Разбой - Петр Воробьев

Самбора окончательно понесло:

– Вообще, заладили все: «Стейнглад, Стейнглад»… Что это такое? Тоже мне, поставил передатчик на самой Адальбертовой горе, на геотермальной энергии, и всё для того, чтоб на весь круг земной ныть: «Никто меня не любит, никто не понимает, пойду я на помойку, наемся червяков»? Зрелый муж вроде? Что ему, полторы дюжины лет? Да я на мех семилетнего каллирского вина готов биться об заклад, что он, даром что Клапину жену похитил, и впрямь де…

– Остановимся в ходе через скалу, ненадолго, держитесь! – объявил Леофдаг машинист и тут же сделал что-то с винтом, отчего аэровагон замедлился настолько внезапно, что Осеберт врезался шлемом в дырчатую переборку. – Быстро, быстро!

Дверь скользнула вбок, тяжело нагруженные и вооружённые до зубов танско-венедские схоласты принялись прыгать на камни рядом с рельсами. Самбор и Осеберт были последними. Винт в суженной хвостовой части аэровагона загудел, едва не сбивая ветром с ног, высокое и узкое сооружение блеснуло оловом альвов, стремительно ускорилось, и скрылось из вида в полутьме за поворотом хода.

– Теперь? – венед огляделся по сторонам.

Историк вытащил из-за голенища фонарик чёрного света, включил, направил на скальную стену, и торжествующе нажал на выступ, отмеченный потаённой руной. Ничего не произошло.

– Нажмите, – сказал Миркви, схоласт мистерии хрустального дракона.

Два крепких, упитанных, и, несмотря на молодость, обильно бородатых янтароморца навалились на камень.

– Спорее вышло бы, если б вы толкали по одну сторону от оси, – заметил Самбор.

Новопосвящённые хранители знания бирюзового дракона неуклюже последовали совету.

– Это вам не проводочки на тьетоконе перетыкать, – ехидно заметил кто-то из мрака.

Последовала звонкая, металлом по металлу, затрещина.

– Ты что, – жалобно сказал тот же кто-то.

– Ну как, переткнул я тебе проводочки? – участливо спросил другой голос.

Потайная дверь наконец подалась и со скребущим звуком повернулась. Пахнуло сыростью и старым макубным дымом. Зажглось несколько нашлемных ламп.

– Кладка добрая, но непохоже на альвскую или дверговскую работу, – разочарованно заметил Самбор. – Гляди-ка, руны! «Исамбар с котляной[250] сработали». Так этому нет и века…

– Пошли, – Осеберт поставил сапог на ступень. – По логике, ни про то, что мы здесь, ни про то, что вы здесь, вообще никто знать не должен.

– Так, но многие разбойники в сговоре с колбасниками, – сказал электрик, нагибаясь и поворачиваясь, чтоб протиснуть плечи в ход.

– Про то я слышал, дрянь к дряни липнет. Те им помогают награбленное сбыть, – не совсем понимая, куда клонит собеседник, отозвался схоласт папирусного дракона.

– Не только! Они ещё перехватывают асирмато и разбирают тайнопись. И к телеграфу норовят подрубиться.

– Понятно. Наша мистерия не зря полагается на гонцов. Не всё старое плохо. И на вестовых птиц, если надо что с острова переправить, – ответил историк.

– Голубя могут подстрелить, – заметил Самбор.

– Не голубь, вестовой пингвин!

Это наконец-то впечатлило венеда – он даже замолчал на целых пол-диалепта.

– А морские змеи их не жрут? – наконец спросил электрик.

Сзади сдавленно заржал Миркви оптик. Заржать иначе, согнувшись в ходу в три погибели, он вряд ли мог.

Подьём закончился в выдолбленном изнутри валуне. За ещё одной поворотной каменной дверью схоластов ждал дневной свет, яркий даже сквозь всегдашнюю энгульсейскую облачную дымку. Покрытый подтаявшим и рыхлым снегом склон плавно поднимался к западу. Следы ног и полозьев вели вверх, к расщелине в древнем граните, немножко слишком прямоугольной.

– Следует надеяться, – Самбор посмотрел на следы, потом на небо. – Что у чёрных археологов нет, например, избытка чёрных вертолётов.

– Откуда ты знал? – от неожиданности, Осеберт чуть не поскользнулся.

– Нетрудно догадаться. В письме, что принёс, как теперь выясняется, ни много ни мало, вестовой пингвин, было написано: «Небольшой, хорошо оснащённый отряд с переносным противовоздушным оружием, годным для действий в гористой местности». Вон.

Четверо янтарных схоластов несли боеприпасы, станину, и ствол. За ними, пара бирюзовых бородачей волокла ещё один ларь.

– А в ларе что? – Осеберт зашагал вперёд.

