Разбой - Петр Воробьев

– Мистагог, схоласты! – со стороны кормы, в библиотеку просунул голову корчмарь. – Подогретое пиво с пряностями и ма-а-аленькие колбаски, жаренные с сыром!

– Ты думаешь, мы землеройки, что кормить надо каждые полчаса? – беззлобно съязвил Поволян.

– Дело чести, чтоб такие гости голодными не ушли!

– А ергач у тебя есть? – спросил Вамба.

– Лучший синеземельский! – корчмарь поднял с тележки термос.

– И нам ергача! – сказал приодетый и очень, очень, очень довольный Самбор. – И колбасы с сыром!

Мечник стоял чуть позади Меттхильд в проёме, что вёл вперёд по ходу «Клекотуна Китового Чертога». Если Самбор основательно разрядился, то с мечницы вообще можно было писать историческую картину в духе Фритьофа Найдёныша «Гуннхильд, мать конунгов» или «Главуша посадница», а то и «Явление Гулльвейг перед асами» (ту, разумеется, не воспроизводя слишком современные прямоугольные очочки без оправы). «И Самбору с женой повезло», – Вамба мысленно порадовался за товарища, не стоявшего без дела, а уже успевшего хозяйственно облапить плотно обтянутый драгоценной тканью стройный стан своей спутницы.

– Вы вовремя, – сказал Поволян. – Как раз стратегию для тинга обсуждаем. Мне чимара, если есть, а нет, так воды.

Мечник и мечница поясно поклонились старцу.

– Чимара? Не сыщись, сам со дна моря б достал! – корчмарь на миг обернулся. – Йоккум, живо за кипятком! Какого велишь, динландского, саликского, или сересского?

– Динландского, без затей. Слушай, Самбор. Ещё раз про тинг. Имеем цель – получить золота на переделку недостроенного токамака на «Гулльвейг» по твоей теории. Имеем два препятствия – Рагаллайга демагога и Сеймура Кнутлинга. До того места, где Гроа и я обезвреживаем демагога, мы уже добрались. Дальше может выйти твой черёд. Если кто спросит, почему первый токамак непременно нужно ставить на космолёт, ответишь ты.

– Подводки для азота уже готовы, полость для плазмы…

– Не это. Тингу нужна не техника, а драма.

– Про драйгенских колонистов!

– Вот. С колонистов начнёшь, мол, иначе им погибель неминуемая, чолдонцы все южные космодромы или захватили, или отрезали, а с «Ванахейма» межпланетную грузовую ракету не запустить. А дальше подойди прямо к скамье Йокки, и на неё вывали драйгенскую невидаль!

– Мистагог, провидел ли ты, что это? – с надеждой спросила Кая.

– Увы мне, внученька, не провидел. В лучший микроскоп, и то не все части разберёшь, но тот волновод, что на ней стоит… После тинга покажу, в чём там странность.

– А с тем механизмом, что нам самусы передали, никак не связано? – уточнил Самбор.

– На первый взгляд, скажем, что нет. Драйгенская невидаль – точно не с Хейма. Да и не с Драйгена. По начальной прикидке, изотопный состав вообще ни на что в системе Сунны не похож. А кусок машины, за который демонопоклонники готовы были целое стойбище перебить, на нём рунные числа, и разметка по-квенски. Дай срок, определим, как схема работает, и почему стольких жизней стоила, а тингу расскажешь только про драйгенскую диковину. Просто расскажешь. Первое, что уровень технологии там такой, что мы даже разобрать не можем, что это. Может, она ёжиков в слонов превращает – и того пока нельзя исключить. Это удар по жадности – кто знает, какие ещё тайны да сокровища за драйгенским эпициклом? Второе, что диковина стояла не то в крепости, не то на корабле, а на чём – не разберёшь, потому что крепость ли, корабль ли – неизвестно кто в куски разнёс. Это удар по страху.

– Так вроде не первый уже след, что в космосе кто-то что-то неполюбовно делил? – спросил поморянин. – И не второй? Я читал, и Фейнодоксо рассказывал, вы на луне…

– Вмиг тебе тинг вспомнит, что «Астрономический вестник» печатал две дюжины лет назад, – пресёк его старец, смягчая сарказм слов тоном голоса. – У рядовичей, кто туда за золотой сотней припрётся, понятия вообще едва ли больше, чем у коня.

– Самую малость, но больше, – осторожно предположил мечник. – Рядовичи всё-таки не гадят всё время на мостовую, как кони. А когда и гадят, то больше по пьяни.

Меттхильд улыбнулась, но ткнула супруга локотком в живот. В голове Вамбы успел созреть риторический вопрос – если силлогократия[235] так скверно работает, не стоит ли заменить её чем-то другим? Увы, ответ был известен – всё остальное, что перепробовали, работало ещё хуже[236].

