Записки из арабской тюрьмы - Дмитрий Правдин

— На улице жарко, Поль говорит, в комнате прохладно, там хорошо общаться. Не бойся, все выйдут на улицу, вы вдвоем поговорите, я буду переводить.

— Передай Полю, я подумаю!

Я понимал, что это ловушка, наверняка гребаные нигеры что-то придумали, надо тянуть время до вечера, а там забаррикадируюсь — и пошли в жопу!

Парламентер ушел, арабы стали отговаривать меня от переговоров.

— Плюнь на них, не ходи никуда, сиди на виду, чтоб тебя всегда полицаи видели, а там видно будет, — посоветовал Хасан.

— Посмотрим! — ответил я.

Но смотреть никуда не пришлось, так как через полчаса за мной пришла машина. Я попрощался с ливийцами, плюнул в сторону стоящих негров, взял чемодан и пошел к выходу. Мне отдали отобранные вещи, залез в машину и поехал.

Это был знакомый мне джип бюро иностранцев, водителя я знал, а сопровождающий офицер незнаком. Снова долго петляли по городу, наконец, около 13–30 подъехали к посольству России. Сопровождающий позвонил в ворота, вышел толсторожий молодец, которому он меня и передал.

Толсторожий провел меня во двор, в здание не пустил, велел обождать снаружи, а сам куда-то позвонил. Минут через пять появились Пупкин и Михал Михалыч. У Анатолия Романовича лицо было кислое, он в кои-то веки протянул мне руку:

— Поздравляю с освобождением, рад за вас! — с нескрываемой фальшью в голосе произнес консул.

— Спасибо! — поблагодарил я и пожал протянутую руку, ладонь была мягкой и потной.

— Ну, пойду, у меня много дел! Вы тут с Михал Михалычем общайтесь! — сказал Пупкин и скрылся в недрах здания.

Я растерянно посмотрел ему вслед, мне так хотелось, чтоб он ответил на мои накопившиеся вопросы, но, видно, не судьба!

Михал Михалыч искренне поздравил меня с завершением дела и крепким рукопожатием подкрепил свои слова. После пригласил в консульство.

Для того чтобы попасть в консульский отдел, надо было пройти через улицу.

В холле консульства сели на диван, и я вкратце поведал ему о суде, о своих злоключениях с неграми.

— Михал Михалыч, когда вы отправите меня домой? — поинтересовался после окончания рассказа.

— Ну, у нас тоже нет денег, давайте сейчас позвоним вашей матушке, она в принципе готова выслать вам на билет. При помощи «Вестерн Юнион» перевод придет за сутки. В посольстве, к сожалению, вам оставаться нельзя, переночуете в недорогой гостинице, думаю тех денег, что у вас есть, хватит.

Я рассказал про Стефана, Михал Михалыч замялся, но позволил позвонить. Сегодня Стефан взял трубку, я передал привет от отца и без предисловий попросил дать мне денег на билет. Сын Олигарха заявил, что без проблем, но он находится в Суссе, в 155 километров от нас, но часа через два будет в консульстве.

Пока ждали Стефана, я попросил перевести протокол вскрытия и справку об освобождении. Помощник консула заявил, что он не бюро переводов и этим не занимается, но знает одного человека, который за деньги мог бы помочь. Им оказался преподаватель кафедры русского языка и литературы местного универа, тот любезно согласился за 60 динаров перевести справку об освобождении за два часа, а протокол вскрытия может перевести только к завтрашнему дню. К завтрашнему мне не надо, так как рассчитывал сегодня улететь. Согласился на перевод одного документа, протокол можно и в Питере перевести, знатоков французского гораздо больше, чем арабского.

Мы сбросились по пять динар, и Михал Михалыч заказал пиццу и пепси-колу. За обедом он начал рассказывать, каких «титанических» усилий стоило вытащить меня из тюрьмы.

— Михал Михалыч! — перебил я дипломата. — Если бы господин Пупкин подъехал сразу после моего ареста и привез протокол вскрытия, то и вытаскивать никого не пришлось бы. У них никаких улик против меня не было, а так видят, что консульство за своего гражданина не заступается, и понавешали на меня всех собак.

— Были сложности с пропуском в тюрьму, — начал оправдывать Пупкина Михал Михалыч.

— Бросьте, какой пропуск! Я вначале неделю в КПЗ сидел, там никакого пропуска не требовалось, только разрешение прокурора или следователя, причем устного достаточно. Один звонок, и все! Вы посмотрите, меня арестовали пятого июня, а вскрытие произвели только девятого! — и я показал ему протокол.

— Откуда он у вас? — изумился помощник консула.

— Адвокат дал! Вы посмотрите на дату!

Михал Михалыч посмотрел на дату «9.06.08 год», вытер лоб:

— Действительно, на четвертый день вскрыли! Ничего не понимаю!

