Частный визит в Париж - Татьяна Гармаш-Роффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако идея оставить Максима в машине была действительно малоразвлекательной. Реми смотрел на русского, соображая. А что, если и вправду кто-то заметит постороннее присутствие в доме и вызовет полицию? В машине Максим в безопасности. Но русский смотрел на него так обиженно, что детектив не выдержал и сдался.
– Ладно, вылезайте.
Они тихо перебрались через ограду, и Реми первым делом обошел дом, изучая, на случай надобности, пути отступления. Затем Реми вытащил из недр своей куртки отмычку и вставил ее в замок.
– Это ведь дверь дома, а не гаража, – прошептал Максим.
– Из дома проще попасть в гараж, чем с улицы, – так же тихо ответил ему детектив. – К тому же двери гаражей обычно грохочут неимоверно.
Реми пробовал уже шестую отмычку, Максим внимательно оглядывался, не открылись ли где ставни или дверь, не заинтересовался ли кто двумя черными силуэтами на крыльце соседа. Но нет, стояла тишина, напротив едва светилось сквозь ставни окно, из которого пробивался звук работающего телевизора, а соседей с боков практически не было видно за деревьями и живыми изгородями.
Дверь наконец поддалась. Они беззвучно вошли и так же беззвучно прикрыли ее за собой. Реми уверенно направился в сторону кухни.
– Вы здесь уже были раньше? – прошептал Максим.
– Нет, – ответил ему в полный голос детектив. – Можете не шептать, здесь нас никто не услышит. Я тут не был, но практически во всех французских домах дверь в гараж расположена возле или напротив кухни.
Он был прав. Найдя дверь в гараж, Реми спустился по лестнице, светя под ноги фонариком. В гараже стояла одна машина.
– Повезло, – сказал Реми. – Они ушли пешком.
– А я об этом вообще не подумал, – удивился Максим. – Они разве рядом живут?
– Пять минут ходу. Вы не узнали городок, в котором живут Пьер и Соня?
– Нет, – признался Максим. – Они все так похожи. Все красивые, все ухоженные, и все похожи. А чего же тогда вы опасались, если тут пять минут ходу?
– Вы французов не знаете. Некоторые и сто метров не способны пройти, все норовят на машине проехать, а потом паркуются в три раза дольше…
Внимательно осмотрев все углы гаража, Реми аккуратно открыл машину и, подкрутив что-то в своем фонаре так, что тот вспыхнул мощным лучом, стал тщательно высвечивать ее нутро. Максим ждал, не зная, чем помочь.
– Возьмите перчатки и загляните пока в багажник, – сказал ему Реми, – нет ли там чего интересного.
Максим надел протянутые ему резиновые перчатки и откинул крышку. Реми подошел со своим фонарем, и они оба склонились над дном багажника. Но ни пятен, ни каких-то предметов, которые могли бы указать на присутствие в машине тела Арно, они не нашли. Реми засосал немножко пыли малюсеньким пылесосиком из салона и из багажника, счистил немного грязи с колес в пакетик и аккуратно закрыл машину.
Они вышли тем же путем, перелезли через ограду и через минуту уже сидели в машине детектива.
– Ну что? – спросил Максим.
Реми барабанил пальцами по рулю.
– Поехали! – наконец скомандовал он. – Следующим пунктом нашего назначения будет Маргерит. Может, повезет, и она тоже ушла пешком…
– Маргерит тоже рядом живет? – удивился Максим.
– Чуть дальше, минутах в десяти. Знаете, люди этого сословия выбирают одни и те же места для жительства… Но учитывая, что это все-таки десять, а не пять минут, и что она одинокая женщина, шансов у нас мало. Но попытаемся! В крайнем случае найдем ее машину возле Сониного дома…
– Только я не понял, почему Маргерит?
– По порядку, – лаконично ответил детектив.
Процедура была примерно такой же. Перелезли через ограду, подобрали отмычку, правда, на этот раз Реми нашарил на стенке и ловко отключил сигнализацию. Открывая гаражную дверь, они что-то задели, и оно со страшным грохотом обрушилось на каменный пол, треснув Максима по ноге. Оказалось, это швабра. Приставив ее аккуратно к стенке, они стали спускаться в черноту гаража, светя себе под ноги фонариком.
Машина была в гараже. Реми направил на нее луч, поводил и присвистнул:
– Белот и ребелот[16]!
– Что такое?
– Смотрите, Максим, смотрите на нее! – и Реми медленно провел ярким лучом по машине.
Перед ними стоял серый «Пежо».
– Это что, тот самый?! – изумился Максим.
– Это лучше вас спросить. Не узнаете?
Максим подошел поближе, обошел, зачем-то потрогал машину. Реми немедленно подскочил и вытер то место, до которого дотронулся Максим.
