Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

на которой аккурат над Кунгуевкой сеял дождик.

– В Кунгуевке и в самом деле дождь, – подтвердил я. – А у нас скоро подсохнет. Можно в лес по грибы, можно просто прокатиться. Эфу в город свозить пусть себе дамского барахлишка купить.

– Эву – поправил Влад.

– Что?

– Эву в город свозить.

– Ну да, Эву. Кстати, что там на полицейской волне?

– Да ничего хорошего. Век бы не слушать. В тревожное время живем. Разгул преступности. Хорошо, что «Паганини» есть.

– Особенности радиоволны. На «Скорую помощь» настроишься – сплошь инфаркты, инсульты и белочка, у пожарных, верно, своё.

– Ну да, ну да.

– Всё, Влад, плохого понемножку. Отдыхай. Три раза в день пробежался по новостям, минут по десять-пятнадцать, – и хватит. Вот если о Кунгуевке, а пуще о нас услышишь, тогда да, тогда режим особого внимания.

– Пока молчат. Я думаю, что большое начальство ждет реакции на бегство губернатора, среднее начальство ждет реакции большого начальства, а мелкое начальство ведет бесконечный бой с текучкой и по сторонам старается не смотреть. Только то, что прямо по лбу постучит. А мы вроде никого не трогаем… Ну, почти.

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально. В смысле хорошо.

– Ну, отдыхай. Ешь, пей, веселись. Книги читай или просто поспи. От компьютера, главное, отдохни.

– И то. Вот сколько я без компа был, а отдохнул. А вчера присел – да, чувствуется утомление.

– Совсем без утомления нельзя. Утомляемость есть важнейшее свойство живой материи, это я как биолог говорю Главное – в меру.

Послышались шаги, и в палатку вошла Эва.

– Как настроение, мальчики?

– Чудесное, – ответил Влад.

– И чудесней не бывает, госпожа Эва – добавил я.

Эва сегодня решила поразить нас нарядом кавказца. Ну да, в сороковых и пятидесятых годах кавказцев у нас любили. Особенно в книгах и кино. Но, говорят, и в жизни тоже. За щедрость, смелость, верность и доброту. Нет лучше друга, чем друг с Кавказа.

И у Эвы костюм был – словно из фильма о храбром горце. Мужской, с газырями, с метательными ножами на перевязи числом три, с кинжалом в золочёных ножнах, мягкие горские сапоги, папаха. Хотя костюму не могло быть менее шестидесяти лет, выглядел он и современно в смысле моды, и нов в смысле материала. Ну да, сундук замедления времени, айдар-талабас, вспомнил я слова Войковича.

Да и сама Эва в озаренной солнцем палатке выглядела на двадцать пять, если не меньше. Если вчера она была похожа на жительницу Варшавы, то сегодня– на горянку. Печоринскую Бэлу. И дьявольски красивую. В данном случае «дьявольски» – противоположность «ангельски». От такой всего ждать можно.

– Как бы мне попасть в город? Деньги потратить на женские пустяки, посмотреть, что изменилось, какие люди теперь живут?

– Если вас, госпожа Эва, не пугает дождь, то можно и съездить на автомобиле.

– Когда?

– Прямо сейчас.

Она оглядела меня.

– Вот так и поедете?

– Да. Вас примут за чеченку, меня – за вашего телохранителя.

– И маузер возьмете?

– Обязательно, иначе какой же я телохранитель.

– Что ж, резонно.

И мы поехали в Каменку.

В Кунгуевке, действительно, шёл дождь, шёл он и дальше.

У известной развилке Эва сказала:

– И часто такое случается?

– Что именно?

– Промышленное людоедство.

Учуяла, значит.

– Если и случается, то об этом знают лишь жертвы. И промышленники.

– И нам нужно будет… – она не окончила фразы, просто посмотрела на меня.

– Да. Нужно проверить одного человека. Постоянного заказчика. Он приехал в Каменку из дальнего города и он же устроил на работу полицейских.

– Он что, начальник полиции?

– Нет, но система взаимных услуг появилась прежде денег.

Мы въехали в город.

Полицейских на прежнем месте не было. От дождя прячутся или просто в другом месте ловят нарушителей.

Адрес простой, и я, спросив всего трех прохожих, приехал к Дворцу Правосудия – так, на западный манер, звали это здание. Хорошее здание. Правосудие должно внушать почтение.

– Вы к кому? – спросил полицейский. Или пристав? или маршал? по судам я не ходок.

– К Януарию Всеволодовичу, – ответил я.

– Вам назначено?

– Парень, раскрой глаза! Это она назначает, а не ей.

Эва посмотрела на охранника, как на гусеницу.

И мы пошли дальше: схема кабинетов располагалась у входа, и найти на ней нужный хватило пяти секунд.

Дойти, правда, дольше, но это лишь потому, что мы не торопились. Эва не шла, а плыла. Выступала, словно пава. А я воплощал неизбежность возмездия для каждого, кто хотя бы мысленно покусится на госпожу.

Людей, впрочем, попадалось не много: праздношатающимся здесь делать нечего, а служащие все больше по кабинетам сидели. Посетители ожидали своей очереди на диванчиках – у одних кабинетов попроще, у других – с претензией на роскошь.

У нужного кабинета на диване сидели двое, судя по портфелям – юристы. Мы вошли в кабинет, они не возражали. Умные потому что.

За дверью была приемная с секретаршей.

– Нельзя, Януарий Всеволодович занят с… – но тут же замолчала. Тоже умная.

– Мы на минутку. Только спросить, – утешил её я.

Открыл двойную дверь, пропуская Эву.

В кабинете средних размеров было двое: Януарий Всеволодович и посетитель. Кто из них кто, понять легко.

Хозяин кабинета недовольно взглянул на нас:

– Не видите, я занят!

– Видим, видим, – сказал я.

Мы подошли поближе. Сомнений нет, это он. Людоедство оставляет следы: внешность, запах, особый взгляд. Каждый из признаков может быть ошибочным, и даже все три – не полная гарантия. Но есть ещё признание полицейского.

– Гражданин (фамилию я сознательно опущу) признался, что вы были главным заказчиком человечины как сырой, так и в мясных изделиях. Будут комментарии?

– Чушь! Вы кто такие? Я вас не знаю!

Понятно. Чужие мы ему. А были бы свои?

– Не будем вам мешать, – сказал я, и мы вышли из кабинета, а потом и из здания Дворца Правосудия.

– Ну-с, ваше мнение, госпожа Эва?

– А ему лет девяносто, если не все сто.

– А на вид чуть за пятьдесят. Вампир?

– Нет, он человек, никаких сомнений. Но живет очень долго. Диета.

– Человечина?

– Некоторые части мозга. Именно некоторые, если пожирать всё подряд, жизнь не продлишь, наоборот.

– Да, мой источник упоминал, что он брал мозги. Но и мясом не брезговал, напротив.

– Может, угощал кого.

– Людоедов?

– По незнанию. Я помню такого. В восемьдесят девятом году. Одна тысяча восемьсот восемьдесят девятом. Дворянчик, женился на дочери богатого купца, купил богатое имение. Говорил, что охотник. На медведей ходил, на кабанов, оленей. А потом соседей одаривал колбасами, окороками, паштетами.

– И он тоже ел только особые части мозга?

– Да. Собирался прожить сто пятьдесят лет.