— А тут и понимать нечего. На каком основании меня вообще посадили? Так, для профилактики? К немцу вон на следующий день в тюрьму консул пожаловал, для них что, другие законы?

— Не знаю, меня тогда не было в Тунисе.

— А зачем Пупкин сообщил родным Натальи, что у нее разрыв печени и я убийца?

— Ну, он не мог такого сказать! Вы что-то путаете!

— Ничего я не путаю, я вчера с близкими Натальи разговор имел, и они подтвердили, что им консул так сказал. Теперь они готовы меня убить, хоть в Питер не возвращайся! Позовите Пупкина! — потребовал я.

— Он сейчас очень занят, не может подойти, — стал выгораживать своего начальника Михал Михалыч.

— Хорошо, тогда вы должны официально известить родственников Натальи о допущенной ошибке и принести извинения за неправильно предоставленную информацию! Это мое условие! — твердо произнес я.

— И это вместо благодарности! — упрекнул меня дипломат.

— Я вам, несомненно, благодарен. Вы целых три раза за год навестили меня и порекомендовали матери адвоката, но еще больше я был бы благодарен, если бы вы дали истинную информацию родственникам и не допустили, что меня без суда и следствия посадили в клетку.

Пока мы спорили, подъехал Стефан. Он оказался 30-летним накачанным парнем, сильно напоминал лицом отца. Он заявил, что готов купить мне билет и дать денег, но сначала хочет, чтоб я погостил у него на вилле. Я отказался, объяснив, что сыт уже Тунисом по горло, и хочу только одного — быстрее покинуть пределы этого государства.

— На какой рейс брать билет! — поинтересовался Стефан, доставая мобильный телефон.

— На ближайший, до Санкт-Петербурга, какой будет! — ответил я.

Стефан набрал какой-то номер, долго с кем-то разговаривал, потом пояснил, что билет заказан и сразу куплен. Не знаю весь механизм покупки, но только он приобрел мне билет, не выходя из помещения, век новых технологий распространился и на Тунис.

Сын Олигарха сообщил, что рейс не прямой, а идет через Рим. Вылет из г. Туниса завтра в пять утра. В столице Италии проведу что-то около семи часов, к сожалению, это был ближайший рейс. На прощание Стефан сунул мне пачку тунисских динаров. Михал Михалыч увидел и потребовал вернуть деньги назад, он боялся провокации. Деньги я вернул, затем, когда вышел проводить Стефана до машины, он сунул мне в карман всю пачку кредиток обратно, сумма была приличная, и добавил, что так велел ему отец.

Я попросил адрес, на который смогу выслать деньги, но Стефан, улыбнувшись, ответил, что ничего возвращать не надо, что я друг его отца и такова воля его родителя. На прощанье он пожал мне руку и с сожалением заметил, что зря я отказался от отдыха на вилле, покатались бы на яхте, погоняли на машине. Я извинился еще раз и напомнил, что сильно хочу домой, что каждая минута, проведенная в Тунисе, меня уже раздражает. Стефан нажал на газ и скрылся за поворотом. Вот так просто приехал за триста с лишним километров, чтоб только купить мне билет и дать денег безызвестному тюремному другу своего отца.

Когда возвратился в холл к помощнику консула, дипломат стал выговаривать, что «подставляю» его. Что, может, это тунисский мафиози, и я улетаю на деньги мафии. Да хоть бы и так, возразил я, мне все равно, на чьи деньги отсюда уберусь, чем быстрее, тем лучше. В общем, Михал Михалыч заставил меня написать расписку, что я в помощи консульского отдела не нуждаюсь, а выбираюсь на свои средства и претензий к ним не имею. Расписку я написал.

Вскоре приехал переводчик, получил от меня свои 60 динаров, куда вошли и расходы на такси, и, откланявшись, убыл. Михал Михалыч заверил копию справки об освобождении на русском языке печатью консула и своей подписью.

После чего он стал собираться по каким-то важным делам и обещал добросить до аэропорта, чтоб я взял билет. Ехали долго из-за «петлистых» дорог и микропробок. В машине я поинтересовался, как можно вернуть золотые украшения Натальи и фотоаппарат и как подать иск на Тунис о возмещении мне и Наташиным родственникам морального ущерба и возможно ли открыть дело против врача, ставившего капельницу.

Михал Михалыч ответил, чтоб искать «концы» пропавших драгоценностей, необходимо заявление от родственников, а к ним такого не поступало. Как получить компенсацию мне и родственникам покойной, а также открыть дело по новой, он не знает, так как не юрист, но советует обратиться в Питере или в Москве в юридические конторы, занимающиеся международным правом. Ну, мне стало понятно, разбирайся, мол, сам!