– Механическая вычислительная машина, – гордо объяснил Миркви, шедший рядом с Самбором. – Для управления огнём, чтоб зря не расстреливать боезапас. Сначала сделали тьетокон, он был ещё легче, едва на три пуда.

– Кстати, почему тот не взяли? – спросил поморянский потомственный копатель и стейнгладоненавистник.

– Стали испытывать, поставили на самолёт. Оказалось, от стрельбы лампы стряхиваются.

Самбор фыркнул:

– В тебя стреляют, немудрено, если лампы стряхнутся.

– Да нет, от собственной стрельбы, – не без ехидства уточнил дюжий хрустальный схоласт.

– Надо было делать на полупроводниках, – назидательно изрёк венед. – С печатной схемой по квенскому образцу. У нашего воеводы есть такой беспроводной телефон, тот и на два пуда не потянет. А это ещё что за толпа, и как они-то сюда попали?

Последнее относилось к собравшимся у обложенных снежными кирпичами палаток, жавшихся к подножию утёса.

– Археологи, историки, клеохронистов аэронаос два дня назад высадил, и вон Дунфрида хронофизик, – Осеберт помахал Дунфриде, нёсшей на плече строенный фотокитон со вспышкой, та, как обычно, его не заметила. – Раскопки уже больше года идут. Сперва Вульфгару рассказали про пещеру, куда козёл провалился. Мы туда полезли…

– Темнота, под ногами кости хрустят, и вдруг из глубины кто-то орёт: «Меиеиеие»! На нас прёт, и рыжие глазищи светятся! – драматически перебил сам Вульфгар.

– И кто же это был? – подивился Миркви. – Неуж тролль?

Последний тролль, в укромном месте земного круга переживший губительную междоусобицу своего племени, был излюбленной темой для слухов. К ущербу для исторической науки, слухи пока ни разу не потдверждались.

– Козёл! – разочаровал археолог. – Оголодал, бедный!

– Козёл хорош, да на тролля похож, – заметил венед.

Археолог кивнул:

– И доподлинные тролли в этой пещере водились, но в тёмные века. Много забавного народа сожрали. В верхнем слое троллиных отбросов мы нашли меч и справу Сигеберта, пасынка самого Радевальда! Шлем тёмных веков, щит, даже от плаща куски в троллином кале сохранились, не в каждом музее сыщешь!

– Ставьте орудие здесь, скалолазов с телескопом наверх, Щур, не забудь про связь! – Самбор всучил пошедшему было к утёсу тощенькому восходителю катушку с телефонным проводом. – Так у троллей в пещере сокровище было?

– Погоди, – Вульфгар довольно улыбнулся. – За троллиным слоем был слой с Фимбулвинтера, когда здесь жили пещерные медведи. А потом Осеберт заметил альвскую кладку.

– Полый холм? – Щур поставил катушку на камень, распрямился, и осенил себя знамением Яросвета.

– В том была и трудность, что не полый, – Вульфгар улыбнулся ещё шире. – В той части, что мы раскрыли, полностью набитый костями, глиной, и какашками. По костям уже два новых вымерших вида описано!

– При всём моём уважении к доисторической залежи кала, – Самбор прервался, глянув на янтарного схоласта помоложе, подключавшего рафладу к центральному переговорному устройству. – Атли, не в обиду, но до щелчка, а не до хруста! Видел бы Сеймур этот стыд! Ты как теоретик прямо… Так при всём моём уважении к доисторическим какашкам, только ради них, справы тёмных веков, да альвской кладки, стоило ли нас связывать клятвой молчания и платить три дюжины марок в день?

– У тебя пара диалептов есть? – спросил венеда Осеберт.

– Иди, – сказал Миркви.

– Так без меня…

– Без тебя быстрее всё соберём, – сказал от глаз заросший рыжей бородой тьетоконист. – Только чтоб потом и нам всем по очереди на альвский холм посмотреть!

– Обязательно! – пообещал Вульфгар. – Как тебя…

– Самбор, – подсказал Самбор.

– Тот самый, который из лука с Астландского перевала паровоз сбил?

– Не так это было, – начал венед.

– Да ладно тебе прибедняться, пошли! – археолог повлёк электрика за край альбингского плаща.

Пространство освещённой внутри натриевыми лампами на треногах пещеры круто спускалось вниз.

Неровный камень сменился шестиугольной сухой кладкой, ноги историка, археолога, и электрика ступили на дощатый настил, уложенный поверх рогожи, защищавшей блестевший в электрическом свете гранитный пол. В стене, сработанной из того же камня, на полторы сажени возвышалась чёрная дверь. Её массивную притолоку украшал меандр, почему-то казавшийся Осеберту зловещим. У двери стояло четверо схоластов, что-то измеряя.