Троецарствие - Иван Алексин

начала, я отправлю княгиню в Ростов, обратно в Богородице-Рождественский монастырь. Пусть слух пройдёт, что, государь, хоть в милости своей воровство раскаявшейся самозванке и простил, но распутную вдову князя Третьяка Зубатого всё же наказал, заключив её в монастырь на строгое держание.

Лизка покачнулась, умудрившись побледнеть ещё больше. Янис дёрнулся было ко мне, но наткнулся сразу на двух рынд, вставших на пути.

— Да не бесись ты так! — рявкнул я на друга. — Ничего ей за месяц не сделается! Тем более, что я матушке-игуменье отпишу, настрого приказав особо не зверствовать. Через месяц её оттуда заберут, чтобы в Тихвин, в Введенский монастырь отвезти. Якобы, там и постриг примет. А уже там вас обвенчают и вместо вдовы князя Зубатого, появится жена первого постоянного посла в Соединённых провинциях, царского стольника Яниса Литвинова.

Было забавно наблюдать, как меняются лица у моих собеседников. Литвин начал багроветь, выпучив глаза, судорожно взглотнул, оглянувшись на Елизавету. Княгиня оправилась быстрее. Вот уже и румянец на щеках заиграл, а сама Лизка еле заметно кивнула, видимо, что-то решив для себя.

— Вижу, согласны, — усмехнулся я. — Так вот. Голландия, это, конечно, не Франция, но нравы там всё же попроще будут. Вживайтесь, заводите полезные знакомства, устраивайте приёмы. В общем, изображайте из себя диких варваров, восхищённых тем, как у них там всё устроенно. И собирайте сведения обо всём, до чего сможете дотянуться, сманивайте мастеров и учёных, скупайте диковинные механизмы, вербуйте сторонников. Деньги, — скривился я как от зубной боли. — Денег дам. С тобой, Янис, поедут ещё два десятка людишек, учиться корабельному делу. Вот ты и за ними проследишь, и сам сему делу обучишься. Учти. Я тебя в будущем своим адмиралом вижу, а те людишки в твоей эскадре офицерами ходить будут. Так что тут и твой интерес имеется. Как они морскую науку освоят, такие у тебя капитаны на кораблях и будут.

— Уж я прослежу, — оскалился литвин. Новость, что у него в будущем не только свой корабль, но и целая эскадра под командованием будет, окончательно подняла ему настроение. Море Янис любил. — Уж в том, государь, не сомневайся!

— Тогда всё, идите, — кивнул я ему. — Время у нас есть. Позже обсудим с тобой, как вы там жить будете.

— Фёдор Борисович.

— Ну, что ещё?

— Я слышал, Иван Исаевич здесь, в Кремле, в темнице сидит.

— Сидит, — с усмешкой ответил я литвину. — А что, заступиться за него хочешь? Тогда в очередь за Порохнёй, Якимом и Тараской вставай! Ладно, не переживай, — сжалился я над топчущимся в нерешительности другом. — Цепи с Болотникова сняли, хорошо кормят, иноземный врач раны лечит. Полностью его воровство, я просить не могу. Но, учитывая, что воровал он против Васьки Шуйского, смертную казнь на вечную ссылку заменю, — я вновь сделал паузу и продолжил: — Будет на Камне (Уральские горы) заводы ставить. А там, если сдюжит, можно будет и совсем помиловать.

— Иван Исаевич сдюжит, — впервые с нашей встречи улыбнулся Янис.

— Должен сдюжить, — согласился я с ним. — А ты Болотникова, пока он силы набирает, навестишь. Расскажешь, Ивану Исаевичу, всю правду о царе Дмитрии, ради которого он своего живота не щадил. Ну, и обо мне тоже расскажешь.

— Здрав будь, государь.

— И вам здравствовать, бояре, — ответив кивком на поклоны, я осторожно присел на трон.

Проклятье! Кто только придумал, столько одежды на царя напяливать. Я сам себе сейчас огромный кочан капусты напоминаю. И в каждый «слой» одежды драгоценных каменьев и золота столько понатыкано, что впору ювелирный магазин открывать! Наверное, рыцарские доспехи столько не весят. Вот только деваться мне некуда. Нужно соответствовать. И так с отменой местничества большую часть боярства против себя восстановил. Здесь, сейчас, из моих сторонников только Иван Годунов, Василий Грязной, дьяк Иван Семёнов и, возможно, князь Иван Куракин. Во всяком случае, вчера я с двоюродным племянником моего новгородского воеводы побеседовал и заверения в его лояльности получил.

Ну, ничего. Будем и дальше этот террариум постепенно своими людьми разбавлять. А, пока, и с этим составом работать можно. Очень уж подробно мне Васька Шуйский, в обмен на обещание лёгкой казни, обо всех нюансах выдвижения на трон первого самозванца рассказал. После такого сразу половину думы можно было вслед за ним на плаху посылать. На массовые репрессии я, пока, не решился, но несколько бесед, подобных разговору с князем Мстиславским, провести успел.

Так что, в итоге, большинство бояр и отмену местничества с готовностью поддержали и на ввод в думу Подопригоры, скрипя зубами, согласились. Надеюсь, что они и сегодня меня не разочаруют.

— Ну, так что, слуги мои верные, — обвёл я взглядом насупившихся бородачей. — Все ли слышали, что княгиня о тушинском воре и Филарете рассказала?

— Слышали, государь, — поднялся с лавки Мстиславский. — Но нам и раньше было известно, что стоящее под Москвой войско привёл вор и самозванец.

— Что не мешало многим бегать в Тушино и вотчины себе у вора просить, — не скрывая иронии в голосе, хмыкнул Грязной.

Старик, вернувшись из вылазки в Тушино, сильно занедужил, но всё же приехал в Кремль, несмотря на мой наказ. Лучше бы дома сидел да лечился. Здесь я и без него справиться смогу. Но реплику он бросил правильную, по делу. Как раз меня к нужному вопросу подталкивает.

— Выходит, некоторым боярам вотчины дороже родовой чести будут?

— О чём ты, Фёдор Борисович? — не понял моего вопроса князь Андрей Трубецкой.

— О том, что все бояре да дворяне, что сейчас в Тушино вору служат, не могут не знать, что он самозванец, — обвёл я глазами думных. — Расстригу, когда он в Москве царствовал, вы все собственными глазами видели. Тушинский вор на него ликом не похож!

— А родовая честь тут при чём, государь? — скривил губы князь Борис Лыков-Оболенский.

— А при том, что ушедшие в Тушино бояре, зная, что перед ними какой-то безродный отрыжка стоит, которого раньше любой из вас даже в псари бы к себе на службу не взял, в ноги ему падать не стыдятся. И где же тут родовая честь, бояре? Неужто в том её порухи не видите?

В грановитой палате воцарилась гробовая тишина. С такого ракурса переход на службу к тушинскому вору, никто из присутствующих, похоже, не рассматривал.

—