меня.

— Расскажи мне, — просит, глядя на меня словно трепетная лань, а мне от себя аж тошно становится.

Стискиваю зубы, не зная как начать. Даже не представляя, как сказать о том, что все это время я ненавидел ее без причины. Просто потому что ее мать легла под моего отца. Потому что поверил своему лживому родителю. Все мое детство отравлено вкусом злости. Я злился на папу, на нее, да даже на родную мать из-за того, что она всегда хотела выставить меня тем, кем я не являлся. Я не был хорошим, как и моя мама. Как и все мы. Только Мия была. Она была хорошей. Чистой и невинной, нетронутой грязью этого мира. Потому что жила в своем собственном. Когда-то мелкая показала мне его, но оказалось уже слишком поздно. Я просто разрушил ее мир, а самое ужасное в том, что она даже не догадывается об этом.

— Мы были подростками, — наконец нахожу в себе силы раскрыть свой гребаный рот. — Я не думал, что все так затянется. Не думал, что мы подсядем на тебя. — Тяжело вздыхаю, делая небольшую паузу. Дышать нечем. А Мия смотрит на меня широко распахнутыми и блестящими от подступающих слез глазами. Она еще не понимает, о чем я, но ей уже страшно. Сейчас она уязвима, и от этого я ненавижу себя еще больше. — Все началось летом, когда я приехал к отцу и увидел в тебе молодую девушку со сформировавшейся фигурой, а не противную и прыщавую мелочь, которую собирался ненавидеть до самого конца.

С каждым моим словом она дышит все тяжелее, а миловидное личико искажает гримаса боли. Какой же я урод… какие же мы уроды… я и он.

— Я жалею и… мне чертовски стыдно перед тобой, Мия. Я снимал тебя в душе на камеру, а потом… смотрел видео вместе с Максом…

Ее рот раскрывается, но из него не вылетает