Колонна и горизонты - Радоня Вешович

призывал красноармейцев поспешить к нам по равнинам и замерзшим рекам. И в то же время мы не находили в себе сил как следует порадоваться этой исторической победе. Поступило также известие, что дивизия Савы освободила Прозор и взяла в плен около тысячи итальянцев. В захваченных у противника бронетранспортерах наши штурмовали Кониц. Ябланица, Острожац и Дрежница уже были в наших руках. Сумерки помешали дальнейшему чтению газеты. Вокруг наших позиций горели села после бомбежки.

На ужин и отдых мы спускались только с наступлением темноты. В селе вместо ужина мы увидели разрушения и пожар. Наша кухня чудом уцелела, однако повара никак не могли раньше нас спуститься в село и тем более разжечь огонь, чтобы приготовить пищу. Вражеские бомбардировщики стирали с лица земли село за селом, уничтожая все, вплоть до пастушьего шалаша и курятника. Вечером самолеты скрывались за холмом, оставляя дымившиеся развалины. В Реповацах вражеская бомбардировка застала нашу роту на партийном собрании. Мы с большим трудом нашли укрытие. После этого налета самолеты камня на камне от села не оставили. Не знаю, когда лица женщин выражали больше ужаса: когда они — в страхе, с детьми на руках — бежали из села или когда возвращались и с широко раскрытыми глазами безмолвно стояли у развалин своих жилищ. Враг лез из кожи вон, чтобы оставить нас без крова над головой, без очага, без народа, без почвы под ногами!

Вспомнив прошлогодний, относительно легкий, успех, достигнутый в бою за Кониц, штаб нашей бригады организовал атаку местного итальянского гарнизона силами 4-го и 6-го батальонов. В результате был захвачен мост, около пятидесяти солдат противника сдались в плен. Когда же враг сосредоточился в центре города, поступил приказ о немедленном отходе. За такую самостоятельную инициативу, которая в данных условиях выходила за рамки полученной задачи, товарищ Тито объявил выговор командиру нашей бригады Данилу Лекичу.

От Реповаца Верховный штаб вернул нас радиограммой на запад, к Прозору, куда подтягивалось новое крупное подкрепление из немецких моторизованных войск, создававшее угрозу нашим госпиталям. Будто мы — птицы, а не тени, едва переставляющие ноги! Ведь этот приказ бросал бригаду в еще один головокружительный ночной марш! И в то же время скорость маневра помогала компенсировать многократное превосходство противника. В ходе этих быстрых переходов с одной позиции на другую, измученные до отупления, мы часто повторяли друг другу: «Сознание, товарищ! Сознание! Только оно поможет нам выстоять!» Однако и наше сознание — этот единственный наш двигатель — под тяжестью недосыпания, голода и холода колебалось, словно пламя свечи на ветру.

Верховный штаб немедленно отреагировал на серьезную опасность, угрожавшую нашим раненым в Прозорской котловине: в направлении Горни-Вакуфа было организовано контрнаступление, в котором участвовали 1-я, 2-я и 7-я дивизии и 1-я далматинская бригада 3-й дивизии. Контрнаступление ставило целью разгромить противостоящую группировку противника и как можно скорее прорваться на восток через Неретву. Одновременно совершался маневр с целью создать у противника впечатление, будто под его натиском все наши войска отходят от Сараево и Мостара назад, в Боснию. Наша и еще около десяти бригад вступили в острую двухдневную борьбу на широком фронте. Эти бои носили высокоманевренный характер. Молодежная рота крагуевацкого батальона за все время своего существования понесла здесь наибольшие потери. Вблизи гребня гор, рядом с шоссе, она попала под сильный артиллерийский обстрел. Затем ее бомбила авиация. Рота все это перенесла с честью. Потом ее атаковали немцы, забросав ручными гранатами. Начался рукопашный бой. В этом бою погибли Крсто Мандич и командир Мома Йоксович. Четверых ранило, из них наиболее тяжело — Папковича. Всю ночь он мучился на носилках и умолял товарищей пристрелить его. К утру он умер.

Наш маневр окончательно лишил противника уверенности и заставил его резко изменить свои планы. Верховный штаб немедленно использовал отход немцев и усташей к Горни-Вакуфу и их замешательство: через Неретву были переброшены все наши воинские части и госпитали. Наши саперы во главе с Мушмулой и Смирновым взорвали мост на Неретве в районе Ябланицы. Это входило в единый план по введению немцев в заблуждение относительно наших планов. В то время как одни наши части продолжали развивать контрнаступление, другие имитировали переправу через разрушенный мост.

Внизу, под нами, в темноте слышался плеск Неретвы, вдоль которой чернели ущелья и тянулась лента шоссе, запруженного войсками. Под каменистыми навесами у шоссе стояли люди в кожаных пальто. Видно было, что они курили. Я узнал среди них Лекича и догадался, что это — штаб нашей бригады. Механики-водители, высунувшись из люков танков, в ожидании приказа на дальнейшее движение разговаривали с бойцами. Всю эту технику вместе с пушками позже пришлось сбросить с моста в Неретву, потому что иначе бы мы не смогли сделать ни шагу. На шоссе к нашей роте присоединился Радован Зогович. Он расспрашивал о последних боях, о раненых и погибших. Может быть, где-то здесь отдыхал и наш старый Назор со своим верным спутником Чедо Продановичем и козой, неотступно следовавшей за ним?..

Поэты шагали с нами в колонне. Это повышало настроение бойцов.

Мы встретили рассвет в тревожном ожидании. Войска медленно выдвигались к переправе. На камне, посреди реки, я увидел шинель итальянского солдата. К берегу прибило берсальскую шляпу с пером, за ветку зацепилась пелерина альпиниста или карабинера. Многие солдаты противника, бежавшие из Прозора, нашли свой бесславный конец в Неретве. Как и в первые дни восстания в Грахово, Сава приказал подтянуть на передний край орудия, и артиллеристы прямой наводкой буквально крошили блиндажи под Прозором.

Утром между холмами над Крстацем появились пять вражеских бомбардировщиков. Долину окутали облака дыма и пыли. Говорили, будто одна бомба попала в колонну раненых, которые ждали переправы на другом берегу Неретвы.

Наши передовые подразделения уже карабкались по отвесным скалам на противоположном берегу. А там, на гребнях гор, засело около ста восьмидесяти тысяч черногорских, боснийских и герцеговинских четников. Стрелковая цепь уже находилась под скалами, но четники ее не замечали и вели огонь по тем, кто еще не добрался до скал. Все чаще слышались разрывы гранат. Гремели выстрелы. Раздавались чьи-то крики. Вскоре гребень горы над Неретвой был в наших руках. Около двадцати четников сдались в плен. Среди них оказался и брат нашего семинариста Страдо Бойовича из Андреевицы. Он рассказал, что в его подразделении в основном были насильно мобилизованные крестьяне или жулики, ищущие легкой наживы (по словам четников, это достигалось уничтожением граждан мусульманской веры), а также люди,