Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв

отпускал. В особой плетёной корзинке всегда была бутылка венгерского вина от родственников, и отличная сырокопченая колбаска – её хозяин делал сам, по рецепту прадеда. Из охотничьих трофеев. Януарий Всеволодович любил охоту, и часто охотился с большими людьми из области. Даже с губернатором. А вдруг здесь есть связь – нападение на Януария Всеволодовича и бегство губернатора? Тогда непременно ФСБ будет.

– Работайте кровь из носу, – сказал он Петрову, и пошёл досыпать. Два часа ночи, как-никак. Пошёл, чувствуя себя без плетеной корзинки непривычно. Вино ладно, к вину он равнодушен, вино – это для жены, а вот колбаска отличная. Восторг, а не колбаска.

А Петров остался работать. Расхлёбывать варево.

Оно бы и хорошо – кровь из носу, да только кому эту кровь пускать? Нет подозреваемых. Вот если бы Януария Всеволодовича убили, можно было бы найти подходящий объект, и получить от него признательные показания. Но тут удав.

С другой стороны, вряд ли даже ФСБ будет пенять полиции, что та не поймала удава.

И Петров последовал старой мудрости: не знаешь, что делать – делай точно по закону.

23

– Отдыхает, значит? – спросил Влад за завтраком.

– Отдыхает, – коротко ответил я.

Распространяться о том, что на обратную метаморфозу у Эвы сил не хватило, и что на заднем сидении «Нюши» я вез кошмарного зубастого удава, не хотелось. И вспоминать не хотелось. То ещё воспоминание.

Но здесь, в поместье, подпитываемая то ли геомагнитным полем, то ли радоном подземелий (мысль о радоне пришла ко мне ночью), то ли вообще неизвестным видом энергии, присущей этой местности, она силы восстановит и вернёт прежний человеческий облик ещё к полудню. Обещала.

Мне же отдыхать не хотелось, напротив, хотелось что-то делать. Понять только, что.

– Там, в подземельях… – начал Влад и остановился.

– В подземельях… – повторил я.

– В подземельях, в них ведь может всякое быть.

– Возможно. Я о подземельях знаю не более твоего.

– Ну так давай узнаем побольше!

– Оно можно, конечно…

– Тебе что, неинтересно?

– Интересно, конечно. Но там всякое бывает, в подземельях. В сороковых годах, я узнал от местных, там четверо пропали. Пошли и пропали.

– Пугаешь? А мне не страшно!

Я посмотрел на Влада. В самом деле не страшно. И вид куда здоровее, нежели неделю назад, когда он приехал сюда. И огонь в глазах – видно, и в самом деле тянет в подземелье.

А меня?

Не особенно. То есть не то, чтобы лабиринт меня отталкивал, нет. Но и не манил.

Однако рано или поздно подземелье придется исследовать. Пусть по кусочкам. Я, кстати, по памяти восстановил первый поход и нанес его на бумагу розовым карандашом. Ведь не просто так я вчера купил в киоске набор «Юный художник» – двадцать четыре цветных карандаша, три простых (мягкий, средний и твердый), точилка и ластик. И альбом А4, 36 листов. Вся роскошь – пятьсот рублей. Именно столько получил от мецената Третьякова художник Браз за портрет Чехова. Правда, то были рубли царские, а не президентские. Ну, какой царь, такие и рубли. Знания из разряда «как стать интеллектуалом, прочитав одну брошюрку». Вчера же, уже после вылазки, отнеся госпожу Эву в змеином обличии в её покой, нарисовал схему. Верно, от стресса.

– Нет, сегодня подземная погода не способствует. Да и ответку жду за всё хорошее, что случилось за неделю. Давай лучше в лес.

– За грибами, за змеями, или за новыми скелетами?

– Грибы, буде попадутся, возьмем, а змей боятся нечего, своих они не кусают.

– Мы, стало быть, змеям свои?

– Свои, свои. В этом лесу.

– А скелетам?

– Насчет скелетов не знаю. Просто погуляем по неведомым дорожкам.

– И повстречаем невиданных зверей? – Влад, похоже, настроился не скептический лад. Или обижается, что я вчера не его взял в Каменку, а Эву?

– Кого повстречаем, того и повстречаем. Так ты идешь?

– Иду. «Маузер» брать?

– Никого не встретим, так и моего хватит. Ты ножик возьми. Грибы срезать.

Но в рощу мы не пошли. Поехали. Ну да, роща близко, рукой подать, но вдруг опять привалит счастье: грибы, дриады, погоня за ними, погоня за нами? Тут-то пламенный мотор и четыре колеса пригодятся.

Въехали в рощу – и въехали в дождь. Слабый, едва моросит. Дорогу не развезло, хорошая дорога, хоть и грунтовая. Да и деревья на себя дождь принимают. Пока капли по листьям скатятся, глядишь, и высохнут. Не все, конечно. Но и дождь не тропический.

К развилке пришлось включить дворники.

Не сахарные, не растаем.

– И куда ведет дорога? Какую судьбу готовит? Коня потерять, самому пропасть? – спросил Влад.

– А вот и узнаем.

Мы проехали еще метров четыреста. Непохоже, что по дороге ездили часто, но дорога не заросла. Просто кончилась. Дальше шла тропинка.

Мы вышли под дождь, накинули заранее припасенные накидки, простенькие, зеленой плёнки. Листья, потихоньку падающие сверху и прилипающие к накидкам, создавали камуфляжный эффект.

А прятаться нам было не от кого. Роща безлюдна, это я чувствовал. Кроме нас – никого. Дождь. Что делать в роще в дождь? Да и не в дождь? Грибы собирать? Сейчас у селян другой работы хватает. А дачников в Кунгуевке мало. Двое, подсказала роща. И оба были поутру, но ушли. С грибами, да. Но их здесь – хоть косой коси. Грибов то есть, а не дачников.

На грибы я не отвлекался. Шел по тропинке, Влад шел за мной. Тропинка всё уже, кусты по сторонам всё пышнее, приходится пробираться, чуть ли не протискиваться.

Поневоле задумываешься, что то за путь тайный? Была бы тайга, джунгли, непроходимая чащоба, а то ведь рощица, которую за час неспешно насквозь пройдешь.

Но что-то не получается дойти до края. Хотя он давно уже должен показаться. Шагомера у меня нет, но есть опыт передвижения по труднопроходимым участкам. И у Влада тоже есть опыт.

– Что-то твоя роща изнутри больше, чем снаружи.

– Роща, увы, не моя. А так да, больше.

Идти стало легче: кустарник перешел в редкий лиственный лес. Деревья – вязы, но странные вязы. Росли в два ряда, будто нарочно посажены. А почему нет? Роща могла быть и рукотворной. Лет двести назад взял граф, и велел своим мужичкам посадить деревья. Не спешно, не за день, а в течение десяти лет.

Странность вязов была не в том, что они росли в два ряда, а в том, что кроны

их смыкались, образуя крытый проход. Дождь листву почти не пробивал. И да, и стволы, и ветки, и листья вязов были немножечко не