– Вы с ума сошли! – зашипел он. – Наденьте немедленно перчатки!
Максим послушно надел. Зашел машине в лоб и поглядел ей в морду.
– Она, – сказал он, и его кожа покрылась мурашками.
Реми потянул дверцу, шумно причавкнувшую при открывании. Машина была старой, сиденья и коврики – потертыми, в многочисленных пятнах. Обойдя машину, они открыли багажник. Там валялись какие-то пакеты, плед, пустая корзинка. Реми осторожно сдвинул вещи в сторону.
– Она, – сказал он, уперевшись лучом в дно багажника.
На сером фетровом дне багажника темнело большое черное пятно.
– Все так просто, – сказал, качая головой, Максим. – Ночью в квартиру Арно приходила женщина. Сбить меня на машине пыталась женщина. Почему мы сразу не искали просто женщину? Одну из женщин, по крайней мере, которые крутятся вокруг этого дома.
– Соня – тоже женщина, – ответил Реми назидательно.
– Ну это же ясно, что Соня тут ни при чем… А Маргерит детективы любит.
– Вы тоже, кстати, – пробормотал озабоченный Реми.
Достав из глубин своей одежды какую-то пробирочку, пипеточку, шприцик – все это по размерам напоминало набор «Кукольный доктор», – Реми начал капать чем-то на пятно, нюхать, вглядываться, затягивать в свой шприцик капли раствора. Максим светил ему фонарем.
– Не понимаю, – говорил он негромко в согнутую спину оживленно копавшегося в машине Реми. – У Маргерит, дамы с аристократическими претензиями, – такая неприглядная тачка?
– Светите получше, Максим, вот сюда… Это не ее машина.
– Как это? – фонарь прыгнул в руке Максима.
– Вот сюда, пожалуйста, – Реми навел фонарь Максима на необходимое ему место. – У нее прекрасная «Лагуна», выпуска прошлого года, на которой она и уехала к Соне. Возможно, это ее старая машина… Хотя она даже на старую машину для Маргерит не тянет… Или чья-то чужая… Я наведу справки.
Реми распрямился и подставил под луч фонаря запястье левой руки с часами.
– Пора нам уходить, Максим. Уже одиннадцатый час. Маргерит обычно допоздна не засиживается.
Они вышли. Последние лучики, пробивавшиеся сквозь ставни соседских домов, погасли. Стояла тишина, ровно сияли фонари, и, бледные в их свете, проглядывали сквозь небесную темноту над ними редкие звезды.
– Кофе хочется, – сказал Реми. – Может, заедем куда-нибудь?
– К Соне? Еще не поздно, она нас ждет, наверное.
Соня поглядывала на часы. Ни детектив, ни Максим не давали о себе знать. Она попробовала украдкой им позвонить, но ни один из телефонов не ответил.
Разговор с ее гостями сегодня не клеился. Все, вроде как из деликатности, избегали темы убийства ее отца и ареста ее мужа. Наверняка им очень хотелось поговорить об этом, но никто не смел начать, а другие темы находились с трудом, провисали, отдавали фальшью. Завести этот разговор следовало бы Соне, дав, таким образом, индульгенцию друзьям. Но Соня молчала. Ей казалось, что арест Пьера убедил их в его виновности. Она не обижалась: понимала, что полиция вызывает доверие, если уж они там так считают, то, должно быть, есть из-за чего… Обычная человеческая психология. Что она могла ей противопоставить? Свое «не верю»?
Она была убеждена, что у Реми что-то есть более весомое, и хотела бы, чтобы детектив произнес самолично: «Это не Пьер!» И выложил факты перед присутствующими.
Но Реми не появлялся. Максим тоже. Впрочем, он, кажется, избегает ее последнее время…
Разговор вяло скользил с предмета на предмет. Единственная за весь вечер живая тема – возникновение Мадлен в качестве Сониной сестры и дочери знаменитого Арно Дора – была уже обсуждена со всех сторон. И теперь Маргерит рассуждала о достоинствах и традициях настоящей французской аристократии, Мишель-муж иронизировал и явно подсмеивался над ней, утверждая, что Франция достигла высокого уровня развития благодаря буржуазии; Мишель-жена пыталась примирить обе точки зрения; Жерар изредка и несколько натужно вставлял замечания, самолюбиво взглядывая каждый раз на Соню, словно желая услышать ее похвалу своим высказываниям («Бог мой, – думала Соня, – ведь с ним даже просто на людях показываться стыдно. Какой он убогий, и как я раньше этого не замечала…»), Этьен, как всегда, в разговоры старших почти не встревал, уткнувшись в какой-то журнал, изредка бросая внимательные взгляды на остальных. Это позволяло ему преодолеть свою застенчивость и найти независимую манеру держать себя в окружении взрослых.