– Про то, что тогда в лунном кратере нашли, не вспоминаем, – отрезал мистагог. – Просто говорим, окрестности наши непусты и небезопасны. Можешь ещё сказать, хотите оказаться, как кайсане Синей Земли? С копьями против бронеходов?

– Так с кайсанами было сложнее, – возразил было Самбор, садясь за соседний столик.

– Тингу сложно не надо, тингу надо просто, но с чувством. Ещё, спросит кто: «А ты уверен, что расчёт правильный»? Про вероятности не говорим, не поймут. Говорим, что Ардерик с Осфо перепроверили и ошибок не нашли. Стой. Если про Ардерика Обезображенного разговор пойдёт, я в мой черёд добавлю, что токамак с вихреподавлением – его последняя воля, а вы трое, как свидетели, подтвердите.

Корчмарь поставил на столик поднос со свёрнутыми в трубочки рушниками, обнёс собравшихся ергачом, водрузил перед Самбором и Меттхильд дымящуюся миску на деревянной подставке, снабдил картинно разодетую парочку двумя небольшими трезубцами, чтоб выуживать колбаски из сырного расплава, и заварил в стеклянном цилиндре с поршнем чимар для мистагога. Волчица подняла голову, втягивая ноздрями запахи.

– Удар по жадности, удар по страху, – повторил Самбор. – У Виламира Парящего всё-таки было красивее… «Если ты хочешь построить корабль, не начинай с раздачи подрядов на лес, а сперва сделай»…

«…Чтоб смертные затосковали по бескрайнему морю[237]

«, – закончил мистагог. – Только по бескрайнему небу, в нашем случае, тот, чьи советчики – страх и жадность, не затоскует. А нам как раз его золото нужно.

– Да и без подрядов на лес не обойтись, – согласился поморянин. – Если только корабль не строить из армоцемента.

– Или изо льда, как Кромфрид Щука, – добавила Кая.

– Лосося? – доверительно шепнул Вамбе корчмарь. – Сноргландского, с тмином, перцем, мёдом, и горчицей?

Пришлось кивнуть и принять ноздреватый блин, обёрнутый вокруг куска копчёной рыбы, обмакнутой в подливу.

– Можно, мистагог? – Меттхильд поддела трезубцем колбаску и вопросительно глянула в сторону Гроа.

– Только из моих рук, – старец взял протянутое мечницей орудие, подул на колбаску, стряхнул с зубцов на ладонь, и протянул волчице. Та ткнулась носом мистагогу в руку, с мокрым звуком подобрала вкусность, и упоённо зачавкала, наполовину прикрыв невидящие глаза.

– Поволян Буреславович, правду ли говорят, что она к тебе сама из Креслинского леса вышла? – спросила Меттхильд.

– Если бы, – чело мистагога прорезала складка. – Тому полторы дюжины лет, если не больше, мы испытывали на Уседоме неодимово-гранатовый лучемёт со спиральной накачкой. Схема накачки, кстати, твоего отца наработка. Длину волны уполовинивали сегнетоэлектриком[238], чтоб работал на второй гармонике. Куда отсвечивает длинная волна, не проследили, деревья подожгли, зверей да птиц ослепили. Кудесник, что был хранителем Креслинского леса, на нас виру наложил – каждому, кто участвовал в испытании, взять покалеченную зверюшку или птицу, и за ней ходить, пока не помрёт. Сеймур филина палёного получил, а мне вот волчица досталась.

Мистагог выудил из миски ещё одну колбаску и вернул трезубец Меттхильд, вновь положив еду на ладонь левой руки. Сожрав угощение, Гроа благодарно лизнула старца, тот принялся чесать ей загривок.

– Самбор, вот ещё про что вспомним. Едва тинг разойдётся, в тот же вечер свои листы непотребные с отпечатками от кружек и винными пятнами перепишешь набело, а наутро же отправишь в «Радения софистов филофизических мистерий».

– Может, подождёт? Хоть до новой луны?

– Кто знает, куда ещё ты влезешь до новой луны. Знание только тогда в безопасности, когда оттиск лежит в каждом мистерионе и в каждой библиотеке! Наутро после тинга! Так?

– Так, учитель! – ответил поморянин скорее обречённо, нежели со рвением.

Окончательно осчастливив креслинскую волчицу лаской, мистагог потрепал ей уши, утёр руки влажным рушничком с подноса, и поправил очки, сдвинув дужку между стёклами на самый кончик носа. Затем мудрец оглядел пеплинскую парочку, словно видя обоих первый раз в жизни, и осведомился:

– Чада мои, и это ваш выбор платья для тинга?

Сперва Вамба, отвлечённый сложностью вкуса лососины с подливой, не понял сомнения в голосе мудреца. Если прикинуть только на вес, на расшивку одежд поморян пошло никак не менее марки самоцветов (и вдвое против того в драгоценных металлах!).